Эдем (СИ) - Страница 3

Некоторое время мы парили рядом. А затем, войдя в верхние слои атмосферы DEM-686, разошлись. «Ребро Адама» был массивнее и тяжелее, металл мгновенно раскалился, вспышка ослепила мои глаза. Ну а затем мне стало не до поэтических сравнений и романтических наблюдений за гибелью корабля. Спасательный модуль, в котором я был заперт как беспомощная сельдь в консервной банке, завибрировал и загудел, притягиваемый гравитацией планеты. Сверхпрочный прозрачный пластик панорамного окна треснул и разломился, с диким свистом воздух покинул разваливающийся на части отсек; меня защищал пластик капсулы, сомкнувшийся над креслом. Стабилизаторы отказали, я чувствовал каждую кость, ломающуюся под ремнями. Модуль вертело вокруг оси, я видел сменяющиеся картины: черноты космоса и прозрачно-дымчатой пелены облаков, голубизны неба и бело-розовой поверхности земли. Одно радовало: жизнь на планете, хоть какая-то, наверняка была. Если повезет, часть команды выживет. Ну а я… отключился при ударе о твердь планеты.

II

Протокол Безопасности гласит, что в критических ситуациях, если нет живого капитана или человека, способного его заменить, дальнейшую судьбу членов экипажа решает ИИ – искусственный интеллект, встроенный в бортовой компьютер. Если катастрофы избежать не удалось, команда автоматически погружается в криосон. Капитан должен оценить масштабы трагедии и принять решение, будить команду или позволить им дождаться спасательной экспедиции. В криосне люди не старели и могли ждать столько, сколько модуль способен работать автономно от корабля, а это двадцать-тридцать лет непрерывной работы, потому что система отсеков была замкнута на самой себе, как и материнский корабль. Криокапсула, если ей суждено было отделиться от модуля, также была способна поддерживать жизнь до прилета спасателей, работая на солнечных батареях в течение многих лет.

Когда я открыл глаза в первый раз, надо мной мерцало розово-лиловое небо. Со всех сторон валил черный дым, закрывая солнечный диск. Тело было неподвижным, в него впивались острые осколки со всех сторон, проникали под кожу. Я не мог дышать – возможно, ударом повредило систему подачи кислорода, и жить мне оставалось считанные секунды.

- Адам, оценить повреждения, - хрипло попросил я.

- Атмосфера планеты ядовита, - послушно отозвался искусственный интеллект. – Повреждения капсулы значительны. А у вас, капитан, сломаны ребра, задеты внутренние органы, шанс выжить – два и три десятых процента.

Когда я открыл глаза во второй раз, мало что изменилось: я смотрел на мир сквозь сеточку трещин на пластике капсулы, защищающей меня от неблагоприятной среды; тело все еще оставалось неподвижным. Однако были и различия: я больше не ощущал боли, я вообще не чувствовал ничего. Мог видеть над собой густые ветви, покрытые десятками тысяч розовых цветов. Весна… единственное, что пришло в голову.

Когда я открыл глаза в третий раз, меня окружал полумрак. Пластиковый купол исчез, но я не испытывал недостатка в кислороде или губительного воздействия атмосферы. Напротив, воздух казался чистым, как на Земле в горах, свежим, насыщенным приятными запахами, словно вокруг рассыпаны кедровые орешки и разлит мед.

Я сел, это получилось легко обновленным телом. Кости целы, царапин и ран нет. Я все еще находился в своей капсуле, а надо мной плотно сомкнулись кроны деревьев, образуя свод. Стены были неровными и представляли собой переплетение массивных корней. Я огляделся: капсула буквально «вросла» в дерево, стала с ним единым целым. Свет попадал снаружи через небольшие отверстия на уровне моего роста и через продолговатый двухметровый «вход», сквозь который виднелось весеннее великолепие планеты. Насколько хватало глаз, вокруг моего импровизированного «дома» простирался сад из невысоких коренастых ветвистых деревьев, покрытых белыми и розовыми цветами в неисчислимом количестве. Повсюду был розовый. Розовые лепестки ветер поднимал в небо, розовые лепестки усеяли землю. Облака… тоже были розовыми. А синева неба, отражая цветущую планету, слегка отливала светло-лиловым. Я попал в сказку, не хватало только Волшебника, Единорога и Белоснежки.

