Эхо (Сборник фантастических рассказов) - Страница 32

Жена рассмеялась:

— У Пушкина очень хорошо сказано:

Елена Андреевна остановилась — забыла.

Вспомнил отец, Дмитрий Юрьевич:

Так и зарегистрировали родители Гигу: с шутками и с улыбкой.

На шестом месяце, однако, никто из них не смеялся.

— Мама и папа, — объявил Гигант, подросший за это время и носивший обувь тридцать второго размера, — мне нужен велосипед.

Ему купили велосипед. К вечеру машина была ра* вобрана по винтикам — уже изрядно потрепанная, Гига гонял ее целый день. Теперь, сидя над рамой, над колесами, гайками и педалями, Гига что-то раздумывал, менял колеса местами, пробовал подкачивать шины и наконец все с грохотом бросил:

— Плохо!

Проходивший мимо отец спросил:

— Что плохо?

— Плохая машина, — пояснил Гига.

Отец не без улыбки сказал:

— Изобрети новую.

— Изобрету, — буркнул Гига.

Каждый вечер у отца с сыном проходил час собеседования — больше Дмитрий Юрьевич уделить мальчишке не мог: страда, и ему, агроному совхоза, работы было невпроворот.

— Что такое дервиш, гиперпространство, бионика? Что значит эксцентриситет, где он бывает? — спрашивал Гига. — Кто такие сатрапы? Стомахион?

Отец разъяснял, растолковывал, нередко пасовал — Гига находил слова позаковыристей, — стягивал с полки энциклопедические словари, вместе с сыном они шарили по страницам, читали, а если не находили слова, ругали составителей.

Например, стомахион.

— Гигантская бабочка? — спрашивал сын.

— То — махаон.

— Сто бабочек?

— Нет.

Рылись в книгах, в журналах, пока отец не вспоминал что-то из далекого детства:

— Игра такая, древняя. Берется квадрат картона, разрезается на ряд треугольничков, потом из них складывают фигурки птиц и зверей.

— Стомахион? — спрашивал Гига.

— Стомахион… — Отец думал до боли в голове — как бы не соврать сыну.

— Ладно, запомним, — соглашался Гига.

Переходил к следующему:

— Каким бывает лал — красным или зеленым?

О том, что лал — драгоценный камень, отец знал. Каких бывает цветов — не знал. Слова в энциклопедий не было.

— Подумать только! — Гига ударял ладонью о стол,

Стол гудел, жильцы нижнего этажа поднимали к потолку головы.

Велосипед Гига усовершенствовал. Принес измятый листок, положил перед отцом:

— Вот.

На листке вкривь и вкось сделан чертеж диковинной велосипедной зубчатки, похожей на дыню.

— Эллиптическая зубчатка, — водил по чертежу пальцем Гига, — позволит быстрее проходить мертвые точки. Ну… когда нога движется параллельно поверхности земли, не дает движению стимула. Эллипс, по моим расчетам, позволит работать энергичнее на двенадцать-пятнадцать процентов.

Отец недоуменно смотрел на чертеж.

— Экономия силы и быстрота движения, — заверил его Гигант.

— Такого не бывает, — сказал отец, имея в виду эллиптическую зубчатку.

— Будет, — заверил сын.

— Не поедет!

— Поедет!

Гига пошел с чертежом в механическую мастерскую. Там его проект высмеяли, а самого выставили за дверь.

В девятимесячном возрасте Гига весил двадцать шесть килограммов, достигал роста десятилетнего мальчика. К этому времени он перечитал учебники за четыре класса и множество из отцовских журналов. Читал он довольно странно: перелистнет — глянет, перелистнет. При этом запоминал все: текст, рисунки, формат страницы, шрифт и знаки препинания все до единого.

Первого сентября отец повел его в школу — в пятый класс.

Директор, новый в поселке товарищ, только что принявший школу, глядя на высокого — вровень с отцом, — худого мальчишку и на метрику, в которой значилось, что Гиге от роду девять месяцев, спросил, постучав по метрике ногтем:

— Здесь что — ошибка?

Дмитрию Юрьевичу стоило немалого труда доказать, что Гиге десятый месяц, но вот он такой — особенный. Перечитал учебники, гору книг и журналов, решает задачи и вообще мальчишка развитый.

