Ей снилась смерть (Праздник смерти) - Страница 1

Грязно-багровые сполохи света от уличной рекламы пульсировали на мутном оконном стекле, как чье-то злобное сердце. Каждая такая вспышка высвечивала лужицы крови, натекшей на пол, отчего на несколько мгновений они делались ярко-красными, а потом сно­ва гасли, превращаясь в черные пятна. В отблесках этих зловещих неоновых зарниц каждый предмет в неопрят­ной комнатке приобретал четкие, контрастные очертания, а потом свет за окном гас, и все опять погружалось во мрак.

Она забилась в угол, скорчившись и дрожа от стра­ха, – худая, костлявая девчонка с каштановой косич­кой и огромными глазами цвета виски, который он пил, когда появлялись деньги. От парализовавшего ее ужаса эти глаза были сейчас стеклянными и невидящи­ми, как у куклы, а кожа приобрела серый, восковой от­тенок, какой бывает у трупов. Она смотрела в никуда, загипнотизированная этим жутким багряным светом, который вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, выхватывая из темноты стены, потолок – и его.

А он лежал, распластавшись на исцарапанном полу в луже собственной крови. Из его горла доносились тихие булькающие звуки. Нож, который она держала в руке, был по самую рукоять покрыт почерневшей за­пекшейся кровью.

Он был мертв. Девочка знала это наверняка. Она физически ощущала, как в воздухе распространяется зловонный и горячий запах смерти – по мере того, как жизнь с тихим бульканьем вытекает из его тела на пол. Она еще была ребенком, но зверь, гнездившийся внут­ри ее, безошибочно чуял запах смерти.

Рука ее буквально кричала от боли в том месте, куда впились его зубы, промежность горела и сочилась от этого последнего – последнего! – изнасилования. Кровь, которой была покрыта девочка, принадлежала не толь­ко ему. Но главное, что он умер. Его больше нет. И она теперь в безопасности.

Однако, стоило ей так подумать, он повернул голо­ву – медленно, как сломанная марионетка на веревоч­ках, и боль, которую испытывала девочка, мгновен­но исчезла, смытая мощной волной ужаса. Их глаза встретились, и она, тихонько подвывая от невыносимо­го страха, заскребла ногами по грязному полу, пытаясь забиться еще глубже в угол. Лишь бы быть подальше от него, лишь бы он до нее не дотянулся. Ну, еще хоть пару сантиметров…

Мертвые губы оскалились в ухмылке.

«Тебе никогда не избавиться от меня, девочка. Я – часть тебя. И всегда буду. Я буду внутри тебя. До конца твоей жизни. И сейчас папочка снова накажет тебя».

Тяжело оттолкнувшись от пола, он приподнялся и встал на четвереньки. Тяжелые черные капли срыва­лись с его лица, шумно падая на пол, кровь медленны­ми толчками вытекала из ран на его руках. Наконец он с усилием поднялся на ноги и, шатаясь, скользя в лужах крови, двинулся по направлению к ней…

Закричав от ужаса, Ева проснулась и тут же крепко зажала ладонью рот. Она пыталась не выпустить наружу бессмысленные крики дикого страха, которые теснились в горле и цара­пали его, словно осколки битого стекла. Сердце, обез­умев, стремилось выскочить из грудной клетки, из горла с каждым выдохом вырывался хрип. Ева изо всех сил старалась побороть страх, но он все никак не отпус­кал ее, холодной струей растекаясь вдоль позвоночни­ка. «Я уже не беспомощный ребенок, я – взрослая жен­щина, более того – полицейский, который умеет защи­щать не только других, но и себя. И я нахожусь не в жуткой одинокой комнатке обшарпанного отеля, а у себя дома. Точнее, у Рорка. У Рорка…»

Подумав о нем, мысленно повторив его имя не­сколько раз, Ева почувствовала, что начинает успокаи­ваться.

Эту ночь она решила провести на кушетке в своем кабинете, поскольку Рорк находился в отлучке, а без него она просто не могла спать в спальне. Когда он лежал рядом, ей редко снились кошмары, зато в его от­сутствие они преследовали Еву чуть ли не каждую ночь. Она ненавидела это состояние слабости и страха почти так же сильно, как любила этого человека…

Ева перевернулась на другой бок и одной рукой подгребла к себе толстого серого кота, который, сиба­ритски свернувшись возле хозяйки, рассматривал ее прищуренными разноцветными глазами. Галахад ( Галахад – персонаж из средневековой легенды Мэллори о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. (Здесь и далее прим.перев.).) дав­но привык к кошмарам, мучившим хозяйку по ночам, но, в отличие от нее, не просыпался в холодном поту в четыре часа утра.

