Единственный способ сделать ребёнка счастливым, или #алёнкабудетмамой?!) - Страница 5

– И что делать? – поинтересовалась Милочка.

– Посмотрите на ребёнка. Прислушайтесь, чего именно он хочет. Часто его плач – просто сигнал “мне скучно”, а иногда и “мне больно”, или даже “мне страшно”.

– И что делать? – нетерпеливо настаивала Милочка, требуя конкретного ответа.

– Что делать? – переспросила Аделаида Ивановна. – Вообще-то эти курсы не про то, как успокоить ребёнка, а про то, как дать ребёнку меньше поводов для плача.

– Ребёнок без плача?! – изумились девушки.

– Конечно, совсем избавиться от плача не получится. Да и не надо. Ещё раз повторяю: до тех пор, пока ребёнок не начал говорить, плач – это почти единственный для него способ сообщить миру о своих желаниях. Но нужно уметь отличать плач-просьбу или плач-страх от плача-манипуляции.

– А чем они отличаются? – поинтересовалась Жанна.

– Да почти всем! И Вы просто обязаны понимать этот язык. В идеале, мама начинает чувствовать, что нужно ребёнку ДО того, как он заплакал.

– И… – нетерпеливо перебила её Милочка.

– И “работать на опережение”, – закончила мысль Аделаида Ивановна.

– Это как? – в голосе Милочки чувствовалось и удивление, и совершенно неподдельный интерес.

– В разных случаях по разному. Давайте рассмотрим несколько ситуаций, – предложила женщина.

– Как Вы считаете, какой тип плача самый-самый распространенный и самый естественный? – Аделаида Ивановна подошла к доске, повесила на неё плакат, на котором незатейливым шрифтом были напечатаны несколько типов плача и оглядела класс.

– Плач-просьба? – первой сориентировалась Марианна.

– Совершенно верно, – одобрила Аделаида Ивановна выбор девушки. – Действительно, как ещё ребёнок, не умеющий говорить, может сообщить Вам, что он голоден, или что ему холодно; что ему скучно, или что он хочет поиграть с “вооон тем мишкой”? Но время проходит, наступает момент, когда в арсенале ребёнка появляются новые звуки и осмысленные движения. Тем не менее, зачастую плач остается главным “коммуникационным орудием” ребёнка.

– И как же от него избавиться? – поинтересовалась Жанна.

– Играйте на опережение! – откликнулась Аделаида Ивановна. – Почувствуйте, что захочет ребёнок через пять минут, и предложите ему это сейчас! Уверяю Вас, он будет безмерно Вам за это благодарен.

– Как это – почувствуйте? – недоумённо переспросила Милочка и даже привстала за партой, чтобы лучше видеть доску и класс.

– Любая мама по поведению малыша всегда способна предположить, когда ребёнок проголодается, – начала Аделаида Ивановна.

– Или захочет на горшок, – весело продолжила Оксана.

– Или захочет на горшок, – согласилась Аделаида Ивановна и закончила: – Так не доводите ситуацию до плача, сэкономьте свои и его нервы: предложите ему то, что он хочет и насладитесь его реакцией!

Аделаида Ивановна обвела класс заговорщицким взглядом и после короткой паузы продолжила:

– Но здесь есть маленький нюанс, о котором всегда нужно помнить, если Вы действительно хотите избавиться от плача.

– И какой же? – так же заговорщицки поинтересовалась Оксана.

– Нужно почувствовать, что хочет Ребёнок, а не то, что бы Вам хотелось, чтобы он захотел.

– А в чём разница? – решила уточнить Алёнка.

– Иногда родители так старательно навязывают ребёнку своё желание, что он потом уже и не понимает, чьё оно. Помните анекдот про Тёмочку?

Все засмеялись.

– Это очень важно и совсем не трудно – чувствовать Ребёнка. Ведь он – Ваш! – подвела итог Аделаида Ивановна.

– А как быть, если ребёнок играет опасным предметом и не дает его забрать? Это плач-просьба? – спросила Нина после недолгого молчания.

– Теоретически, да.

– И как в этом случае поступать? – поддержала Нину Милочка.

