Единожды солгав (СИ) - Страница 19

– Ты, правда, думаешь, что этот пижон на тебе женится? – спросила её Даша в один из дней.

Алёна, ещё не успевшая толком проснуться и подняться с постели, недовольно на неё покосилась.

– С чего ему на мне жениться? Мы даже не целовались ни разу.

– Он, точно, маньяк, – зло хмыкнула Даша. – Или, может быть, гей?

– Может быть, – отозвалась Алёна, всё ещё надеясь избежать скандала. – Мне всё равно.

– Наверное, в этом всё дело, – деловито покивала Даша. – Он гей, и хочет тобой прикрыться. Будешь женой скрытого гея. А что, совсем неплохо. Останешься в Москве.

Алёна с нехорошим прищуром наблюдала за ней.

– Даш, ты что такая злая в последнее время? Бесишься, что он для прикрытия тебя не выбрал? Думаю, ты бы не отказалась даже таким способом в Москве остаться, да?

В Алёну полетела подушка, потом ещё одна, она вскочила, подняла одну из прилетевших подушек с пола, и с удовольствием огрела ею Дашку по голове. Та взвыла, после чего заголосила:

– Ты идиотка! Я причёску целый час делала! Мне на прослушивание идти!

Алёна подушку кинула на её диван и возмущённо сдула со щеки прядь волос. И вот тогда сказала:

– Может, уже посмотришь правде в глаза и поедешь к маме с папой? Кажется, им куда больше нравится твоё пение, чем всем московским продюсерам.

Дашка уставилась на неё, не мигая, и, кажется, впервые промолчала. Отвернулась от Алёны, и той захотелось, правда, захотелось попросить прощения, сказать, что она так совсем не думает, но обида клокотала в горле, и Алёна промолчала. Вместо извинений, поторопилась собраться и уйти на работу. У неё было ещё два свободных часа перед началом смены в кафе, но оставаться дома не хотелось. Ещё два часа либо ругаться, либо сидеть в тягостной тишине. Но чего Алёна совсем не ожидала, так это того, что вернувшись вечером, не найдёт в комнате ни подруги, ни её вещей. Только короткую записку на столе, слишком короткую, состоящую из одного слова: «Переехала».

Если человек переехал в Москве, то искать его, словно иголку в стоге сена. Даже приниматься не стоит. А, может, и, на самом деле, не стоит. Неужели дружба прошла?

С этим было очень трудно смириться. Но пришлось. Ещё один человек ушёл из её жизни. Человек близкий, почти родной, но ставший почему-то чужим со временем.

Тогда Алёна первый и последний раз плакала у Валеры на плече, а тот похлопывал её по спине и ронял скупые слова сочувствия. И тогда же Алёна попала в самую неловкую ситуацию, которую могла о себе припомнить. А их было немало, весьма немало. Но тогда она почему-то решила, что у Валеры на неё всё-таки планы определённого рода, не зря же он столько недель таскается за ней и наводит, как он считает, порядок в её жизни. Наверняка, он в неё влюблён, раз пытается решать её проблемы, и приезжает по первому зову. Просто мнит себя джентльменом, а то и вовсе героем, проявляет понимание и такт, так почему бы уже и не осчастливить парня. Раз уж ему так хочется. И Алёна его поцеловала. Сама, намекая, что она не против развития отношений, раз уж ему так хочется. Может, права старая истина: стерпится – слюбится? И она сможет разглядеть для себя в Валере какие-нибудь особо положительные качества.

Она его поцеловала, а он поцелуй принял, а когда Алёна отодвинулась, потому что было бы странно продолжать виснуть у него на шее без всякой ответной реакции с его стороны, Валера рассмеялся. Не зло, скорее, снисходительно. И потрепал Алёну по щеке, опять же, как котёнка, которым её называл. И сказал:

– Прости.

Стыдно и неловко было безумно, до стука барабанов в ушах. Алёна отодвинулась от него на другой край дивана и тогда уже зло и настойчиво поинтересовалась:

– Что тебе от меня надо?

– Не это. По крайней мере, не сейчас. – Он разглядывал её с насмешливой улыбкой. Похлопал ладонью по обивке старого дивана, призывая придвинуться обратно, но Алёна смотрела зло и колко. И Валера вздохнул. – Я хочу предложить тебе работу, – сказал он. И тут же исправился: – Точнее, я хочу предложить тебе другую жизнь. А работу буду давать тебе я.

