Эдем. Трилогия - Страница 27

— Зверь вырвался и убежал. Очень быстро, никто не мог поймать его. Мы гнались за ним до полей, прямо по пятам. Но недостаточно быстро. Он бы удрал, если бы не одна из ловушек, расставленных вокруг полей на случай ночных набегов устузоу.

— Так далеко… — произнесла Вейнте´, глядя на скрючившуюся фигурку. — У диких животных столько неизвестных нам способностей. — Гнев ее таял, и Сталлан с облегчением шевельнулась. — Но как он удрал?

— Не знаю, эйстаа. То есть я знаю, что произошло, но не могу объяснить этого.

— Попробуй.

— Я попытаюсь. Зверь шел рядом, исполняя мои команды. Когда мы отошли подальше, он остановился, поднял руку к ошейнику и завопил, что задыхается. Такое возможно. Я стала ослаблять поводок, но устузоу убежал. И на бегу он вовсе не задыхался!

— Но тебе он сказал, что задыхается?

— Да, так он говорил.

Теперь гнев Вейнте´ совершенно утих, и она крепко задумалась над словами охотницы.

— Поводок был у тебя в руке?

— Я выпустила его, когда стала ослаблять петлю. Задыхающийся зверь не может убежать.

— Конечно. Ты поступила правильно, иначе нельзя было поступить. Но он-то не задыхался? Ты уверена в этом?

— Полностью. Он долго бежал и дышал ровно. А когда его поймали, я первым делом поглядела на поводок: ошейник оказался затянутым, и ни он, ни я не ослабляли его.

— Необъяснимо… — произнесла Вейнте´, глядя на потерявшего сознание устузоу.

Над ним склонилась Энге, обтирая кровь со спины и груди. Под побелевшими от боли глазами темнели синяки, на лице запеклась кровь.

— Ошейник не душил его. Но сам-то он говорил, что задыхается. Это невозможно, но так было.

Вейнте´ не двигалась. Мысль была невероятной, ничего подобного даже в голову не могло прийти суровой, но простоватой охотнице. Вейнте´ справилась с собой, отогнала назойливую мысль и пробормотала:

— Уходи немедленно.

Сталлан заторопилась к выходу, жестами выражая на ходу облегчение и благодарность. Она понимала, что жизнь ее на какое-то время вне опасности, и с радостью забыла все, что произошло.

Но не Вейнте´. Энге все еще стояла спиной к ней, поэтому она могла вновь обратиться к размышлениям, все обдумать, не опасаясь, что кто-нибудь подглядит за ходом ее мыслей.

Невероятно, но как иначе объяснить такое? Обучаясь мыслить, в числе первых она усвоила следующее положение: когда отпадают все прочие объяснения, оставшееся, каким бы нелогичным или вздорным оно ни казалось, является единственно верным.

Устузоу сказал, что ошейник душит его.

Ошейник его не душил.

Утверждение, которого не существует.

Устузоу сказал то, чего нет.

В языке иилане´ для такого поступка не было названия. Пусть будет — «ложь». Устузоу солгал.

Иилане´ не умеют лгать. Только за неподвижностью, за отсутствием всякого выражения можно спрятать свои думы, утверждение — это мысль, мысль — это утверждение. Речь эквивалентна мысли.

Устузоу поступил иначе.

Этот зверь умеет думать одно, а говорить другое. Представился ручным и тихим, а потом сказал, что задыхается, и все это время думал только о бегстве. Он может лгать.

Зверь должен выжить, его придется беречь и охранять, чтобы не убежал. В туманном будущем Вейнте´ еще не различала подробностей, но знала, что оно как-то связано с этим устузоу. Она использует и его самого, и его способность ко лжи. Использует, чтобы лезть вверх, к вершинам своих устремлений.

Но пока следует выбросить из головы все мысли об этом невероятном даровании. Все будет делаться по ее приказу так, чтобы не знали другие. Придется пресечь все разговоры о неожиданном бегстве. Должна ли Сталлан умереть? Она задумалась ненадолго, потом отвергла эту мысль. Охотница слишком нужна. Сталлан исполнит приказ и будет молчать, она, несомненно, выполнит его, ведь она еще не забыла, как близка была к смерти. Собравшись, Вейнте´ спросила у Энге:

— Тварь сильно ранена?

