Его сладкая девочка (СИ) - Страница 77

— А это ещё откуда? — Когда мы уходили, никакой еды в помещении не было.

— Приходил Тим с дядей Артуром и принесли. Еще пирожные были, но мы уже съели.

Тяжело вздыхаю. В чём—то Егор прав. С этими друзьями наших барышень точно к детям не пробьемся. Веревки вьют из взрослых дядей.

— Дядям этим носы откушу, — на полном серьезе злится Егор. — Весь аппетит перебили. Только попробуйте теперь нормальную еду не съесть.

И пальцем грозит. Ух! Даже я испугалась.

Испугалась бы. Но хорошо вижу притаившуюся улыбку. Вот ни капли не удивлюсь, что это он их подослал.

— Малышка, я пойду к парням. Ты со мной?

— Иди сам. Посижу здесь.

Я на самом деле мечтаю добраться до удобного дивана и прикрыть глаза. Меня то штормит, то тошнит. То тянет поясницу. Состояние выматывающее на самом деле. Егору пока ничего не говорю, потому что разведет панику и потащит к Тарасику, как он его за глаза зовет. А я уже устала сдавать литры крови и лежать под этими аппаратами. Чувствую, что с пузожителем все хорошо. Толчки активные, вон как живот ходуном ходит.

Муж тоже замечает шевеление и прикладывает две ладони. Горячее тепло разливает сразу внутри. И дыхание перехватывает. Он каждый день так делает, а для меня каждый раз — как первый. К такому не привыкнешь. От момента единения отца и ребенка захватывает дух в прямом смысле этого слова.

Постояв с нами и подмигнув малышкам, муж скрывается за дверью. А я наконец—то вытягиваюсь горизонтально и закрываю глаза.

Не знаю, сколько удается побыть в тишине, разбавляемой шуршанием платьев принцессы и волшебницы, и бубнежом мультфильма. Сдается мне, Лихацкий ночами эти серии пересматривает. Потому что он легко ловит волну и может час обсуждать с Дашей героев.

Тишину прерывает робкий стук и появление Саши. Малышки тут же срываются с места и несутся к ней обниматься. Я ни капли не ревную. Мне нравится эта девушка и мне нравится её отношение с малышней. Уверена, в свое время она станет прекрасной мамой.

За спиной Сашки улыбается её верный рыцарь. Давид сияет, как начищенный чайник. Невероятно, как влюбленность может менять людей. А по нему сразу видно — влюблен по собственному желанию.

Лихацкий что—то шепчет своей девушке, потом достает коробочку и надевает ей на голову обруч с маленькой короной. Очень красиво и к её образу подходит. Не столько к платью, сколько к её образу в жизни. Она и правда похожа на хрупкую принцессу. Подслушивать нехорошо, но они особо не таятся. Слышу фразу про Влада и приподнимаюсь.

— Влад?

— Ой, Ксюш. Прости. Мы не хотели разбудить.

— Я не спала. Не специально, но услышала. Он здесь?

— Здесь. Приехал, представляешь?

Да уж. В первую нашу встречу Сашин брат изрядно меня напугал. Но потом я узнала, какой он невероятный человек. Оставляю сладкую парочку ворковать, а заодно присмотреть за малышками, и иду на поиски легендарного Севера. Столько рассказов про него и никогда ни одного плохого слова. Уникальный человек.

С удовольствием попадаю в медвежьи объятия. Он стал казаться выше и ощутимо похудел. Но его такие изменения ничуть не портят. Все тот же строгий взгляд, благородный профиль, подтянутая фигура. Красивый мужчина.

Ловлю на себе довольный взгляд мужа. Ревнует? Ни капли. Улыбается открыто. Он знает: его друзья для меня как старшие браться. И они точно также ко мне относятся.

Вечер набирает обороты. Гостей прибавляется. Когда вижу в зале противную физиономию подруги Натальи, подхожу поближе к Саше. Она только что закончила танцевать со своим братом. До этого её приглашал отец Давида. Так трогательно смотрелось со стороны. У девочки тоже нет отца, как и у меня.

Когда—то в начале знакомства она спросила, почему сестры живут с нами. Я растерялась и сказала, что родители лишены родительских прав. Потом уже извинилась и рассказала правду. Сама не знаю, почему вырвалось не то, что есть на самом деле. Мне было ужасно стыдно.

— Саш, давай подышим воздухом? — Зову её на улицу, понимая, что от концентрации запахов у меня кружится голова.

