Единожды солгав (СИ) - Страница 16

Три года в Москве и всё ещё снимает комнату в коммунальной квартире. Перспективы не радужные.

Вот так и началась жизнь Алёны в столице. И она не уставала благодарить свою удачу за то, что свела её с Дашей. Иначе хоть пропадай. А, сев новой знакомой и своей удаче на хвост, Алёна на следующий день перебралась в комнату в большой коммунальной квартире. Комната была маленькая, тёмная, заставленная громоздкой мебелью, а дверь хлипкая, словно фанерная. А за ней длинный коридор с точно такими же дверями, холодная ванная комната с чугунной ванной, с пятнами ржавчины и облезлой эмали, а в довершение кухня, с несколькими газовыми плитами, пропитанная весьма неприятными ароматами готовящейся еды. У каждого жильца своей. Бельё надлежало сушить в своей комнате, есть там же, по коридорам не бегать, и в свою очередь мыть длинный коридор и туалет. И, кажется, не было минуты в сутках, чтобы в квартире было тихо, никто не говорил, не кричал, не включал телевизор, где-то за стенкой не звонил телефон. Но всё равно, это было лучше, чем хостел, здесь была дверь, своя комната, и иллюзия личной жизни. Хоть какого-то порядка.

– Хозяин грозится всех выселить, – рассказывала им Света, Дашкина знакомая, что согласилась их приютить на первое время. – Говорит, дом снесут, но пока ничего, живём.

Дашка уплетала макароны с тушёнкой, кивала и чему-то радовалась. А Света наставительно продолжила:

– Работу ищите. В Москве без работы нельзя. В конце месяца квартплату на всех делим.

Даже это заявление порадовало. Впереди целый месяц, и это казалось огромным отрезком времени. В течение которого всё непременно должно наладиться. Или хотя бы поменяться. И по Дашкиному лицу Алёна прочитала, что она подумала о том же. Что у них-то за месяц точно наступят перемены.

Перемены наступили, правда, лишь в том плане, что получилось найти работу. В кафе у одного из вещевых рынков, там не стали придираться к возрасту Алёны, видимо, проверок не боялись, и взяли официанткой. В кафе захаживали посетители специфического склада, в основном, торговцы не славянской внешности, они разговаривали между собой и с хозяином на родном им языке, а на Алёну посматривали с усмешкой. Всё это жутко напрягало, но выбора не было, и Алёна стойко терпела масляные взгляды и неприличные замечания. Правда, уже успела показать, что может за себя постоять, однажды едва отрезав палец столовым ножом одному из завсегдатаев кафе, особенно смелому и прыткому. Была уверена, что после этого инцидента её уволят, но хозяин, узбек с лоснящейся лысиной, лишь хмыкнул, а затем с легкостью лишил её заработка за день, в качестве наказания.

Бегать с подносом приходилось шесть дней в неделю по десять часов. Нелёгкая работа. К тому же, готовили в кафе узбекскую кухню, и уже спустя неделю работы, Алёна для себя уяснила, что не терпит всё, что там готовят. От запахов порой начинало мутить. А её лишь подгоняли и прикрикивали.

Вечером, оказавшись дома, на своём матрасе на полу, хотелось тишины, забыться, но Алёне казалось, что она вся пропахла пловом и мантами, и этот запах не уходил, сколько бы она не тёрла себя мочалкой. И она лежала, уткнувшись носом в подушку, чтобы ничего не чувствовать.

– Алён, ты спишь?

Алёна перевернулась на спину, вздохнула в темноте, сложила руки на животе. Прошла пара секунд, прежде чем она откликнулась на голос подруги. Даша лежала в метре от неё, на таком же матрасе, и сейчас подпёрла голову рукой, приподнявшись.

– Не сплю.

– Устала?

– А то.

– Хреновая у тебя работа, – согласилась Дашка. – Правда, и у меня не лучше, но всё-таки не так противно. Хотя, по ночам тоже попадаются отморозки. Приезжают, пальцы гнут.

Дашка устроилась на бензозаправку, и исполняла там все роли разом. Принимала деньги за бензин, рулила в магазинчике, варила кофе и грела пирожки в микроволновке. А порой и машины заправлять помогала, пытаясь заработать лишнюю копейку.

– А Светка-то замуж собралась, – шёпотом проговорила Даша, пользуясь тем, что старшая подруга отсутствует.

Алёну эта информация заинтересовала, она тоже на локте приподнялась, на Дашку в полумраке уставилась.

– Да ну? За Толика?

– Конечно, за кого ещё.

Алёна снова легла, провела ладонями по одеялу на животе.

– Наверное, это хорошо.

