Эхо (Сборник фантастических рассказов) - Страница 29

Рекс отпрянул, потоптался на месте. Теперь пасть его была раскрыта шире, в глазах исчезло предвкушение легкого завтрака.

— И-а-а! — взревел он снова: осел, ну прямо — осел!

— Гу! — ответил зауропод. Это не было прежним «гу!», выражавшим удовольствие при кормежке. Рык, не шедший ни в какое сравнение с криком тиранозавра.

Рекс опять метнул голову, норовя вцепиться в основание шеи противника, и опять получил удар хвостом.

— И-и-и! — заверещал он, вскинув голову на всю длину шеи.

Это было нечто другое. В крике слышался скрежет металла. И это действовало. Чавканье, урчанье в болоте смолкли, живность почувствовала царя зверей, присмирела. У нас от этого крика защемило в ушах — захотелось попятиться. Крик подействовал на зауропода. Он подергал шеей вверх-вниз, и это вовсе не было героическим жестом.

Между тем рекс менял тактику нападения — обходил зауропода, заходя к нему с фронта. Тот почуял опасность, зашевелился. Но тяжелые ноги его вязли в тине — реке был подвижнее, — зауропод не мог стать к нему боком, чтобы иметь свободный размах хвоста. Зверь снова загукал, но реке не обратил на это внимания: знал, что и как надо делать. Миллионы его предков, сородичей получали оплеухи от зауроподов и в свою очередь вырабатывали приемы нападения. Это уже делалось инстинктивно — рекс старался стать с противником нос к носу.

Так он и шел, в обход, ступая мягко и вкрадчиво. Ручки прижал к груди, словно засунул их за лацканы пиджака, и опять улыбался — как по-иному назвать оскал?

Когда достиг желанной позиции, еще раз выбросил голову по направлению к добыче. Зауропод попытался отбиться шеей. Это в нужно рексу. Его движение было обманным: он выбросил голову не на длину шеи — только сделал движение вперед и тотчас отдернул голову. Когда же длинная шея зауропода взвилась над ним, он слегка нагнул голову — как это делают птицы, когда глядят в небо, — поймал зубами шею противника у основания головы и сомкнул челюстк: Послышался хруст, голова зауропода брякнулась в воду.

— Господи, боже… — сказала Вера.

На болоте схватка закончилась. Зауропод еще дергал шеей, бил хвостом по воде, но рекс выдирал из его туловища куски мяса.

Другое явление привлекло наше внимание. Замечу: после того как голова зауропода свалилась, а фонтан крови хлынул в болото, многие из нас, чувствуя дрожь в ногах, сели на землю. Только Аполлинарий Павлович, находившийся возле туннеля, не присел и не отвернулся от жуткой сцены. Вдруг он закричал:

— Яйца! Яйца!

Белые продолговатые предметы выпрыгивали из трубы, уплывали в болото — одни быстро, в середине струи, другие, цепляясь за почву, задерживаясь. Несомненно, это были яйца рептилий — кладку захватило потоком.

Яйца заметил не только Аполлинарий Павлович. Наверно, это был деликатес для многих обитателей торского периода. Анкилозавры, змеи устремились к добыче. Профессор засуетился на берегу.

— Кыш! — кричал он зверью, хватавшему яйца. — Пошли вон! Кыш!

Яйца исчезали одно за другим. Травоядные лакомились ими с таким же удовольствием, как хищные змеи.

— Сожрут!.. — обернулся к нам Аполлинарий Павлович.

Большой беды мы в этом не видели: на наших глазах реке пожирал зауропода. Но Аполлинарий Павлович думал, видно, по-другому. Когда на виду осталось два-три яйца, он кинулся в болото, буквально выхватил одно из пасти змеи. Прижав яйцо к животу, повернул к берегу. Мы помчались с холма к нему на выручку.

Это был момент: Аполлинарий Павлович выхватывает яйцо из пасти змеи! Юрские чудовища — и царь природы!.. Впоследствии профессор любил утверждать, что спасение яйца было самым героическим деянием в его жизни. Мы были согласны: выглядело это великолепно.

Профессор вылез на берег и торжественно нес яйцо, когда из трубы, кажется, по доброй воле, стали выпрыгивать гигантские птицы. Голенастые, с огромными клювами, с поднятыми хвостами, они имели уверенный бодрый вид, вращали глазами и прихлопывали зубастыми челюстями, отчего кругом пошла сухая деловитая дробь. Птицы были величиной со страуса.

