Его счастье (СИ) - Страница 57

Ты, наверное, спросишь, как же меня отпустила с ним моя мама? Да, она все еще против него. По правде говоря, ее неприязнь к моему джентльмену крепнет с каждым днем. Матушка пытается повлиять на отца и меня, без конца твердя, что он повеса и не достоин моей руки, что ему нельзя доверять. Мама будто пытается нам это внушить. Однако папа не выражает никаких мыслей на его счет. И только с помощью миссис Гласгори я смогла выбраться на прогулку с лордом Вайтширом. Хоть она и запросила двойную цену, поскольку риск быть уличенными очень высок. По этой причине я попросила лорда Вайтшира прогуляться в менее людном месте.

В другую нашу встречу в театре, где я также была с компаньонкой, я осмелилась рассказать ему о том, что моя мать против нашего общения. Слава богу, лорд понял, и теперь мы стараемся встречаться тайком. Могу заверить тебя, что я без оглядки влюблена в объект своего обожания!

Ох, Оливия! Мне так страшно и я так счастлива! Мне очень сильно тебя не хватает, милая. Надеюсь вскоре встретиться с тобой. Ты бы придала мне уверенности и сил, как всегда. Без твоей поддержки я как ветка без ствола. Жду от тебя ответных новостей.

Хоть ты и говорила, что ни за что не выйдешь замуж, я все же питаю надежды, что ты будешь счастлива».

С любовью,

Твоя подруга Сара.

Оливия улыбчиво положила письмо обратно в конверт. Она поспешила спрятать его в сундук с вещами от чужих глаз. Запрятав письмо на дне деревянного ящика, Оливия присела обратно за стол. Чувство радости за лучшую подругу отвлекло ее от собственных проблем. Тихоня Сара, вот надо же! Кто бы мог подумать! Счастливый смех Оливии прокатился эхом по хрустальной вазе на столе, что та звякнула.

Оливия приготовила листок и чернила с пером для ответа. Она описала здешнюю красоту земли, какие мероприятия проходили в доме. Оливия рассказала, что Шарлотта неустанно пытается привлечь внимание Саймона к себе. Она тяжело вздохнула, а глаза снова стали влажными.

«Саймон» - бесшумно произнесла она в пустоту.

Оливия не стала рассказывать о произошедшем с Саймоном. Она не хотела омрачать счастье подруги переживаниями за себя и свою судьбу. Она решила, что рассказать лично будет куда лучше, да и писать об их ссоре как-то не было желания.

Оливии взгрустнулось, грудь сдавило. Она откинулась назад, вертя перо в своих руках. Саймон не понимает ее. Он никогда не понимал, как ценны для нее некоторые вещи. И то, чего Оливия хочет, тоже обесценилось в его глазах.

«Но он говорил, что любит меня» - подсказывал навязчиво ей голосок в голове, будто спустился ангел-хранитель Саймона.

Если любовь Саймона была бы истинна, то он отнесся бы к ней с пониманием и дал свободу. Она хочет чего-то добиться сама, а не потому что она вышла за кого-то замуж и получила от этого привилегии или потому что родилась дочерью графа. Неужели Оливия не способна на большее, чем просто сказать мужчине «да», и все препятствия, и проблемы в миг исчезнут по взмаху герцогской руки? Если она бросит свое дело, Оливия так и не узнает, стоит ли она чего-то. А если нет, то она ничуть не лучше тех дурочек, которые бегают за богатыми женихами, кокетливо и навязчиво хлопая глазками, только бы в этом сезоне ее заметили.

Оливия знала это, потому что сама долгое время притворялась таковой. И, когда каждый из женихов обнажал свою сущность, как с дерева слезает стружка, и показывал свое истинное лицо, она переставала притворяться кокетливой и глуповидной девицей. Оливия не скрывает, кто она есть, не скрывает свой характер и любимые увлечения, свой ум в конце концов. Но если Оливия обретет успех, то сможет гордо и презренно смотреть на каждого в свете, кто сомневался в ней. Она сможет не бояться быть собой. В этом залог ее счастья.

«А как же Саймон?»

Если Саймон до завтрашнего дня поймет свою ошибку, то он придет, а если нет… Саймон сможет и в праве найти другую невесту, хоть ту же Шарлотту Уоррен. Оливия бросила косой взгляд на кровать. Она будет ждать его сегодня и не будет ночью ей сна. Ее пульс участился. Она отчаянно швырнула перо на стол. Какая же глупость все эти чувства и переживания!