– Да чего хорошего? Он такой же приезжий. На стройке отделочником батрачит. Ни жилья, ни перспектив. Она уже заикнулась, что к нему в Воронеж уедут, к маме его. Вот и вся мечта о столичной жизни.

– А, может, она и не мечтала?

– Светка не мечтала? – Дашка громко и насмешливо фыркнула. – Всё я знаю, о чём она мечтала! Они с моей старшей сестрой лучшими подругами в школе были. Светка в Москву подалась поступать, по нашим меркам, у неё неплохие шансы были, но это же Москва. Кого тут красным школьным дипломом удивишь? Не поступила, так и осталась. Третий год в супермаркете на кассе сидит. И ничего ей больше не светит. Кроме Толика, конечно.

– Не говори так.

– Что есть, то есть.

Из кафе Алёна уволилась в тот же день, как ей исполнилось восемнадцать. Это и было подарком, наверное, самым главным. Она никому ничего не была должна, так же, как и ей, даже зарплату за отработанную неделю не заплатили. Просто указали на дверь. Не хочешь работать, катись. И Алёна выскочила из кафе с его удушливыми пряными запахами, взглянула на хмурое осеннее небо и сделала глубокий вдох, неожиданно почувствовав себя свободной. Отныне она совершеннолетняя и может делать, что захочет. А вечером они с девчонками сидели в комнате, за тонкими стенами которой кипела бесконечная жизнь, как и в самой столице, огромном мегаполисе, что не затихал ни днём, ни ночью. Их коммуналка очень была похожа на Москву, суетой и гамом, маленькое отражение в огромном зеркале. Даша и Света решили отпраздновать день рождение Алёны, пусть с жареной картошкой и бутылкой дешёвого вина, но, наверное, это был самое лучшее день рождения в её жизни. Первое, когда кто-то позаботился о том, чтобы её поздравить.

– Что теперь делать будешь? – спросила её Дашка, уплетая картошку. – Без работы?

– Найду другую, – пожала Алёна плечами. – Теперь я всё могу.

– Это точно, – поддержала её Света. И достала из-под дивана подарочный пакет. Протянула Алёне. – Вот, возьми, на удачу.

Алёна в первый момент замерла, после чего укоризненно глянула на девчонок.

– Ну, зачем вы?

– Бери, бери, – замахали на неё руками.

– Это тебе для везения, – сказала Даша, когда Алёна достала из пакета пусть недорогое, но настоящее платье. Её первое платье в жизни. – Тебе работу искать, а в этом ты скорее её найдёшь, чем в своих джинсах и футболках. Здесь по одёжке встречают. Это же Москва, детка! – закончила она нравоучительно.

Света неожиданно пихнула Дашу в бок.

– Хватит картошку жрать, – шикнула она на неё. – Тебе же на прослушивание идти послезавтра. Опять скажут, что ты толстая.

– Я не толстая, – обиделась Даша. – Я фигуристая.

– Ага, – съязвила Света, – будешь это продюсерам объяснять.

А Алёна сидела, прижав к себе платье. Посмотрела на подруг, и проникновенно проговорила:

– Спасибо, девчонки. Мне никогда платьев не покупали. А уж тем более, не дарили.

– Ты в нём красавицей будешь, – заверили её.

Следующий год в Москве, да и последующий за ним, помнились смутно. Работа, в основном, с подносом в мелких кафе, жизнь в коммуналке, к которой Алёна довольно быстро привыкла. В конце концов, иначе она никогда и не жила, у неё всегда всё было общее. А вот Дашка частенько жаловалась и скандалила с соседями. Света от них, на самом деле, довольно скоро съехала, вышла замуж за своего Толика и уехала с ним в Воронеж. Дашка её ругала, но Света выглядела счастливой, и Алёна подругу в какой-то момент одёрнула. Предложила заняться поиском собственного счастья. Со счастьем как-то не складывалось, ни у той, ни у другой, за работой, порой по двенадцать часов в день, с не частыми выходными, о женском счастье задумываться получалось редко. Рядом появлялись молодые люди, говорили комплименты и красивые слова, но никому из них отчего-то не верилось. Наверное, из-за сальных взглядов и чересчур нахальных рук. А Алёна, когда ей приходило в голову погрустить, вспоминала Сашку. Думала о том, как он устроил свою жизнь, ведь из армии вернулся довольно давно, год назад, и какие-то перемены в его жизни должны были произойти. Но Сашке хотя бы было куда возвращаться, он был прописан в родительском доме, и пусть рядом с родителями-алкоголиками, но свой угол у него есть. Прошлую любовь было жалко, и от одиночества временами Алёне хотелось выть и жалеть себя, да так, чтобы и все окружающие её пожалели. Но Москва не тот город, в котором рядом с тобой остановятся, чтобы послушать о твоих бедах и несчастьях. Здесь у всех полно своих проблем.