Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье - Страница 89

Основная подсказка, с помощью которой можно обнаружить аллегорию, всегда состоит в наличии странностей и несоответствий в поверхностном повествовании, таких как отсутствие объяснений по поводу характера неизбежного, но никак не мотивированного пути, предстоящего Нигглю. В реальной жизни подобных ситуаций не бывает, а значит, речь идет не о «реальной жизни». На мой взгляд, в сказке «Кузнец из Большого Вуттона» мы наблюдаем именно это явление. Большой Вуттон — совершенно правдоподобное название для английской деревушки, но сама деревушка какая-то странная. Главное здание в ней — Большой Зал, который построен «из прочного камня и дуба»^[123], но уже не так «ярко раскрашен и вызолочен, как в былые времена». Кроме того, центральное место в жизни деревни занимает кулинария, Кухня Мастера Повара, угощение к общим праздникам, таким как Праздник Двадцати Четырех, который проводится лишь раз в двадцать четыре года и для которого Мастер Повар должен испечь Большой Пирог. Ничто из этого совершенно не похоже ни на какие английские обычаи. Эта странность заставляет задуматься над тем, нет ли здесь какого-то скрытого смысла. Толкин сам ответил на этот вопрос в вышеупомянутом неопубликованном очерке (можно сказать, написал шпаргалку), заметив, что Зал и Повар аллегорически обозначают церковь и священника. Приходится констатировать, что в таком случае Большой Вуттон находится в весьма плачевном состоянии, раз духовные функции Церкви (это тоже отметил Толкин) «постепенно вырождаются… низведенные до питья и пищи — последние следы чего-то „иного“ сохраняются лишь в детях».

Впрочем, и в детях эти следы уже еле заметны. Самый духовно выродившийся персонаж в «Кузнеце из Большого Вуттона» — второй из череды упомянутых в нем (четверых) Мастеров Поваров, временно поставленный на эту должность Нокс. Нокс и готовит-то не ахти, да и человек он хитрый, чуждый самостоятельного творчества и злобный, но главное (автор на этом настаивает) — начисто лишен фантазии и не верит в волшебство. Возможно, было бы лучше, если бы он вовсе не имел о нем никакого представления (Король Волшебной Страны милостиво с этим не соглашается), но, увы, у него сохранились какие-то обрывочные воспоминания. Волшебство ассоциируется у него с детскостью — поэтому он и воплощает его в умильном сахарном украшении для Большого Пирога, чтобы тот вышел «красивый и такой весь из себя сказочный», да еще и с «Королевой фей» посередине.

Когда дети видят пирог, они реагируют (некоторые из них) в точности так, как задумано, — хлопают в ладоши и кричат: «Какая прелесть! Он прямо как волшебный!» Нокс наверняка олицетворяет многие из самых ненавистных для Толкина качеств, которые он отмечал у самых разных людей — от бургомистра Озерного города в «Хоббите» до «мизологов» в своем прощальном обращении к Оксфордскому университету (тех самых «профессионалов», которые «полагают [собственную] косность и невежество нормой, мерилом качества»: см. выше стр. 28). Это последнее определение очень точно характеризует Нокса. Сам он считает фантазию чем-то глупым, детским, как розовая глазурь, и убежден в том, что это единственно верное представление. Осознавая никудышность приторного образа, который рисует ему его слабенькое воображение, он полагает, будто все образы волшебства и фей столь же никудышны. Приходится отметить, что такой же подход наблюдается у многих профессиональных критиков произведений Толкина.

Итак, духовность в Большом Вуттоне свелась к материализму, а люди, облеченные властью, виновны в том, что ведут детей в совершенно ложном направлении, против их естественных склонностей. Какие силы этому противостоят? Прежде всего, сам Кузнец, Ученик Альв и «волшебная звезда», которая переходит из рук в руки. Звезда является главным символом в этой истории. Кузнец — тогда еще девятилетний мальчик — присутствует на первом из описанных в ней Праздников Двадцати Четырех и, сам того не ведая, проглатывает звездочку, которую положил в пирог Нокс с согласия Ученика Альва. При этом Нокс и понятия не имеет о том, на что она способна, а Альв все прекрасно понимает. На протяжении большей части жизни звезда служит знаком, отличающим Кузнеца от остальных жителей деревни, и его пропуском в Волшебную Страну, позволяя ему находить неизвестный другим вход.

