Эффект бабочки (СИ) - Страница 83

– Да, я такой… – а он тут же расплылся в улыбке, с радостью принимая комплимент.

Глеб помнил странный то ли сон, то ли набор галлюцинаций, то ли игру подсознанию, ну или на худой конец уж действительно путешествие куда-то на грань жизни и смерти, прекрасно помнил разговор с Настиным отцом, который вполне мог бы быть плодом его воображения, да все, в общем-то, помнил. Но лучше всего – ее просьбы вернуться.

– Когда выпишешься, устроим дома пир. Пригласим родителей, бабушку, Андрюшу, я что-то вкусное приготовлю… А после реабилитации… Отдыхать поедем. Твой отец сказал, что в офисе до февраля тебя не ждут, так что времени у нас достаточно. Куда хочешь?

– А ты куда хочешь? – Глеб улыбнулся, проводя по Настиным волосам, отделил одну прядь, накрутил на палец, отпустил, снова накрутил…

– А мне не важно. Сам решай, а я с тобой.

– Хорошо, только знаешь… Нам бы сначала жениться…

– В марте женимся. Я даже уже согласна на любой праздник. Если твоя мама хочет, чтоб гостей было триста, пусть их будет триста. Хочет меня запихнуть в платье, которое весит больше свадебного торта – на здоровье. Я теперь на все согласна, Глеб, лишь бы ты меня так не пугал.

– До марта долго, Насть. А нам быстрее надо.

– Зачем? – еще не понимая, к чему клонит мужчина, Настя запрокинула голову, внимательно изучая улыбчивого отчего-то Имагина.

– Мы вроде как беременны, мелкая. Чуть поторопились.

Он помнил все, в том числе и слова Владимира о том, что Настя в положении. Вполне возможно, то была просто игра воображения, но в правдивости этих слов Глеб не сомневался ни секунды.

А вот Настя задумалась. Сощурилась, считая, снова сощурилась, припоминая, думаю.

– Нееееет, Глеб. Я учусь еще, у меня сессия. Как беременны? Я не готова.

– А мы уже, – мужчина развел руками, улыбаясь все шире.

– Не выдумывай, – видимо, с каждой новой попыткой посчитать, Насте становилось все понятней, что он вполне может оказаться прав.

– Ну проверь…

Пришлось нестись в аптеку на первом этаже больницы, покупать тест, потом нервничать…

– Кошмар… – уже через полчала они снова сидели на кровати. Только теперь Настя устроилась лицом к мужчине, сложив ноги по-турецки, держа в руках крайне положительный тест.

– Я же говорил.

– Это ужас, Глеб. Как мы так..?

– Мы старались, – мужчина явно не разделял упаднических настроений Насти, потому как грустить не собирался.

– И что делать-то теперь?

– Выпишут, проштампуем паспорта. А потом расскажу, какой туалетной водой пользуюсь.

– Зачем? Я вроде как знаю, – в очередной раз глянув на тест, Настя покачала головой, откладывая его на столик, подобралась ближе к лицу Глеба, поцеловала, устроила голову на плече, прижимая его здоровую руку к животу.

Паниковать и впадать в истерику вроде как бессмысленно, потому самое время начать свыкаться с мыслью о том, что они уже практически родители. Каких-то восемь месяцев, и дело в шляпе…

– Ты когда напилась, и я отвез тебя к себе, рассказывала мне, что купишь мужу такую же туалетную воду, как у меня. Так вот… Я тогда сказал, чтоб муж сам приходил, я отцежу… Ну или зацежу….

– И что я? – какую-то часть событий той ночи Настя вспомнила, а что-то навеки осталось в памяти только Глеба.

– Сказала, что я его изобью.

– Я даже когда пьяная, Имагин, я очень сообразительная. – Глеб фыркнул, но промолчал. – Себя тоже бить будешь?

– Я мог бы, но сейчас проблематично, – мужчина скосил взгляд в сторону пострадавшей левой руки.

– Ну и ладно, – Настя тоже посмотрела на нее, пожалела мужчину, даже погладила. – Я другое еще помню. Тоже из той ночи. Ты меня тогда любить обещал.

– Было дело…

– Но о сроках мы не договаривались.

– И это значит…

– Ты попал, Имагин. Надолго, – Настя запрокинула голову, глядя влюбленными глазами на своего Глебушку.

