Экипаж черного корабля - Страница 23

Касательно судьбы эйрарбакского десанта, генерал-канонир Тутор нисколечко не волновался – он имел гранитную убежденность в его уничтожении в качестве единого соединения кораблей. Насколько он знал, ни одна из борющихся сторон не изобрела никакого средства спасения от пыхающих на небольшой высоте плазменных шаров. Даже если в ближайшее время какие-то из уцелевших барж доберутся до Берега Вдвойне Теплого Утра, он не собирался, без нового приказа сверху, растрачивать на них боеприпасы: в первично поставленной ему задаче не говорилось об удержании полного контроля над побережьем залива, если бы это было возможно – не следовало бы ожидать прибытия своего собственного, республиканского десанта.

Тихим бесшумным ходом «Ящер» сдвинулся по местности на тридцать пять километров, хотя в общем, по спидометру, пришлось преодолеть пятьдесят – гига-танк был вынужден обогнуть развалины небольшого города и одиноко торчащую возвышенность. Мысленно Тутор-Рор похвалил себя за предусмотрительность: весь пройденный путь был заблаговременно разведан танковыми «пятернями». Конечно у него не хватило бы сил для серьезного и постоянного контроля территории – риск все-таки оставался: кто мог гарантировать что за миновавшие часы и тем более дни какая-нибудь отчаянная диверсионная группа имперских десантников не поставила на пути прохода «Ящера» ядерный фугас? Они могли бы использовать какой-нибудь, усиленно разрабатываемый обоими сверхдержавами, пластиковый бронетранспортер, или вообще, перемещаться пешком. Разве это было абсолютно исключено?

Однако вероятность такой акции, в принципе, сводилась к нулю. Для закладки заряда диверсанты должны знать точный маршрут прохождения «боевой горы», но даже сам генерал Тутор намечал его не слишком загодя. Выборка производилась из постоянно пополняемого запаса траекторий перемещения просчитываемых Аналитическим отделом заблаговременно. Следовательно, в процессе «езды», команда «Ящера» могла бояться только фугасов, заложенных силами береговой обороны Империи очень-очень загодя, причем на глубине недоступной танковому магнитному искателю, стоящему на вооружении боевых разведывательных машин. Но, опять же, считалось маловероятным, что здесь, в относительной дали от моря, в грунт врыты фугасы предназначенные для борьбы с республиканским вторжением.

Так что, по большому счету, опасность грозила гига-танку только от выдвигаемых из глубины континента «больших стволов», могущих вести стрельбу термоядерными снарядами. Сейчас, по новой коснувшись «брюхом» поверхности Геи, и даже немножечко – на десять метров – врывшись вглубь, «боевая гора» снова могла чувствовать себя достаточно уверенно.

Те, кто когда-то чертил на хроно-досках ракурсы и профили «боевых гор», умными пальчиками обтачивал маленькие фанерные, а попозже большие алюминиевые модели будущих исполинов; те, кто носился, потея, по бесконечности коридоров военных канцелярий, подправлял кителёк перед перешагиванием кабинетных проемов, за которыми пал или пропал, и не важно что в чертеже, а главное как, без запинок и картавости, твой язык распишет прелести будущего взлета индустрии, новые рубежи технологий, такие близкие, что вызывают наблюдаемое искрение в глазах и излучают телепатические заряды веры туда, вверх по цепи, все более и более жирных канцелярских крыс, и если вера твоя недостаточно прочна, ощутим лимит горючего в плане склонения в полезность гигантизма – сойдет на тебя сверху лавина, давя мощностью чиновничьего мундира; те, кто не содрогаясь утверждал сметы на десятки тысяч тонн высококачественных сплавов – все они, оказывается, бились не только за личные пристрастия и просторность кабинетов. Оказывается, они что-то соображали в невидимом остальными будущем.