Аполлинарий Павлович оглянулся через плечо и завопил:

— Орнитомимиды!.. Спасайтесь!

Впервые Аполлинарий Павлович ринулся от трубы. Ни поток, ни тиранозавр не испугали его так, как эти птицы. Прижимая яйцо, как продолговатый мяч регби, профессор прыжками несся вверх по холму.

— Орнитомимиды! — кричал он, как будто за ним гнались демоны.

Очевидно, птицы имели свойство преследовать все движущееся — мгновенно кинулись за ним.

— Спасайтесь! — кричал он нам, мы еще бежали с холма выручать его из болота: сцена с яйцом и птицами заняла полминуты. Мы мчались по инерции — нельзя было затормозить.

Птицы настигали профессора. Аполлинарий Павлович упал и скорчился, прижимая телом яйцо к земле, положив руки на затылок, в защитном жесте. Птицы потеряли движущуюся цель. Но мы продолжали бежать. Потеряв одну цель, хищники обрели несколько. В два прыжка подскочили к нам.

— Падайте! — заорал профессор.

Упали не все. Вадим Турчин и Валя Цаная кинулись назад, вверх по холму. Куда там! Передовой орнитомимид долбанул Вадима в спину, схватил за ковбойку зубами. Вадим обернулся и смазал пришельца кулаком между глаз. Рубаха затрещала, порвалась. Однако агрессор не разомкнул пасть. На «помощь Вадиму пришла Валя — трахнула орнитомимида рулоном чертежей. Бумаги разлетелись.

— Падайте!..

Вадим и Валя упали. Зубастый бандит выпустил рубаху, почувствовав, что она несъедобная.

Ветер подхватил чертежи, и они, планируя, полетели к подножью холма. Это опять была движущаяся цель. Подскакивая на полтора метра, птицы хватали листы, но, убеждаясь, что и они несъедобные, в ярости рвали бумагу, оглядываясь по сторонам. Холм вымер: все лежали лицами в землю.

Наконец внимание хищников привлекло движение на болоте, и они устремились туда.

— Когда все это кончится?.. — спросил пострадавший Вадим.

Никто ему не ответил. Но, по-видимому, судьба положила конец нашим приключениям. Будто в ответ на слова Вадима послышался свист, шлепок, словно кто-то с гигантского мастерка плеснул цементным раствором, — появился корабль-шар, запечатав туннель. Был он увешан водорослями, измазан грязью и тиной.

— Вот он! — воскликнул Аполлинарий Павлович. — Прибыл!

Мы опять побежали с холма, не обращая внимания на болото, где обжирался тиранозавр, долбили тушу зауропода агрессивные птицы.»Ура-а!» — кричали мы. Опыт удался, и еще как! Отрезвление придет позже, а сейчас мы ликовали, и, когда открылся люк и в проеме показался Стась, ему не дали выйти — вытащили из люка и стали бросать в воздух. При этом мы спрашивали: «Как там? Что там?..» Бросали до тех пор, пока Стась не расердился и не взмолился: «Больно!» Потом стали кидать в воздух Ярцева, Батищева. Потом — Аполлинария Павловича.

Наконец угомонились, усадили Стася и его помощников и стали слушать.

— Братцы мои, — рассказывал Стась, — что там творится! Даже не борьба за существование — грызня!..

— По порядку, — предложил Апполинарий Павлович.

— Дайте отдохнуть, — Стась покрутил головой. — В глазах рябит!

— Все-таки — по порядку, — настаивал Аполлинарий Павлович.

— Хорошо, по порядку. — Стась перестал крутить головой, продолжал: — Включили пуск — и мгновенно оказались в юрском периоде.

Аполлинарий Павлович победно глянул на нас:

«Юра!..»

— В центре болота, — продолжал Стась. — По берегам лес — из деревьев с бочкообразными и конусными стволами. Болото рассекалось протоками черной воды. В протоке мы и застряли. Вокруг копошилось зверье: черви, змеи, черепахи, панцирные звери, длинношеие динозавры, птицы с кожистыми крыльями, птицы без крыльев — не перечтешь. Все это ползало, прыгало, вздыхало, ревело, чавкало — кто-то что-то обязательно ел. Ни одной неподвижной или закрытой пасти мы там не видели: одни из зверей обдирали осоку с кочек — ели, другие вытаскивали что-то со дна болота — ели, третьи ели друг друга. Пир Асмодея!..

— Всеобщее обжорство, — уточнил Ярцев.