— Ему бы систематическое обучение, — попросил Дмитрий Юрьевич.

— Семью семь, сколько будет? — спросил у Гиганта директор.

— Сорок девять, — ответил Гига. — Только смотря — чего.

— Как — чего? — не понял директор.

— Сорок девять орехов, или гвоздей, или железнодорожных вагонов. Абстрактных чисел не признаю.

— Гм… — сказал директор.

— Всегда он такой, — пояснил отец. — Или знает много, или не признает ничего.

Директор опять побарабанил ногтем по метрике Гиги, сказал:

— Ладно, придешь. Посмотрим.

Проучился Гига в школе три дня. Пришел, бросил портфель с тетрадками, с книжками:

— Не пойду!

— Почему? — встревожилась мать.

— Дразнят. Говорят — длинный.

Пятиклассники ростом ему были по грудь.

Взаимоотношения с детьми у него не ладились. Малышей Гига рассматривал изучающе-пристально, как котят. Подросткам задавал вопросы о голографии, топонимике, и те от него шарахались. У взрослых Гига вызывал изумление. Не только потому, что рос, как на дрожжах, но и внешним видом: череп у него вытягивался и был похож на грушу, глаза сдвигались за счет переносицы, стояли почти рядом. Плечи покатые, руки тонкие, длинные.

— Чучело! — говорили прохожие, не знавшие мальчика.

Гига не оставался в долгу, отвечал кличками:

— Фунт! — пухлому толстому завгару.

— Проблема… — бухгалтерше стройконторы.

Прозвища вроде бы необидные, но завгар и бухгалтерша разозлились на Гигу.

Конфликты доходили до Дмитрия Юрьевича.

— Не смей выдумывать клички! — запрещал тот.

Гига отвечал с детской непосредственностью:

— А чего — они?..

О двух своих сестрах, учившихся во втором классе и в третьем, тоже говорил:

— Что они? Четыре да четыре — не сложат!

Сестры иногда ошибались в счете.

Но как быть со школой для Гиги? Теперь, после хорошего нагоняя сыну, Дмитрий Юрьевич попытался отвести Гигу в школу опять:

Но директор решительно отказал:

— Нет семи лет. Не могу оставить. По закону.

Гига в это время штудировал квантовую механику Планка.

К концу первого года жизни Гига стал задумываться, прислушиваться.

— Слышу, как растет трава, — уверял он. — Как звенят мышцы, когда кто-нибудь поднимает тяжесть.

Окончательно сразил родителей, когда заявил:

— Слышу радиопередачи при выключенном приемнике.

— Каким образом? — спросил отец, кладя ложку на стол — разговор происходил за обедом.

— Слышу, и все.

— Первую программу или «Маяк»?

— Что захочу, то и слышу.

— Мать… — встал Дмитрий Юрьевич из-за стола. — Проверим.

Прошел в зал, притворил за собой дверь. Включил приемник, приглушил звук до невнятного бормотания.

— Что говорят? — крикнул из зала.

— Нам передают из Туркмении: около двух миллиардов кубометров природного газа добыли…

— Лады, — ответил отец. — Минутку.

Видимо, переключил диапазон и снова крикнул:

— Что теперь?

Гига без запинки ответил:

— Вологды-гды-гды-гды-гды…

— Что такое? — в недоумении спросила Елена Андреевна.

— Песня такая: «Вологде-где-где-где…» Есть и другая: «Там, за горизонтом, — там-тарам, там-тарам». — Гига с отвращением покрутил головой: — Кошмар!

Обед закончили молча, в задумчивости.

Но и это не все.

Однажды Елена Андреевна увидела странную игру Гиги с котом.

Кот Базилио был толст и равнодушен ко всему на свете. Мышей не ловил из принципа: они мне ничего, и я им ничего — пусть живут. Если не лежал, отдыхая, на диване, то обязательно разваливался посреди комнаты. Никакими приемами, включая и силовые, нельзя было расшевелить Базилио.

Вернувшись с работы и внеся в кухню сетку с продуктами, Елена Андреевна услышала в спальне разговор: