Его исключение (СИ) - Страница 40

— Дно, — сглотнула. — Я должна его чувствовать.

— Доверься мне и пошли, — переплетает наши пальцы и берет меня на буксир.

Плетусь, и ноги чертят водные круги, которые мгновенно закрываются, образуя рябь. Лёгкий ветер колышет завязки, волосы и мысли.

Вода подбирается до бедер, от холода на цыпочках шагаю.

— Быстро окунуться, чтобы согреться, — берет вторую руку и мы друг напротив друга.

Зубы стучат. Голову не могу поднять выше уровня его шеи, где кадык ходит при кратких указаниях.

— Что сказала баба деду, когда сеял горох?

— Ооо, это любимое с детства, — завозилась, предвкушая восторг.

— Вместе на слове "плюх".

Киваю.

— Плюх!

— Ох! — вырывается, когда резко окунаюсь и также выпрыгиваю.

— Половина дела сделано, осталось только научится плавать. Да? — приглаживает рукой мокрые черные волосы.

— Игнат, — неуверенно пытаюсь соскочить с учебы.

— Мои руки будут тебя держать. Голову на один уровень с водой.

Он принимает нужную позу, и я ложусь животом на опору. И как только опускаю лицо, память подбрасывает в тот день, когда зародился страх.

— Игнат! — цепляюсь за его шею, карабкаюсь. — Вода попадает в уши и я панически теряюсь, — всхлипываю и носом шмыгаю, вода раздражает носоглотку.

— Я рядом, — обнимает и заставляет взглянуть в глаза. — Пойдем по упрощённой программе. Голову не опускай. Работай сначала руками, разводи, потом только ногами, как лягушка.

Судорожно соглашаюсь, собирая брови домиком.

Ещё попытка и у меня… получается, в это трудно поверить, но тело понимает технику и я уже выплываю из рук Игната.

— Вышло! Я это сделала, — прыгаю рыбкой, делая дорожку из брызг.

Радости нет предела. Маленькая победа в многолетней борьбе с тревогой.

— Такую торпеду сложно не увидеть, — нежно смотрит на результат, поднимая уголок рта. — Ногами не надо так сильно работать, устанешь быстро.

Барахтаюсь и вылазить не хочется.

— Я на берег, — предупреждает.

Хватаюсь за его руку.

— Принесу тебе полотенце.

Жду, только голова торчит, а потом быстро выхожу.

— Где твое? — заглядываю ему за спину.

— На солнце обсохну, — отмахивается.

— Не могу смотреть на твою гусиную кожу. Брр, — протягиваю ему противоположный конец. — Тут на двоих хватит.

Заворачиваемся и утыкаемся носами.

— Слишком близко, — подмечает Игнат, ретиво укладывая руку на мою талию. Уже не вода, а он держит меня на суше крепко.

— Да, — взволнованно засопела, дрожа.

— Почему перестала заниматься гимнастикой, Марта?

У него целое досье моей биографии имеется что ли? Такое интимное расстояние и я не могу лгать. Выгнать его из укрытия или самой раскрыться, но стою как прикованная.

— Были травмы, — буркнула под нос. — Неудачные приземления после сальто. Пошла на бальные танцы. Школа закончилась и я ушла с головой в учебу, забросила тренировки. Я грезила о серьезной журналистике. Вела колонку в местной газете. А потом ты знаешь. Пошла на интервью к молодому режиссеру…

— Кхм. Порнорежиссеру.

— Зачем утрировать, Игнат? У него не было просто правильной женщины. Он достоин Оскара и красной ковровой дорожки, — просияла и насупилась. — Единственной музой не получилось стать. Разве я просила много? Разрешение любить всего лишь.

— Не много, просто не у того человека, — его горячая ладонь скользит по спине вверх.

— Зачем тебе мое искалеченное нутро? Хочешь стать таблеткой?

— Разговаривать с тобой хочу. Что ещё в детстве запомнилось? — с серьезным видом интересуется.

В голове рой из моментов.

— Приходила попросить прощения у мальчика в детстве. Сказала, что если не достанет мне каштан — убью. Пора года была весна. Непосильная задача. Сказок начиталась, — усмехаюсь.

— Он тебя простил?

Мой взгляд задерживается на его расширенных зрачках. Я в них отображаюсь и проваливаюсь.

— Нет, точнее не знаю. Он исчез. В школе не появлялся после этого.

— Каштаны… — задумчиво произносит.

