Екклесиаст (рус. и англ.) Илл.Эрнста Неизвестного - Страница 27

но в нем нашелся мудрый бедняк, и он спас своею мудростью этот город; и однако же никто не вспоминал об этом бедном человеке. Еккл 9:15

И сказал я: мудрость лучше силы, и однако же мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают. Еккл 9:16

Кроется ли за этими словами доподлинный эпизод истории? Направлен ли скрытый здесь намек к каким-то конкретным людям? Ничего сказать нельзя. Обратим внимание на то, что город спасли не оборонительные сооружения, не «сила», а — мудрость. Мудрость лучше силы. Весьма непохоже на мораль некоторых современных государственных деятелей, полагающихся только на силу! Города не вельможи уберегают, а бедняки, не сила спасает, а мудрость.

Из всех пороков человеческих Екклесиаст выделяет два, считая их, как можно понять, наихудшими. В гражданской жизни это неправосудие, в личной — стяжательство. На них-то и обрушивается с гневом, к которому, как это часто у него, примешиваются горечь и чувство безнадежности.

Место суда, а там беззаконие; место правды, а там — неправда, искажение истины там, где истина должна твориться! Суд назван местом правды. В самом деле, это единственное учреждение из всех созданных человеком, где истина постигается дознанием и совестью, где правда и ложь схватываются в открытом бою, где на глазах людей, жадно следящих за их схваткой, правда рождается в творении, всегда трудном. Суд — творится.

Неправый суд — показатель болезни общества; и он же усугубляет ее..

..Притеснение бедному и нарушение суда и правды. Еккл 5:7 

Тут в один ряд Когелетом как равно-тяжкие преступления поставлены нарушение правосудия и эксплуатация неимущих. И что же более корежит гражданский мир в стране, как не лукавство и продажность судей или их подневольное по отношению к властям предержащим положение, делающее невозможным честное исполнение ими своего долга? Суд и суждения по правде происходят всюду и каждодневно: в семье, на работе, в очереди, на детской площадке, и ложь в большом суде насаждает таковую же и в малых.

А жадность, корыстолюбие? Сколько бед порождено ими... Когелет со всем пылом обрушивается на этот порок, быстрыми штрихами набрасывает язвительно-горькие портреты: вот богатей, всю жизнь из скаредности ел впроголодь, спал чутко, стерег добро, а сам от смерти не уберегся! Пустая жизнь. Другому  даны и слава и богатство, а не дано пользоваться. Чужой человек от его имени правит.  Екклесиаст усмехается:...это — суета и тяжкий недуг! Еккл 6:2

Богатство само по себе ни зло, ни добро, а только применение его может стать благим или худым. Если же кому дано владеть им с умом,

...наслаждаться от трудов своих, брать свою долю (не более!) Еккл 5:18,

то это — повторим вместе с Когелетом — дар Божий. ...

И вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет.. Еккл 4:1

Притеснитель ликует, а страдальцам нельзя помочь... И вырывается из груди Когелета заклинание — оно тоже облетело мир:

И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе; Еккл 4:2

а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем. Еккл 4:3

В «Иове», который датируется VI—IV веками до н. э., воплощением мирового зла предстает Дьявол — отсюда, кажется, и начинает он победоносное шествие по страницам бессчетного числа произведений мировой литературы. В «Екклесиасте» его еще нет — и я хочу привлечь это обстоятельство в качестве дополнительного аргумента в пользу гипотезы раннего происхождения поэмы. Учение о Зле — интереснейшее и одно из самых важных в Проповеди; оно тесно переплетается с Учением о Смерти и открывает врата в Учение о Мудрости. Рассмотрим программную строфу:

...человеку великое зло оттого, что он не знает, что будет; и как это будет — кто скажет ему? Еккл 8:6-7

Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого. Еккл 8:8

Смерть — всё уравнивающая и безостановочно действующая сила; перед ней что вельможа, что облезлый пес, издыхающий под забором, — все равны.

Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю? Еккл 3:21

Однако человек, должно быть, единственное на земле существо, осознающее конечность своего на ней пребывания. Человек понимает, что он умрет, но, когда это произойдет, не знает и даже представить себе это применительно к себе не может. А мысль об этом преследует его неотвязно! — что очень точно и выразил поэт:

Мучительство это, переживаемое каждым человеком, есть источник зла. Сознание своей смерти — и невозможность представить ее; неотвязная дума, провождающая каждый день, — и бессилие проникнуть в будущее — это тот психический «подтекст», который порождает неуверенность, тягу к минутным благам, толкает на поспешные безумства. Изначальная ущербность и надлом человеческой души происходит оттого, что будущее закрыто, а угнетающее и ужасное знание неминуемости своей смерти — открыто, и человеку великое зло оттого.

Когелет связывает происхождение мирового зла с природой человека; зло угнездилось в сердце его. Но Когелет этим не удовлетворяется, указывает на коренную причину: Смерть. Осознание неизбежности своей смерти. К сходным выводам подходят новейшие школы в психологии.

Решаюсь подвигнуть читателя на неприятное, а может, для кого и страшное воспоминание о дне, когда впервые явилось ему знание неизбежности своего исчезновения. Как?! Я, так любящий жизнь, маму, бабушку, себя, солнце, игры и всем приносящий одну радость, — должен исчезнуть? И существа, мною бесконечно любимые, тоже — некоторые раньше меня? Вы говорите, таков закон этого мира? О, я его знать не хочу — или уж пусть это произойдет немедленно и сразу со всеми, и вместе со мной этот мир пусть провалится в тартарары. Это невозможное испытание является страшным ударом для ребенка, и он воспринимает его как свидетельство невыносимой мировой несправедливости и жуткого зла этого мира.

Не все чувствительные детские души выдерживают такую боль. Ребенку невмочь перенести присутствие Смерти в этом мире и несправедливое и злое его устройство. Те же, кто справляются с болью (разумеется, их подавляющее большинство), поддавшись уговорам старших, что с ним — именно вот с тобой! — ничего такого не произойдет, потому что ученые придумают эликсир вечной жизни или вообще все вокруг изменится к лучшему, все равно эти дети — то есть все дети человечества — входят в жизнь с глубоко в сердце запавшим страхом смерти и сознанием зла, как бы объективно присутствующего в мире, Мирового Зла, хотя это зло «всего лишь» проникшая в сознание неизбежность собственной смерти.

«Может быть, — проницательно замечает современный романист, — внутренняя, интимная, единственно ценная пружинка жизни — та самая сущность, которая и есть «Я» с самого зарождения, с первых дней, — часто теряет рассудок, осознав неотвратимость Смерти. Тут могут помочь утешить, примирить с неизбежным только некие магические силы, и для женщины эти магические силы чаще всего связаны с мужчиной» (С. Бе- лоу, «Планета м-ра Сэммлера»).

Страх смерти, присущий всем — тем, кто до нас жил и кто будет жить после, — и порождает зло в сердце сынов человеческих. Животные не творят зла, потому что, боясь смерти (вероятно, нужно добавить «инстинктивно»), не понимают ее неизбежности. Так мы, во всяком случае, себе представляем. Они неотделимы от природы; она же ни добра, ни зла не ведает. Таким и человек был, насколько можем судить....