Эйлин (СИ) - Страница 54

Выборы нового главы правительства в тот напряженный 1963 год прошли через неделю после похорон директора Хогвартса Альбуса Дамблдора. Больше всех перед гробом убивался его бывший ученик и наиболее вероятная кандидатура на роль Министра, Том Реддл. Клялся, что будь у него полномочия, он непременно нашел бы подлых убийц, называемых Пожирателями Смерти.

Очень скоро маги, доведенные к тому времени до ручки истериками Малфоя, дружной толпой вышли к Министерству и потребовали отставки министра.

Остальное было делом техники. Правда, заветную папку с компроматом на чиновников обоих миров приходилось пускать в дело по нескольку раз в день, но результат того стоил.

Через месяц после того, как Том Реддл занял пост министра магии, было во всеуслышание объявлено о ликвидации группы Пожирателей смерти. Журналистам даже предоставили чей-то полуразложившийся труп, по которому вообще невозможно было определить, человек это или нет. Труп назвали Лордом Волдемортом и торжественно закопали под бурные аплодисменты. А по салонам поползли слухи, что этого Волдеморта героический министр собственноручно приземлил. Отомстил, так сказать, за гибель любимого учителя. Конечно, сам - видите, какой бледный? А царапины на лице видите? Это ему Волдеморт оставил, и никак их не убрать магией, само должно пройти.

Эйлин потом долго обижалась, что ее сравнили с Волдемортом. А царапины на лице героического министра остались после того, как ведьма, перебирая вещи своего любовника, случайно нашла весьма занимательный портрет, который непрерывно матерился и просил наказать вандала, столь отвратительно поступившего не только с самим портретом, но и с оригиналом.

В общем, много чего было. Хорошего и плохого, но одно оставалось неизменным: маги обожали своего министра, а многие ведьмы еще и жутко завидовали этой ничем не примечательной Эйлин, умудрившейся стать первой леди.

На перроне появился высокий, красивый, темноволосый мужчина, одетый в маггловский костюм, что стало обязательным дресс кодом в Министерстве. Рядом держалась элегантная женщина, не красавица, но довольно миленькая, а с ними шел мальчик-первокурсник, очень сильно похожий на мать. При виде этой троицы разговоры и шум стали несколько тише.

К мужчине подскочила журналистка и подняла блокнот.

— Министр Реддл, вы пришли сюда, чтобы проводить школьников в Хогвартс? Вы хотите сказать им напутственное слово?

— Нет, я здесь как частное лицо, провожаю сына, который поступает в этом году на первый курс, и напутствие я хочу сегодня дать только ему.

— А…

— Никаких комментариев, — рядом с министром возникли два дюжих аврора и ненавязчиво оттеснили журналистку от охраняемых лиц.

— Северус, сразу после распределения пошли Ольгу.

— Да, мама, я помню.

— Не дуйся. Ты был вчера наказан не просто так. Кто вообще тебя надоумил подливать слабительное Антонину?

— Он сказал, что оно не получилось, что цвет не соответствует стандарту. А Джон сказал, что это чушь, обычный осадок, он инертен и не влияет на качество.

— И ты решил проверить, кто из них прав? И выбрал Долохова, потому что он сомневался? – Эйлин вздохнула.

— Северус, я надеюсь, что ты не устроишь ничего сверхъестественного в первый же день своего пребывания в Хогвартсе? – с напускной серьезностью проговорил министр. Но глаза его смеялись. Он и накануне хохотал все то время, пока Эйлин отчитывала сына, пустив тем самым воспитательный процесс под откос.

— Как я могу что-то натворить, если мама проверила и вчера и сегодня перед отъездом каждый дюйм чемодана? – возмутился Северус. – А это что? Они что, все старосты?!

К ним подходила четверка молодых людей, уже переодетых в мантии со значками старост. Некоторые маги до сих пор удивлялись, как такие разные юноши смогли не только найти общий язык, но и подружиться. Разное мировоззрение, разные факультеты, они даже внешне были полными противоположностями: Люциус Малфой – Слизерин, Фрэнк Лонгботтом – Гриффиндор, Кингсли Шеклболт – Равенкло и Тэдди Тонкс – Хаффлпафф.

— Ну что, решил, к кому под крыло пойдешь? – насмешливо спросил Люциус у причины этой странной на взгляд многих дружбы.

— Обложили со всех сторон, — мрачно изрек Северус.

Ребята расхохотались, а Фрэнк подхватил чемодан Северуса и потащил в поезд.

Мальчик же развернулся и обнял сперва мать, затем того, кого он с трех лет называл отцом, а потом побежал за своими надсмотрщиками и чемоданом.

— Ты слишком ему потакаешь, — Эйлин сердито посмотрела на мужа.

— А ты помолчи, женщина. Я и так себя на посмешище выставил, бегая за тобой как пацан почти три года, при том, что Северус меня отцом называл. Это же надо было додуматься: официальные ухаживания, помолвка, одна подготовка к свадьбе - полгода. И самое главное, как тебе Августу-то удалось на свою сторону перетянуть? Меня уже тошнило от «такой романтичной истории». Если бы не эта сумасшедшая девочка Белла, которая вбила себе в голову, что влюблена в меня навечно, и прислала тебе взрывающийся порошок в письме, ты бы до сих пор, наверное, хвостом крутила.

— Да, свадьба в больнице, когда лица невесты не видно из-под повязок – это безумно романтично. Я тогда так перепугалась, что согласилась на это безобразие, чтобы у тебя официальные права на Северуса были, если бы со мной что-то произошло.

— Я до сих пор благодарен этой девочке: во-первых, ты наконец-то перестала меня мурыжить, а во-вторых, я сумел как следует прижать к ногтю этих чокнутых Блэков. Мне к тому времени просто до чертиков надоело к тебе буквально через окно в спальню пробираться.

Эйлин возмущенно фыркнула. В это время раздался гудок паровоза, и в окно одного из купе высунулся Северус, чтобы помахать родителям. Он сразу же попал в объективы камер нескольких журналистов, которые ждали, когда же покажется сын министра.

Дождавшись, когда поезд тронется, Том склонился к уху жены и зашептал: