Джек Ричер, или Дело - Страница 22

– А мне не нравится то, что двадцатисемилетняя женщина погибает на улице. Так вы намерены помочь нам или нет? – спросил я.

– Я не патологоанатом, – объявил он.

– Я тоже, – резко сказал я.

Доктор, помедлив несколько секунд, вздохнул и сделал шаг к столу. Взяв у меня из руки мягкую и безжизненную руку Дженис Мэй Чаплин, он внимательно осмотрел запястье, а затем, осторожно проводя пальцами вверх и вниз от предплечья до локтя, нащупал припухлость.

– У вас есть какие-либо предположения? – спросил он.

– Я думаю, она была крепко привязана. За запястья и лодыжки. В местах наложения фиксаторов начали появляться синяки и припухлости, но она прожила недостаточно долго для того, чтобы синяки стали ясно видимыми. Однако то, что они начали образовываться, не вызывает сомнений. Немного крови попало ей в ткани и осталось там, в то время как оставшаяся кровь вытекла из тела. Вот почему мы сейчас видим на местах, прежде сдавленных фиксаторами, припухлости в форме каемок.

– И чем она могла быть привязана?

– Только не веревками, – ответил я. – Может быть, ремешками или лентой лейкопластыря. Чем-то широким и плоским. Возможно, шелковыми шарфами. Может быть, чем-то с мягкой подкладкой. Для того чтобы скрыть то, что с нею делали.

Мерриэм не произнес ни слова. Пройдя мимо меня, он обошел стол и принялся осматривать лодыжки Чапман. На ней были колготки, когда ее тело доставили к врачу. Нейлон был целым – ни разрывов, ни спусков.

– Ее привязывали чем-то с мягкой подкладкой. Может, с губчатой резиной или поролоном. Чем-то подобным. Но то, что ее привязывали, это точно.

Мерриэм ненадолго погрузился в молчание.

– Не исключено, – задумчиво произнес он после паузы.

– Насколько это соответствует действительности? – спросил я.

– Посмертное обследование имеет свои ограничения. Для полной уверенности вам необходим свидетель, видевший все своими глазами.

– А как вы объясните полное обескровливание?

– Возможно, она страдала гемофилией.

– А если предположить, что не страдала?

– Тогда единственным объяснением может быть кровотечение под действием силы тяжести. Значит, она висела вверх ногами.

– Зафиксированная в этом положении ремешками или веревками с какими-то мягкими прокладками?

– Не исключено, – снова медленно произнес Мерриэм.

– Поверните ее, – попросил я.

– Зачем?

– Я хочу увидеть вмятины и царапины, оставшиеся от контакта с гравием.

– В таком случае вы должны мне помочь, – сказал он, что я и сделал.

Человеческое тело – это машина, которая лечит сама себя, не тратя при этом времени даром. Когда кожа сдавлена, разорвана, разрезана, к месту повреждения немедленно устремляется кровь, и красные кровяные тельца образуют корку и связывающую фиброзную структуру для того, чтобы соединить края раны, а белые кровяные тельца отыскивают и разрушают проникшие в нее бактерии и патогенные микроорганизмы. Процесс начинается буквально сразу и продолжается по многу часов, а то и дней, необходимых на то, чтобы вернуть коже прежнюю целостность. Графически этот процесс, сопровождающийся воспалением, может быть выражен кривой нормального распределения, пик которой соответствует времени максимального кровотечения, образования и утолщения струпа и борьбы с инфекцией, достигающей в этот период наибольшей интенсивности.

Поясница Дженис Мэй Чапман была сплошь покрыта мелкими порезами, в таком же состоянии была кожа на ягодицах и верхних частях предплечий до локтей. Порезы были мелкие; они выглядели как тонкие иссечения, сделанные острым инструментом, и были окружены небольшими вмятинами на коже, которые из-за полного обескровливания тела выглядели бесцветными. Эти порезы, расположенные бессистемно и в разных направлениях, казалось, были нанесены какими-то свободно вращавшимися предметами одного вида и размера – маленькими и твердыми, не острыми, как бритвы, но и не совершенно тупыми.

