Его исключение (СИ) - Страница 44

Впереди старый карьер. Свежую горку земли замечаю сразу. Вылетаю из машины, камни под ногами режут ноги.

А я бегу, не чувствуя эти меткие точечные порезы, полосующие серые от пыли ступни.

Собаки начинают рыть. И я вместе с ними на коленях ползу на верхушку, поймав второе дыхании, усиленно откапываю.

Под ногтями забился песок. В носу пыль, на губах печаль и соль смешались в коктейль отчаяния, а перед глазами его образ красивого с пьянящими глазами, которые буравят мою внутреннюю наготу.

Не соврать, не увильнуть.

Этого всего уже не хочется, только правда одна на двоих.

Он увидет нас.

Не сметь уходить!

Если его душа только намылится взлететь, я верну ее сюда, ударом дефибриллятора.

Виднеются волосы, поднимаемые ветром. Ловлю себя на мысли, что мои пальцы мало там плутали.

И нет прекрасней инструмента, чем скрипка в его руках. Опоздав на его концерт в честь меня, я опоздала на целую жизнь.

Не насладилась запахом наших томных ночей. Ещё сильнее пару глубоких гребков и его лицо все в песке.

Ресницы в хлопьях грязи. Стряхиваю и протираю лицо ладонями. Голова свешена вниз. Рыдаю и трясу за плечи.

— Очнись, любимый, — молю и целую сухие жёсткие губы, выдыхая свой воздух из лёгких. Вдохнуть в него жизнь пытаюсь.

Раны пекут на семи ветрах, а мне бы услышать его ещё раз.

Поднимаю глаза и вижу, как по щекам скатываются две дорожке соленые. По грязной коже. Они пробивают путь, путь к жизни.

— Тебя не отпускала, не пущу. Без меня не уйдешь, только вдвоем. С этой жизнью ещё не прощаемся. Где я, там и ты

— Скажи, любишь меня сегодня? — выдыхает мне в губы последние силы, приоткрывая глаза.

— Чтоб ты знал, люблю ещё сильнее.

Держу его лицо в руках на вершине песчаного холма, а саму всю трясет от той любви, которой стало так много.

Его любви ко мне, ей переполнена до краев, что сейчас слезами счастья выплёскивается. Боже, я не могу его потерять.

— Это наш ребенок, Игнат, — прикладываю его руку к небольшому животику. — Твой малыш и мой. Живи, милый. Только дыши со мной. Давай вдох, выдох, — зацеловываю каждый миллиметр на его лице.

— Меня нет уже давно, Марта, но ты… — запинается обессиленно. — Я любил тебя долгие годы, прежде чем добиться. Мне пришлось умереть и воскреснуть на твоих руках, чтобы доказать, что моя душа существует только для тебя, — озарило его долгожданное облегчение поиска. — Хочу быть последним мужчиной для тебя, заключительным. Не умею я довольствоваться меньшим. Хочу быть единственным.

Мой мужчина. Он нашел меня.

— Я люблю тебя, если не с первого взгляда, то теперь уж до последнего вздоха.

— Как зовут папину принцессу? — улыбается в зеркало заднего вида нашей дочке Игнат, снижая скорость.

Набежала метель туманом, скрываются силуэты и предметы. Хлопьями валит снег прямо в лобовое стекло. Облепили машину белые мухи.

По мерзлой дороге едем к Рождественским, встречать новый год. Малышку везём к единственному прадедушке.

— Льдя! — вырывается из уст кнопы.

— А конкретнее? — насупился муж. — Чуть чётче. А то я злой и страшный серый волк, я в тыковках знаю толк, — с подражанием в голосе проревел.

Смышленая не по годам дочка прыснула от смеха. Разлетелись крошки сухарика по салону машины премиум-класса.

Поймала себя на мысли, что это поправимо, а вот ребенок вырастет, таких моментов будет не хватать.

— Она попыталась, любимый, — успокаиваю навязчивого учителя. — Герда, доченька. Тебя так зовут. Как девочку из волшебной сказки.

Так волнительно. Почти два года не виделись с Рождественскими.

Иногда ничего в жизни человека не происходит долгое время, а потом все меняется с ног на голову и я тому подтверждение. Прекрасный спутник по жизни, ребенок на руках и мы ещё ждём пополнения.

Паркуемся у забора, всматриваюсь в прорези между прутьями.

Вышли нас встречать всем большим семейством.