Два часа ночи. Весь дом спал. Погасли свечи. Саймон не пошел в кровать, как все, потому что точно знал, что не сомкнет глаза снова. Он находился в той же отцовской библиотеке, сидя в полной темноте, где единственным слабым источником света служил камин. Но Саймон сидел не у захваченного огнем очага, а словно у совершенно чужого, в котором мерцали догорающие угли. Они раскраснелись так, будто были готовы снова зажечься, загореться, но их окутывал страх перед неудачей, поэтому угольки гасли вновь. И с каждым разом горячие комочки замыкались в себе, теряя прежнюю силу света. Эти пульсирующие огни напоминали ему Оливию.

Оливия Уотсон, разумеется, была любовью всей его жизни. И когда он признался ей в этом, она сначала не поверила и хуже того: она не взяла его чувства в расчет. Этот цветочек завладел его сердцем. Но думал он только о собственной свободе, о том, как бы ему оторваться с тяготеющей его земли и, подхватив дуновение ветра, улететь навстречу приключениям. Живя с рождения в комфорте, в безопасности, с заботливыми людьми милый цветочек привык к этому. Он не подумал, каково ему будет в одиночестве, не знал и о том, какие опасности таятся в этом мире. Однако этот прелестный цветочек явно забыл о людях, которые его любили. Он не обратил и внимания на чужую привязанность.

Его признание в любви ничуть не покачнуло весы Оливии. И предыдущая ночь тоже. Значит ли это, что она не испытывала того же, что и он? Не испытывала к нему любви? Возможно, что так.

Вот теперь Саймон, сжав до побеления костяшек подлокотник, сдерживал порыв пойти к Оливии. Он будто удерживался за кресло, дабы не сорваться и не броситься к ней.

«Черт!» - буркнул Саймон.

Он так сильно нуждался взять ее за плечи и хорошенько потрясти, чтобы она, наконец, проснулась, осознала, что делает с их жизнью. Когда ясность и прежний свет в ее глазах вернется, он страстно прижмется к ее губам так, чтобы Оливия забылась и не захотела покидать его. Саймон медленно ласкал бы ее до потери сознания в самых интимных местах, пока Оливия не стала бы умолять его не останавливаться. Если бы Саймон остался в своей комнате, он бы давно пересек небольшое расстояние в несколько шагов и был бы у нее. Честно говоря, он уже был на грани. Но Оливия вряд ли желала видеть Саймона.

В течение дня она избегала его ровно так же, как и он. Его вопросы о местонахождении Оливии вызывали косые взгляды прислуги. Но ему было все равно. Ему не привыкать, поскольку Оливия еще в детстве бегала от него. И хотя тогда он находил это занимательным, сейчас же это было до боли неприятным.

Часы пробили три.

Саймон потер лоб. Как же тянется время! Но он не знал, что хуже: испытывать здесь всю ночь свою силу воли или время, когда они расстанутся. Через несколько часов Оливия уедет домой, и они вряд ли снова увидятся. А если и встретятся, то будут делать вид, что незнакомы, отводить взгляды друг от друга, пытаясь увлечься разговорами, но в мыслях всегда возвращаться к друг другу. На секунду Саймон представил Оливию в карете, удаляющейся от него все дальше и дальше. Его с головой накрыла подавленность, смешанная с угнетенностью. Какой будет его жизнь без нее? Прогнозы были неутешительные.

Саймон и думать не желал о другой девушке, на которой можно было жениться. Он не мог представить себя рядом с какой-нибудь красоткой у алтаря - тошнота подступила к горлу. Саймон почувствовал отвращение. А если попробовать снова переубедить ее? Нет, это не поможет. Когда Оливия решила что-то, она, скорее, умрет, но не передумает. Без нее Саймон обречен остаться один. Его род и наследие потухнут на закате. Гнев и отчаяние захватили его, и Саймон с грохотом стукнул кулаком по подлокотнику: она не оставляет ему никакого выбора! Ни себе, ни ему. Оливия загнала его в ловушку, перекрыла все входы и выходы. Она затуманила его разум, завладела душой и сердцем. Он знал, каковы прогнозы на следующие его тридцать лет: любовь к ней будет поедать его медленно и мучительно. Всю жизнь Саймона будет грызть тоска по Оливии. Должно быть, Кэтрин при этой новости захлопает в ладоши и впервые покажет свои радостные эмоции.