Незаметно потемнело, набежала тучка. Слабый глухой рокот прокатился над озером.

— Поехали, — торопит меня.

На тонком бревенчатом мостике засматриваюсь на его мокрые белые плавки. Совершенно случайно. Игнат впереди меня идёт. Этот контраст с зеленью и сидят в облипку. Да, ещё и мокрые. Мне надо на доски пялится, а не в наглую на его зад. Хорошо, что не видит. Мостик не заканчивайся.

Игнат

— Первым переодевайся, полотенцем прикройся, — делает одолжение возле машины, отворачиваясь. Занимает себя сбором ягоды. Обрывает и тянет в рот малину с куста.

Повязываю полотенце на бедрах, пытаюсь стянуть плавки.

— Трудно удержать равновесие, — хватаюсь за нее, так как она ближе. Нога в прыжке попадает в мелкую ямку. Тяну Марту за собой.

Дверь авто открыта и из салона теплый прелый воздух. Не дотянулся пару сантиметров и плюхнулся на траву возле колес.

Полотенце слезло с бедер и раскрылось. Где-то в стороне плавки валяются.

Марта на четвереньках смеётся из-за оказии, пытаясь подняться. Ее колено упирается мне в пах. Приподнимаю его и перекладываю.

Усаживаю на себя, упирается мне в грудь руками. Рыпается. Не пускаю за бедра.

Аккуратно веду пальцем по внутренней, сдвигаю узкую полоску трусиков. Там такая бархатная кожа, что чуть не вою от блаженства. Внизу живота все напряглось. Ее ягодицы елозят и упираются сзади в стояк.

Всхлипывает, опуская голову, выгибаясь. Ее длинные мокрые волосы полосуют кожу иголками.

Рву ткань, которая трещит как небо, которое над нами затянуло.

Пытается возмутится, но я ее опережаю.

— Будь сверху, — шепчу под первые капли дождя, прибивающие пыль. — Хочу касаться тебя. Того что мое и важно для меня

А она стыдливо попыталась сжать бедра, но грудь призывно качнулась.

Она в прострации. Приподнимаю за бедра, головка упирается в складки и я еле себя сдерживаю.

— По чуть-чуть, — жалостно протестует, умоляя. — Давно не было…

Кусает губы и краской заливается лицо. Скромняжка. Под моими пальцами сгорают капли на ее влажной коже.

— Не скрывай своих демонов, Марта, — вхожу медленно, растягивая.

Тугая влажность внутри. Вдавливаю до упора.

— Бля, фантастика, — не сдерживаюсь от долгожданного подарка.

— Ах, — вылетает из ее уст, когда она опускается до основания.

Ненамного приподнимается и снова вниз стремится.

Нахожу клитор под рваным куском ткани и, надавливая, мягко тру. Она замирает.

Притягиваю к себе, обнимая за спину. Малиновые уста так и манят ароматом поглотить целиком.

Срываюсь не дождавшись, пока она зависима от моей руки на чувствительном месте. Впиваюсь в ее рот, сплетаемся языками в танец страсти.

Наш поцелуй как залп картечи, между ребер высаженная пуля. Хочу уступить, сдать себя в плен. Забирая тело, придет за душой.

Повисли в невесомости и только летняя теплая морось разбавляет наш одержимый микс запахом озона.

Чуть отдышавшись на ковре эйфории, вылетают признания.

— Я буду лечить каждую твою трещину своей любовью, — соприкасаемся лбами. — Не думай про это, а просто ощущай, — тяну с шеи через голову длинную бретель ее лифа, оголяя грудь. — Вдыхай меня, — привстаю, придерживая рукой ее спину. Захватываю розовый сосок и чувствую языком, как во рту собирается ареола. Вяло покусываю, зализывая, в то время как свободная ладонь сжимает другую грудь. — Силой вдавливай, — толкаюсь бедрами, напрягая мышцы лица.

Пропитываюсь любимой женщиной, ее ароматом.

— Если найдешь живое место в моем израненном сердце, забирай, — ее пальцы ловят каждую букву на моих губах, когда она насаживается, ускоряясь.

Зарывается руками в мои волосы и стонет протяжно. Завязки хлещут по разгоряченному телу, красному от недавнего загара, как розги, оставляя белесые борозды.

Резко хлопаю по клитору на каждый ее напор. Вылетающие охи, перебивающие шум дождя, они космические просто. Заводят меня дистанционно.