Это уже не прожигатели жизни, они готовы брать ответственность.

— Неужели так и живут в четвертом, — охнула на собравшихся мужчин на крыльце. Они сумели договориться, а это говорит само за себя.

— Мне до лампочки на них. Главное, чтобы к моей жене не приближались и не глазели, — подхватил Игнат малышку, меня за талию притянул, а я вцепилась в его руку.

— Я же не ослик, дорогой, чтобы меня поманили морковкой и я переметнулась. Тем более беременна, — запахнула пальто.

— Вот именно, — сжал крепче за талию. — Ты как наливное яблочко, так и хочется затискать. Такая сексапильная становишься.

— Игнат, — любя цыкнула на него и засмущалась.

Этот дикий мужчина теперь весь мой и не перестает завоевывать такими вот словесными оборотами. Млею каждый раз как первый.

Спешим поздороваться с дедушкой. Он прячется от всех в своем кабинете. Играл в прятки с правнуком и пропал там.

— Снова надымил, паразит! — кричит моя бабушка, опережая нас и вламываясь в помещение, открывая окно на проветривание. — Давление, тахикардия. Я хочу ходить по театрам, а не по врачам с тобой.

— Агнесса, ты моя Агнесса, — убирает трубку подальше и руками дым разгоняет, как школота, которую в туалете застукали.

— Не отучить, Марта! — возмущается спутница дедушки.

— Безобразие, — подхватываю эстафету заботы.

— Что ты хочешь, Игнат. Одним словом женщины. Хлебом не корми, дай повоспитывать и покомандовать.

Мужское рукопожатие как символ перемирия. Семейный раскол заклеен.

Трещинка ещё виднеется: муж ревнует меня к братьям. Ну, это просто не исправимо.

Но как приятно глазу, когда родственники в сборе.

Большая, многопоколенная история расширяется за счёт фамилии мужа. Генеалогическое древо ветвится.

— Согласен, есть такие перегибы у слабого пола, — мимоходом вклинивается в разговор, сбрасывая вызов.

Супруг последнее время нервный, но старается этого не показывать. Хотя я все вижу, что-то не то. На мои вопросы он отнекивается, ссылается на бизнес.

— Влюбленный волк уже не хищник, он защитник, — хлопает мужа по плечу дедушка. — Я счастлив, что вы приехали на праздник. Игнат, этот дом всегда открыт для твоей семьи. Всё-таки нашу кровь пальцем не задавить. Как вы, кстати, добрались?

— Спасибо, хорошо. На днях открывается очередной филиал с музыкальным уклоном. Решили совместить поездки, — экран то и дело вспыхивает на его телефоне.

— Это правильно, прошу в гостиную, — приглашает нас в светлую комнату, где посередине виновница торжества красуется увесистыми шарами и нарядными гирляндами.

Задерживаю Игната.

— Все, я его вырубил. Рабочие вопросы после выходных, я помню, милая, — прячет гаджет подальше.

Возле ёлки аншлаг. Эпицентр семейного слета.

— Лапочка, подари подарок Аристарху, — подталкиваем к сыну Арона и Алисы.

Дети одного возраста. Смотрят на нас, а мы на них.

Герда демонстративно несёт пакет впереди себя, но ее смущает что-то, и она прячет подарок за спину.

Мальчик в слезы. Герда его отчитывает на своем языке. Пытаемся решить ясельный конфликт, но тут только разные комнаты помогут. Уношу дочку в гостевую и там успокаиваю.

Скрип двери. Ник тихо на цыпочках подходит.

— Алиса беременна от меня. Так жду свою кровиночку, — зажмуривает глаза от предвкушения скорого отцовства. — Марьяной решили назвать. Чтобы жизнь ее была сказочной. Племянник это одно, а так хочется свое, — гладит ладошкой по спинке Герду. — Льдову повезло, такие классные девчонки у него.

Даже не верится, что я когда-то в прошлом такие сильные чувства к нему испытывала.

Он обыкновенный, но талантливый в своем ремесле. Какая я была влюбчивая, стыдно за свое поведение.

Но это опыт.

Как распознать, что это не то, не попытавшись принять за правду?

Только свои набитые шишки и ошибки.

— Завязал с откровенным жанром. Решил податься в большое кино, чтобы моя дочь мною гордилась.

— Я всегда знала, что ты гений кино и тебя обязательно ждёт много наград и мировая известность, — щедро улыбаюсь на его сдвиг в карьере.