– Какую ещё работу?

– Сложную, – не стал скрывать он. – Но если ты научишься всё делать правильно, в твоей жизни больше никогда не будет проблем. По крайней мере, проблем с деньгами.

– Мне уже не нравится.

– А что тебе нравится? – решил поинтересоваться он. – Жить здесь? Таскать подносы в забегаловке среднего пошиба? Одеваться на рынке в китайские шмотки? Что из этого тебе особенно нравится? Ты одна, детка, ты никому не нужна. Даже подруга сбежала. Но ей есть куда и к кому возвращаться, кому ей помочь, а ты? Мы с тобой одиночки, мы должны помогать друг другу. И я хочу тебе помочь, чтобы потом ты помогла мне.

– Мне нечем тебе помочь. У меня ничего нет.

– У тебя есть твоя красивая мордашка. – Валера снова пристально вгляделся в её лицо. – Ты, на самом деле, не понимаешь, насколько ты красива? Я увидел тебя в клубе, и обалдел. Даже я обалдел.

– Почему даже ты? – Алёна не сдержала злого смешка. – Или ты, правда, гей?

– Я не гей, – спокойно ответил он, – хотя, в этом городе этого никто не стыдится. Но я не гей, котёнок. Просто ты не в моём вкусе. Но я уже сказал: пока. Мне не нужна девчонка из харчевни, у меня другой уровень, мне нравятся другие женщины. Ухоженные и богатые. Ты пока ни то и ни другое. Вот я и предлагаю тебе ухватиться за предоставляемый шанс.

– Предлагаешь мне стать валютной проституткой?

Валера, не скрываясь, рассмеялся.

– Какие фильмы ты смотрела в последнее время? Из восьмидесятых? И я не хочу делать из тебя проститутку. Я хочу сделать из тебя мечту. И выдать замуж. Очень и очень выгодно.

Алёна смотрела в одну точку до боли в глазах.

– То есть, продать, – сказала она ему.

Он отнекиваться не стал.

– Вот видишь, ты совсем не глупая девочка. Но подумай о том, каково будет тебе, удачно проданной, в особняке, с богатым мужем, при больших деньгах. Или ты хочешь наслаждаться жизнью здесь, в старой, вонючей коммуналке?

Алёна посмотрела на него, в упор.

– А какая выгода тебе?

– Я получу свой процент. Придёт момент, и ты заплатишь мне столько, сколько я скажу. – И тут же лучезарно улыбнулся. – Но не переживай, я контролирую свои аппетиты. И лучше тебя буду знать, сколько ты будешь в состоянии заплатить. Так что, мы договорились?

Он протянул ей руку для рукопожатия, чтобы скрепить сделку, а Алёна молчала, и только смотрела на его руку. На пальцы с маникюром, на дорогие часы на запястье, на манжет итальянской рубашки. Внутри боролось желание что-то изменить в своей жизни, и страх перед предстоящим, перед тем далеко не светлым будущим, что предлагал ей этот холёный, уверенный в себе молодой человек.

– Алёна, – поторопил он её.

Она отвернулась.

– Договорились, – проговорила она, так и не подав ему руки.

Руку не подала, потому что, во-первых, было противно от его речей, а, во-вторых, если уж совсем честно, то не совсем верилось, что Валера сам до конца понимает, точнее, представляет, как собирается претворять всё это в жизнь. Потому что для Алёны эти речи и его задумки ничего конкретного не представляли. Богатый муж, большие деньги, афёры и авантюры. Но ответить Валере отказом, означало остаться в большом городе одной. Она не умела заводить друзей, так и не смогла этому научиться, и единственный друг, подруга, её исчезновение из жизни Алёны, лишний раз доказывало сей факт. Как ни горько это было осознавать. Ей повезло встретить на своём жизненном пути Дашку, которая взяла и поддержала её, возможно в самый опасный, самый катастрофичный момент её жизни, когда она могла пошатнуться так, что можно было и не подняться после. И они вместе столько всего прошли, а теперь Дашка ушла в свою, новую жизнь без неё, и Алёна вдруг осознала, что отвыкла быть одиночкой. О чём-то размышлять, фантазировать, спрятавшись ото всех в углу. И потерять ещё и Валеру, пусть непонятного, пусть с его пугающими планами и идеями, она не осмелилась.