Типичные царапины, оставленные гравием.

Посмотрев на Мерриэма, я спросил:

– Как давно, по-вашему, могли появиться эти телесные повреждения?

– Не представляю себе, – ответил он.

– Да что вы, доктор, – с упреком в голосе произнес я. – Вы ведь и раньше лечили порезы и царапины. Или нет? А кстати, кем вы были раньше? Психиатром?

– Я был педиатром, – ответил он. – И я понятия не имел о том, чем мне придется заниматься здесь. Абсолютно никакого понятия. Я не специалист в этой области медицины.

– У детей постоянно случаются порезы и царапины. Вы же видели не одну сотню и тех и других.

– Здесь совсем другое дело. Я не могу рисковать, выдавая ничем не подтвержденное предположение.

– Тогда используйте свое образование и предположите.

– Четыре часа, – сказал врач.

Я согласно кивнул. Я и сам предполагал, что именно четыре часа и были тем самым временем, если судить по струпьям на порезах, которые выглядели не совершенно свежими, но еще и не полностью сформировавшимися. Процесс их возникновения был непрерывным, но он внезапно прекратился, когда горло жертвы было перерезано, сердце остановилось, мозг умер и обмен веществ прекратился.

– Вы определили время смерти? – спросил я.

– Это очень трудно сделать, – ответил Мерриэм. – Практически невозможно. Обескровливание организма нарушает обычные биологические процессы.

– Но предположить вы можете?

– За несколько часов до того, как ее доставили ко мне.

– Примерно за сколько?

– Более четырех.

– Это видно по царапинам, оставленным гравием. Так насколько более четырех?

– Не знаю. Но не больше чем двадцать четыре часа. Это самое точное, что я могу предположить.

– Других телесных повреждений нет. Ни кровоподтеков. Ни следов борьбы или защиты, – как бы про себя произнес я.

– Согласен, – подтвердил мои слова Мерриэм.

– Возможно, она не сопротивлялась, – предположила Деверо. – Возможно, ей приставили пистолет к голове. Или нож к горлу.

– Возможно, – согласился я. Повернувшись к Мерриэму, я спросил: – Вы проводили осмотр влагалища?

– Разумеется.

– И?

– Я считаю, что незадолго до смерти она имела половое сношение.

– Вы обнаружили кровоподтеки или разрывы в этой области?

– Внешних повреждений я не обнаружил.

– Тогда почему вы решили, что ее изнасиловали?

– Вы считаете, что это было по согласию? Вы бы легли на гравий, чтобы заняться любовью?

– Возможно, я бы лег, – ответил я. – В зависимости от того, с кем.

– У нее был дом, – сказал Мерриэм. – А в нем есть кровать. Да и машина с задними сиденьями. У любого из ее предполагаемых бойфрендов, должно быть, тоже есть дом и машина. К тому же в городе имеется отель. А еще полно других таких же городов. Так что совершенно не обязательно выбирать улицу местом свидания.

– В особенности в марте месяце, – поддержала врача Деверо.

В маленькой комнате наступила тишина, которая продолжалась до тех пор, пока Мерриэм не спросил:

– Так вы закончили?

– Закончили, – ответила Деверо.

– Ну, тогда желаю успеха, шеф. Надеюсь, что это дело пройдет лучше, чем последние два.

Мы с Деверо вышли на проезд, ведущий к дому доктора, прошли мимо почтового ящика, мимо дощечки с именем, вышли на тротуар и остановились возле ее машины. Я понимал, что подвозить меня она не собирается. Это не демократия. По крайней мере, не сейчас.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы на жертве изнасилования колготки оставались целыми? – спросил я.

– Вы считаете это обстоятельство важным?

– Конечно. Ведь, когда на нее напали, она находилась на засыпанной гравием земле. Ее колготки должны были быть разорванными в клочья.

– Может быть, ее сначала заставили раздеться. Медленно и аккуратно.

– Гравийная россыпь имеет кромки. На ней же было что-то надето. Что-то, снимаемое через голову, что-то, снимаемое через ноги, но она была частично одета. А после этого переоделась. Такое возможно, ведь в ее распоряжении было четыре часа.