Однако, в отличие от «безумца», Фириэли и всех остальных персонажей толкиновских произведений, Кузнец получает возможность свободно входить в Волшебную Страну и выходить из нее. Причем по возвращении он не сходит с ума и не начинает сторониться людей, как было с «безумцем» и теми хоббитами, которых, как нам сообщают, поразило «безумие странствий», а, напротив, становится особенно ценным и уважаемым членом деревенского общества. Он делает «простые и полезные» вещи, но иногда мастерит что-то и «для собственного удовольствия». Судя по всему, он достиг в жизни того баланса, к которому такие персонажи, как Ниггль и Париш, пришли только совместными усилиями и только после смерти. Таким образом, звезда олицетворяет собой нечто вроде собственного творческого импульса Толкина, нового качества восприятия, а Кузнец — идеальный отклик на такой импульс: использование его для обогащения обычной жизни, а не в качестве развлечения. С этой точки зрения произведение выглядит как очередное «посредничество» между сказкой и реальностью — на сей раз успешное.

Только вот у Кузнеца не все так хорошо. В истории подчеркивается тема преемственности и наследования. Мы знаем, что изначально звезду принес дед Кузнеца с материнской стороны, Райдер, который некогда был Мастером Поваром и тоже путешествовал в Волшебную Страну, но в конце концов ушел навсегда — ударился в Великое Бегство, как не раз рисовал в своем воображении Толкин. Кузнец унаследовал от него звезду, но не его должность. Кроме того, в отличие от своего деда, возвращая звезду, он навеки потерял шанс вновь посетить Волшебную Страну, совершив Великое Бегство: выражаясь словами Освина Эррола, он по-прежнему обречен идти вперед (forthsíth), не имея возможности вернуться (eftsíth). Этот удар снести тем тяжелее — Толкин использует выражение «усталость и чувство тяжелой утраты», — что Кузнец знает: звезду придется передать не его кровному родственнику, не сыну Неду, к которому он глубоко привязан, а правнуку глупого и злобного Нокса (хотя он сам так решил). Преемственность должности Мастера Повара (Райдер — Нокс — Ученик Альв — Харпер) вообще не касается Кузнеца, а в линии наследования звезды (Райдер — Кузнец — Тим Нокс) он участвует лишь в качестве временного владельца. Его дети Нэн и Нед обойдены и при передаче полномочий, и при наделении особым восприятием.

Кузнец прожил хорошую жизнь, но в конце его ждали сплошные разочарования. Он не может вернуться в Волшебную Страну, со звездочкой приходится расстаться, и отдать ее Неду тоже нельзя. Конечно, в этой истории есть финал: Ученик Альв оказывается Королем Волшебной Страны и в пух и прах разбивает все претензии Нокса, вызывая у читателя чувство удовлетворения, — примерно как когда фермер Джайлз провозгласил независимость от Августуса Бонифациуса. Кроме того, Кузнец остается доволен новым Мастером Поваром, Харпером, Большой Зал обретает былое величие, а племянник его жены наследует волшебную звезду. Но последнее слово все же осталось за Ноксом.

Одно из возможных объяснений такого успеха пополам с поражением и радости пополам с тяжелой утратой состоит в том, что Толкин вновь прибегнул к «раздвоению» повествования, наделив и Кузнеца, и Ученика Альва элементами своей собственной биографии. Кузнец очень отличается от Ниггля тем, что обладает множеством практических навыков, необходимых в реальной жизни, и постоянно делает полезные вещи. Впрочем, можно вспомнить, как Толкин всегда подчеркивал, что и он прожил жизнь, принося пользу людям (преподавал, осуществлял научное руководство, принимал экзамены), и что его увлечение фэнтези не приводило к «небрежению» этими обязанностями, как утверждали многие люди, но, напротив, помогало ему еще лучше выполнять свою работу. В Кузнеце есть много от Толкина. Но много от него и в Ниггле, который жил словно в ином мире.