— Не могу сказать. На спине синяки и ссадины, возможно, это все. Погляди, шевелится. Открыл глаза.

Бледными пятнами мургу маячили над Керриком. Он не сумел убежать, он ранен, его постигла неудача. Но ничего, все меняется…

— Скажи, что ты чувствуешь, — приказала Вейнте´, и он удивился неожиданному беспокойству, прозвучавшему в ее голосе.

— Больно. — Он пошевелил руками и ногами. — Боль… Все болит.

— Это потому, что ты пытался бежать, — объяснила Вейнте´. — Ты воспользовался возможностью и бежал, когда Сталлан выпустила из рук поводок. Я позабочусь, чтобы подобное не повторилось.

Керрик все-таки был не настолько избит, чтобы не уловить уклончивость в голосе эйстаа. Вейнте´ знает, какие слова он сказал, чтобы Сталлан выпустила из рук поводок. Энге не заметила этого, а он заметил, удивился и тут же забыл. Слишком велика боль.

Пришла одна из учениц Ваналпе´ и обработала раны, а потом его на много дней оставили в одиночестве, пока все не зажило. Ученица по утрам приносила еду, проверяла, как заживают раны. Уроки языка прекратились, и ему больше не приходилось встречаться со страшной Сталлан. Путы сняли, но дверь всегда была надежно заперта.

Когда боль утихла, мысли вернулись к неудавшемуся бегству, к тому, что преградило путь. В следующий раз он так не попадется. Он перепрыгнет эти лианы и уйдет в джунгли.

Но бородатое лицо в листве? Или это надежда и отчаяние нарисовали среди ветвей лицо тану? Он не был уверен. Быть может, ему просто хотелось его там увидеть? Впрочем, это ничего не значило. Нужна помощь. И возможность убежать. В следующий раз его ничто не остановит…

Дни шли за днями, раны зажили, оставив белые рубцы. Ученица все еще внимательно осматривала его каждое утро. Когда с головы исчезли все синяки, она принесла унутакха — снять подросший ежик волос. Пришлось заново привыкать к скользкому прикосновению. Пока ученица была с ним, дверь всегда оставалась закрытой, и за нею угадывалось зловещее присутствие Сталлан. Пути для бегства не было. Но его не станут вечно держать в камере.

В тот день в движениях ученицы было заметно возбуждение. Он понял: что-то произойдет. Она обмыла его, внимательно осмотрела, проверила, на месте ли кожаный мешочек, а потом склонилась перед дверью. Керрик знал, что спрашивать бесполезно. Она с ним никогда не разговаривала и не отвечала на вопросы. Поэтому он сел и тоже поглядел в сторону входа.

День оказался действительно особенным. Дверь открылась, вошла сама Вейнте´, за нею колыхалось жирное тело Зхекак. Следом за ними фарги и помощницы несли какие-то ящички.

— Он удрал однажды, — произнесла Вейнте´, — следует сделать так, чтобы этого не могло случиться вновь.

— Интереснейшая проблема, эйстаа. Размышления над нею доставили мне истинное удовольствие. Я считаю, ответ мне уже известен, но не стану говорить, лучше я покажу, чтобы ты разделила со мной удовольствие от этого откровения.

— Все труды Зхекак доставляют мне радость, — вежливо ответила Вейнте´, сделав при этом жест особенного удовольствия.

Зхекак сделала знак фарги и взяла ящичек из ее рук.

— Совершенно новая вещь, — сказала она, извлекая длинную узкую полоску гибкого материала.

Тонкий красноватый лист был очень прочен. Зхекак показала, что он не рвется, приказав фарги тянуть его за противоположные концы. К всеобщему удовольствию, они чуть не попадали, перетягивая друг друга. Потом Зхекак достала струнный нож и попыталась разрезать материал. Когда она передала полоску Вейнте´, та заметила лишь царапину на блестящей поверхности и выразила восхищение и удивление.

— Рада объяснить… — объявила Зхекак с огромным удовлетворением. — Струнный нож — это одна длинная молекула. Она режет потому, что мал ее диаметр. Ее нельзя переломить — ведь внутримолекулярные связи обладают высочайшей прочностью. Сейчас мы пытались разрезать аналогичный материал. Гибкое полотно сделано из волокон молекулярного углерода, выращенных в той же среде. Они гнутся, но не ломаются, их нельзя разрезать.

Вейнте´ сделала жест одобрения.