Сейчас любой из экипажа «Сонного ящера», имеющий незашоренные кнопочной манипуляцией мозги и владеющий хотя бы частицей информации извне, знал что проектанты самоходной крепости весьма точно предвидели тот мир, который в настоящее время реализовался за бортом. И сами борта, как выяснилось, были толсты не просто для прочности всей конструкции и не только для сопротивления кумулятивным снарядам «баков». Даже сейчас, без всяких эйрарбаков поблизости, они стерегли хрупких маленьких позвоночных внутри не столько от холода вызванной по приказу и безвременно явившейся зимы, а совсем от другой растекшейся по Берегу Вдвойне Теплого Утра заразы – радионуклидов.

Эта дрянь, упавшая с потухшего неба, прилетела не только из глуби залива Северного Сияния, где полыхнул примитивный пятидесятиметровый корпус «Лилипута». Львиная доля ее пришла из глуби Эйрарбии, оттуда, где рванули совершенные мелочи в сравнении с гига-торпедой, но зато рванули они много десятков тысяч раз подряд. И потому люди «Сонного ящера» были благодарны тем, канувшим в секретность истории разработчикам, поскольку за многослойной, пятнадцатиметровой «шкурой» они могли спокойно отсиживаться, ожидая пока законы полураспада сделают свою предписанную физиками работу. Теоретически распад не должен был завершиться никогда, но уже через считанные дни радиационный фон обязан стать подходящим для поездок на обычных гусеничных машинах, по крайней мере, хорошо бронированным.

На планете, жители коей вели уже третью по счету атомную войну мирового уровня, закон полураспада радиоактивных элементов был изучен досконально. Уже давно забылось, что закон этот выведен все-таки человеком, а не Вселенной и потому является, как и все остальные теоретические достижения мысли, только приближением к происходящим в реальности явлениям, упрощенной моделью. Причем упрощенной до уровня понятного не только великим гениям физики, а даже серому веществу в генерало-солдатской облицовке. Главная формула этой, сниженной до почвенного слоя модели, гласила, что уровень радиоактивности при семикратном увеличении времени снижается в десять раз. Так что, по большому счету, попасть в термоядерную воронку спустя час после взрыва совсем не то же самое, чем через семь часов, а уж тем более через семьдесят. Правда, каждый десантник, томящийся в недрах «Сонного ящера», ведал о дополнениях к закону полураспада. Например о том, что, в течение суток после взрыва, из закопченной небесной голубизны на Маму-Гею возвращается приблизительно половина подброшенной ввысь породы, и понятно, вся она неполезна для здоровья. Быть может, Гея раньше времени попала в геологическую фазу пригодную только для жизни киборгов? Быть может. Но в таком случае, существам, по сию пору водящимся на ее суше, очень и очень не повезло.

Радовался ли Тутор-Рор, приканчивая, подчиненными ему живыми и мертвыми «винтиками», очередное подразделение эйрарбаков? Как не странно – нет. Правда, он им и не сочувствовал. Эйрарбакская армия и даже население являлись для него неким полуабстрактным объектом, по возможности, подлежащим уничтожению. Когда-то, много-много циклов тому, он питал к этой абстракции неизмеримый запас ненависти. Тогда казалось, что закрома злобы не иссякнут никогда. Он ошибся, наверное, по молодости: запасы даже не потратились на что-то естественное – так, какая-то мелочь выплеснулась в процессе двух микро-войн, за дележ нескольких островных захолустьев, там даже не дошло до использования слабейших урановых зарядов.

Побряцали оружием, прокатился туда-сюда, через полмира, «Сонный ящер» во главе небольшой стаи «боевых гор». Тутор-Рор, в те времена, понятно, еще не значился командиром, лишь начинал двигаться по бронированной лестнице карьеры. Пришлось участвовать в вылазках, так что смерть ненавистной расы он видел не только в мигании радарных меток и распечаток хронопластин – наяву тоже случалось. Наверное, тогда и выявилось рассогласование абстракции с реальностью – не совместились. Да и ранние представления о войне оказались не соответствующими действительности. По-прежнему, как и на учениях, очень много пота, частокола недосыпания – часов, дней, циклов, лишь иногда вкрапления крови. В общем, напряжения извилин гораздо больше чем стрельбы.