– Извини, дружок, – пробормотала Ева, зарыв­шись лицом в его мягкую шерсть. – Все это так глупо! Он мертв, и ему уже никогда не воскреснуть. – Она глубоко вздохнула, глядя в темноту. – Мертвецы не возвращаются. Уж кому это знать, как не мне…

Она жила рядом со смертью изо дня в день, работала с ней, можно сказать, ходила в ней по колено. Люди по-прежнему продолжали убивать себе подобных, и ее работа заключалась как раз в том, чтобы карать убийц и мстить за убитых.

Не желая повстречаться с еще одним ночным кош­маром, Ева решила больше не спать. Она включила свет, поднялась со своего ложа и накинула халат. Ноги у нее уже не дрожали, да и пульс почти пришел в норму. А го­ловная боль – неизменный спутник ее ночных кошма­ров – вскоре должна утихнуть. Так бывало всегда.

Неверной еще походкой Ева направилась на кухню. В предвкушении раннего завтрака Галахад гибкой лен­той струился между ног хозяйки, мешая ей идти.

– Нет уж, голубчик, – обратилась к коту Ева, – не зарывайся, пожалуйста. Я – первая!

Она включила кофеварку, насыпала в миску коша­чьего корма и поставила на пол. Кот накинулся на еду с такой жадностью, будто был приговорен к смерти, и этой миске было суждено стать последней трапезой в его жизни. А Ева, избавившись от настырного компань­она, получила возможность спокойно постоять возле окна и полюбоваться чудесным видом, который откры­вался оттуда.

Внизу раскинулся огромный парк, абсолютно без­людный в этот час, и на мгновение ей почудилось, будто она одна в этом огромном городе. Что ж, человек с таким состоянием, как у Рорка, мог позволить себе купить уединение и тишину – то, что, казалось бы, не­возможно приобрести ни за какие деньги. Однако Ева прекрасно знала, что за изумительно красивыми лужай­ками и высокой каменной стеной, которая отгоражива­ет их от остального города, бурлит жизнь, а по пятам за ней ходит жадная, ненасытная смерть.

«Именно там, за этой стеной, и находится мой мир», – думала Ева, потягивая крепчайший кофе и ос­торожно потирая плечо, рана в котором до сих пор не зажила. Жестокие, изощренные мошенничества, гряз­ные сделки и кричащее во весь голос отчаяние – все это было знакомо ей гораздо лучше, нежели красочный мир могущества и звона монет, который окружал ее мужа.

В такие моменты, как сейчас, когда она была одна и в дурном расположении духа, Ева нередко удивлялась: каким невероятным образом случилось так, что жизнь свела их вместе? Ее – неподкупного и бескомпромисс­ного копа, который всегда строго следовал букве закона, и его – ловкого ирландца, который всю жизнь был занят тем, как бы обойти этот самый закон.

Убийство – вот что свело их вместе, две одиноких души, которые до этого пытались выжить каждая по-своему, и, наконец, встретились вопреки всякой логике и здравому смыслу.

– Господи, как же я по нему скучаю! Это просто глупо! – пробормотала она, злясь на саму себя, и от­вернулась от окна, намереваясь принять душ и одеться.

На панели телефона настойчиво мигал огонек, опо­вещая, что кто-то пытается дозвониться. Ни на секунду не усомнившись в том, кто бы это мог быть, Ева подо­шла и взяла трубку.

У нее перед глазами возникло лицо Рорка – удиви­тельно красивое, в обрамлении длинных и густых чер­ных волос, с чуть вздернутой вверх бровью. Идеально очерченный рот, чуть выступающие скулы, умный взгляд пронзительно-голубых глаз. Они были вместе уже поч­ти целый год, и все равно каждый раз, когда Ева видела это лицо, кровь в ее жилах ускоряла свой бег.

– Ева, дорогая, почему ты не спишь? – Его голос напоминал ей взбитые сливки поверх крепкого ирланд­ского виски.