– Ну, во-первых, постараться, чтобы опасный предмет не оказался в руках ребёнка, – хохотнула Оксана. Эта “веселушка” определённо нравилась классу. Она вносила в занятия элемент игры и даже шоу.

– Это точно, – подтвердила Аделаида Ивановна слова Оксаны и продолжила: – Но если всё-таки нужно что-то отобрать у ребёнка и, желательно, без плача, проведите “Операцию “Обмен”.

– Операцию “Обмен”? – удивились девушки.

– Ну да. Этакий “чейндж”, – улыбнулась Аделаида Ивановна.

– “Чейндж” – это по-английски, “обмен”, – не преминула показать свои знания Марианна.

– Совершенно верно. Переключите внимание ребёнка на другой похожий предмет, а в это время незаметно уберите опасный предмет из поля зрения. Доли секунды – и операция закончена.

Алёнка вспомнила как однажды наблюдала эту операцию в действии. Она пришла в гости к подруге. Сын подруги, смышлёный малыш лет полутора, сразу же пробрался в коридор, разворошил Алёнкину сумку и вытащил оттуда яркую и очень дорогую помаду.

Все взрослые, находившиеся в комнате, тут же переключились на попытку отобрать у ребёнка помаду, но малыш не сдавался.

Кто-то объяснял ему, что помада дорогая, кто-то пытался силой разжать пальцы ребёнка. Мальчишка верещал, и всё напоминало какой-то сумасшедший дом. Алёнка уже была готова попрощаться со своей помадой и терпеливо пыталась всем это объяснить, но никто никого не слушал.

Через некоторое время в комнату вошла мама подруги. Она молча, ничего не говоря, протянула мальчику водосмываемый фломастер, а сама также молча забрала у него в этот момент помаду.

Воцарившаяся тишина была божественна. А главное – всё оказалось гениально просто: одной рукой даёшь игрушку, другой в этот момент забираешь опасный предмет.

– Но ни в коем случае, не наоборот! – услышала Алёнка голос Аделаиды Ивановны. – Сначала даём новое и только в этот момент забираем старое!

Алёнке нравились практические пятиминутки. Они были весёлые и почти всегда неожиданные. На перерыве, гуляя по саду, Алёнка вспомнила одну из последних.

На той пятиминутке все по очереди становились детьми и должны были донести до группы свои желания. Возраст и персональное задание тянули из огромной широкополой шляпы, стоявшей на столе.

Полуторагодовалый ребёнок, роль которого досталась Алёнке, должен был без слов объяснить, что он хочет “синего слона, который лежит в том самом шкафу, который стоит в соседней комнате”.

Дверь в комнату была закрыта, поэтому просто показать пальцем было невозможно. Приходилось пускаться на всякие уловки, а окружающие то ли делали вид, то ли реально не понимали, чего от них хотят.

Действительно, через какое-то время хотелось не то что заныть, а заорать этим тупым “взрослым”, что они тупые! И что мне не нужно “гули-гули”! И танцевать я тоже не хочу! Я! Хочу! Синего! Слона! Из! Шкафа! Он там лежит! Я его видела!

– Вы знаете… – начала Аделаида Ивановна после перерыва.

– Ещё не знаем! Но скоро узнаем, – пошутила как всегда Оксана.

– Честно говоря, тема не совсем весёлая, – спокойно ответила Аделаида Ивановна и продолжила: – Однажды я общалась с одной мамочкой, у которой был ребёнок-аутист. То есть, он очень плохо взаимодействовал с окружающей его действительностью. Прогулка или поездка с ним куда-нибудь превращалась в сущий кошмар.

– Да уж, представляю, – поддакнула высокая брюнетка с необычным именем Глаша. – У моей соседки такой ребёнок. С ума сойти!

– Так вот, – продолжила Аделаида Ивановна, – эта мамочка нашла выход! Она брала ребёнка на руки и проходила с ним первые пять-десять метров, рассматривая всё вокруг и рассказывая ему “что, где и почему”. Затем возвращалась, опускала его на землю, брала за руку, и они проходили этот же путь уже “за ручку”. Затем она снова брала его на руки, и они шли следующие пять-десять метров.

– И что? – поинтересовалась Милочка.