Она согласно кивает, и мы потихоньку берем ключи в пиджаке Егора и выходит из ресторана. Сначала просто стоим и болтаем. Потом присаживаемся в машину. Меня мутит все сильнее и сильнее, и я решаюсь ей об этом сказать.

— Ксюш, может, скорую вызвать? Это же ненормально? Наверное?

— Да нет. Устала просто. — Я не хочу скорую, и не хочу в больницу. Всё, чело хочется, это свернуться клубочком на руках Егора и подремать под его тихий голос.

— У тебя губы бледные.

— У меня бывает. Посиди со мной. — Кладу руку ей на запястье, чтобы она не бежала за помощью. Надо было взять с собой телефон. Если честно, я даже не помню, куда его положила. — Расскажи, где ты раньше жила?

Под спокойный рассказ расслабляюсь. Становится немного легче.

Ровно до тех пор, пока к машине не выскакивают разъяренные мужчины.

У Егора рука разбита, а Давид тяжело дышит. Лихацкий подхватывает за локоть свою девушку и тихо ей выговаривает. Егор же не стесняясь, налетает на меня, что ушла не предупредив.

— Ну прости. Прости, — тянусь, чтобы обнять. — Вы заняты все были. А у меня голова закружилась.

Вот она — волшебная кнопка, — которая переключает мужа в режим наседки. Он моментально забывает, что сердился и начинает предлагать варианты. Первый — поездка в клинику. Отказываюсь и предлагаю вернуться. Очень хочется кушать.

Пью гранатовый сок, припасенный заботливым Лихацким. С удовольствием съедаю закуски с рыбкой. К нам подходят незнакомые мне люди. Их не знаю я, но знает Егор. Кто—то оставляет после себя приятное впечатление, кто—то… В общем, если честно, то женщины смотрят снисходительно и свысока. Мужчины или лучше притворяются, или им действительно все равно.

Наконец—то длинный день подходит к концу. Гости разъезжаются, и мы остаемся своей большой компанией. Только близкие друзья.

Смирные весь вечер мартышки разносят зал, бегая вокруг столиков и стульев. Давид разливает напитки. А я смотрю на всех и на душе так хорошо и спокойно. Именно такими я их всех узнала: смешливыми парнями, беззаботными.

Подношу ко рту бокал и понимаю, что сейчас его выроню. Пихаю мужу и хватаюсь за спинку стула. В этот момент мы стоим, слушая тост Давида. В глазах темнеет, и на периферии сознания я слышу звон разбитого стекла и сильные руки, не дающие сползти вниз.

— Доигралась. Теперь точно к Тарасу. — Голос Егора дрожит от волнения. А мне сейчас все равно. Я на границе между сном и явью, и радуюсь, что противные точки перестали летать перед глазами. — Тим, Дейв, девчонки на вас. На созвоне.

Тащит меня в машину, негромко матерясь на самого себя, и обещая меня наказать, что долго молчала.

Егор.

Важный вопрос на повестке дня: как всё успеть и при этом не сойти с ума?

Беспокойство за Ксюшку затмевает все остальные мысли. Друзья шлют сообщения, а я в телефоне текста не вижу до тех пор, пока Тарас не выносит вердикт.

— Недомогание и тошнота спровоцированы слабостью. А я Вас предупреждал, Егор Александрович, что если Ксения не будет нормально набирать вес, этим закончится. Но, учитывая ваш срок, хорошо, что эти дни проведете в стационаре?

— В больницеееее? — Ксюшка тянет расстроенным голосом и начинает ладошками стирать прозрачные слезки. Как маленькая девочка. Так трогательно, что в груди начинает печь.

— В больнице, Ксения, в больнице. Вы у нас и так по срокам перехаживаете, так что наблюдение будет не лишним. Думаю, плюс—минус пару дней и родим.

Ну всё. Зря он это сказал. Малышка сейчас начнет метаться по палате. Чем ближе день иск, тем сильнее её накрывает паникой. Не знаю, чего боится она, но глядя на метания жены, я, кажется, сам начинаю терять спокойствие.

— Я… что… — Ну. А я о чем? И это при нем она просто глазки делает как, описавшийся Чак Лихацкого. У того тоже глазищи полны недоумения и паники.

— Окс… Ксения Игоревна, — вовремя вспоминает и исправляется. — Вам не о чем переживать. Рожать придется в любом случае. Без крайней необходимости я не рекомендовал бы кесарево сечение. Уверен, что справимся своими силами.