Снова вдохнув, я не испытал неудобств.

- Адам, все новости за последнее время.

- Сейчас 10:20:15:05:3615 по земному времени, вы пробыли без сознания чуть больше двух земных месяцев.

Я присвистнул.

- Ваш организм в полном порядке, капитан, кости срослись, раны зажили.

- Что с командой? – Бортовой компьютер поддерживал связь со всеми независимо от того, находятся отсеки вместе или разделились.

- Основная масса корабля уцелела, - проинформировал ИИ. – Из двухсот пятидесяти человек двести восемнадцать выжило. К сожалению, моя база данных из-за пожара была повреждена, поэтому я не всех могу идентифицировать. – Он начал перечислять погибших, я вздыхал на каждом имени.

Невольно я протянул руку к нагрудному карману, вытащил фотографию Лиры, не пострадавшую при аварии. Уселся на уступ из бугрящихся корней вместо стула, а фотографию поставил на другой уступ, удобно расположив на нем локти, как на столе.

- Что стало с капитанской рубкой? – потребовал я ответа, глядя на свою вросшую в дерево капсулу.

- Обшивка сгорела в плотных слоях атмосферы, капитан, и рубка развалилась на отдельные сегменты. На данный момент я получаю информацию о восьми объектах, и все они мертвы.

- О восьми? – я знал, что в капитанской рубке было восемь спасательных кресел-капсул, но не помнил, чтобы в рубку перед аварией входил девятый человек. – Ты имеешь в виду восемь, кроме меня, или восемь вместе со мной?

Адам долго проверял данные, скрипел и шуршал, прежде чем ответить:

- Вы единственный выжили. Сожалею, капитан.

- Поможешь мне найти их?

- Без труда справлюсь с этой задачей. Моя навигационная система тоже, кажется, повреждена… Но связь в целом не задета. Постараюсь восстановить утерянные программы со временем.

Хорошо, что ИИ имел возможность самостоятельно перезагружаться.

- Где «Ребро Адама»?

- Упал в пятнадцати километрах к югу отсюда, у подножия горы. Корабль в безопасности, люди погружены в криогенный сон, им также ничего не угрожает.

- Послан ли сигнал бедствия, Адам?

- Так точно, капитан. Сразу по приземлении.

Отлично. Хоть что-то вдохновляющее.

- А что с воздухом, есть вредные примеси?

- Состав воздуха идеально подходит для существования человека, капитан.

В памяти зашевелилось воспоминание.

- Я что-то слышал в момент пробуждения о ядовитой атмосфере. Но сейчас дышу вполне свободно? – удивился я. – Ты можешь это объяснить?

Бортовой компьютер выдал непродолжительную заминку.

- В долине наблюдается концентрация токсичных газов, но здесь, на холме, в диаметре пятисот – пятисот пятидесяти метров окружности состав воздуха пригоден и устойчив.

Я нахмурился, представив, что со мной случится, если ветер принесет из низины ядовитый газ. И выглянул в естественный проход между корнями, чтобы оценить обстановку. Стояла тишина, не слышно даже шелеста листьев. Природа замерла в своей нетронутой красоте.

Рискнув выйти наружу, - странный самообман, ведь мне казалось, будто переплетенные корни-стены меня защищают, - я поразился виду. Повсюду, куда ни кинь взгляд, простирались розовые деревья, как бесконечное застывшее розовое море. Дерево, в которое попала моя криокапсула, ударом было, по всей видимости, расколото надвое, но выжило, постепенно обрастая со всех сторон и образовав необычную пещерообразную нишу, в которой я теперь поселился. Мой дом на неопределенное время, пока я буду исследовать чужой мир в ожидании спасательного судна и решать, будить команду или заснуть самому.