– Ты тоже, Насть, надолго. – Глеб подмигнул, снова склоняясь к губам, а потом шепнул уже на выдохе. – Жизнь, это ведь долго, Бабочка?

Через восемь с лишним месяцев…

– Ох, Настенька, что-то мы совсем обегемотились… – девушка встала со скамьи, переступая с ноги на ногу. Делать это Настя пыталась максимально аккуратно. Впрочем, в последнее время ее жизнь вообще проходила под знаком «максимальная аккуратность» и «осторожно, Имагин бдит!».

Она много спала, много ела, много гуляла, а вот остального было мало. Коньки – отставить. Танцы – в топку. В университете – сдаем экстерном сессию и до свидания, на работе – уходим в декрет. Имагин включил маниакального папашу, и остановить его не могло ничто, а самое страшное – никто. Пытались вразумить многие, но это не лечится. Сегодня же Настя просто сбежала…

Встала в семь, тихо собралась, доехала до танцевальной школы на такси, поднялась на нужный этаж, посидела в раздевалке, отдыхая, теперь же собиралась зайти в зал…

На одной из полок в гримерной стоял тюбик с мазью, пахнущий так знакомо и так… обидно, но к нему Настя даже не притронулась – сегодня не понадобится.

Аккуратно опустившись уже в зале у зеркала на пол, Настя внимательно посмотрела на себя. После аварии прошло чуть меньше девяти месяцев. Она была глубоко беременна. Даже слишком глубоко, по словам врача, а Глеб, к счастью, полностью здоров. На нем зажило – как на собаке, и хоть рука еще иногда волновала, побаливая, признаваться в этом мужчина не спешил.

Поженились они все же не слишком помпезно, но, как казалось самой Насте, вполне весело. Жалела Настя только об одном – первый их с Глебом танец в свадебной жизни вышел не слишком-то фееричным… Практически стыдоба для танцовщицы, насколько не фееричным, но Имагин пообещал, что как только оправится, обязательно пойдет к ней в ученики и к десятилетнему юбилею свадьбы они сбацают уже что-то приличное. Верилось в это с трудом, но тогда, перетаптываясь с Глебом в центре свадебного зала, ощущая себя женой, а его мужем, Настя думать могла только о том, что танцевать с ним по жизни – лучшее, что только могло случиться с ней.

Жениться они успели еще до Нового года, а сразу после, с позволения врачей, укатили в медовый месяц.

Об этом периоде своей жизни Настя предпочитала вспоминать как можно реже, потому как проведен он был втроем: с мужем… и белым другом.

Зато как она рада была вернуться домой! Тут токсикоз, конечно, не прошел, но в родных стенах и с унитазом брататься как-то легче.

Глеб пошел на работу, сама она попыталась вернуться в школу и на учебу. Попыталась, потому что заполучив даже не приказ врача, а просто намек на то, что стрессов и излишних нагрузок лучше бы избегать, Имагин устроил Насте ту самую сессию экстерном и декрет.

Он ей устроил это, а она ему – скандал.

Но победила все равно дружба… то есть любовь. Было подписано пакт о ненападении. Насти – на мужа, мужа – на личное пространство жены после родов, ну а закреплено все по привычке кровью… в смысле честным словом и поцелуем.

Поднявшись с пола, Настя подошла к станку, оперлась о него руками, глядя в окно.

Зиму они продержались, весну простояли, теперь переживали первое совместное лето, отмечали тысячу и одну годовщину.

В день знакомства Настя даже хотела потащить Глеба в Баттерфляй, но он наотрез отказался. Сказал, что там сейчас опасно – там ведутся военные действия. Амина с новым управляющим, конечно, нашли точки соприкосновения, но очень уж от них искрит. Потому беременной женщине лучше туда не соваться. Да и не беременный Имагин предпочитал обходить заведение стороной. Не то, чтоб кого-то боялся, но жизнью дорожил (ему ведь еще жену любить и ребенка воспитывать), а когда заходил в Баттерфляй в последний раз, в него в прямом смысле попал снаряд.

Целилась Амина, очевидно, в другого человека, а попала в зазевавшегося Имагина. Получив приличную шишку, а потом слезные извинения главной бабочки и управляющего, Глеб решил, что о следующем визите непременно предупредит. Да и особой надобности в визитах не было – Бабочка медленно, но верно раскрывал крылья. Это делало Имагина еще более счастливым, хотя, казалось бы, куда счастливей?