Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье - Страница 3
Вступительная глава
Фэнтези и фантастика
В ХХ веке фантастика стала преобладающей литературной формой. Это утверждение может показаться неожиданным — в начале века о подобном и близко нельзя было помыслить, и даже сейчас такое заявление неизбежно вызывает яростный протест. Но вполне возможно, что однажды будущие литературоведы, далекие от наших сегодняшних вздорных препирательств, признáют, что наиболее выдающимися и характерными произведениями той эпохи были такие книги, как «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина, «1984» и «Скотный двор» Джорджа Оруэлла, «Повелитель мух» и «Наследники» Уильяма Голдинга, «Бойня номер пять» и «Колыбель для кошки» Курта Воннегута, «Левая рука Тьмы» и «Обделенные» Урсулы Ле Гуин, «Выкрикивается лот 49» и «Радуга тяготения» Томаса Пинчона. Этот список несложно продолжить, включив в него и произведения конца XIX века («Остров доктора Моро» и «Войну миров» Г. Дж. Уэллса), и книги современных нам писателей, таких как Стивен Р. Дональдсон и Джордж Р. Р. Мартин. В него могут войти такие разные, если не сказать полярные, авторы, как Кингсли и Мартин Эмис, Энтони Бёрджесс, Стивен Кинг, Терри Пратчетт, Дон Делилло и Джулиан Барнс. К концу века перед притягательностью фантастики как средства литературного самовыражения зачастую не могли устоять даже ярые приверженцы реалистической прозы.
Необходимо отметить, что речь идет не о литературном жанре фэнтези: из вышеперечисленных авторов лишь четверо помимо Толкина писали книги, которые можно найти в одноименном отделе книжного магазина. Мы говорим об общелитературной фантастике, к которой кроме фэнтези относится и множество других жанров: аллегории и притчи, сказки, ужасы и научная фантастика, современные фантастические триллеры и средневековые рыцарские романы. Тем не менее на справедливость предлагаемого тезиса это не влияет. Именно те писатели ХХ века, чьи произведения стали мощным рупором эпохи и нашли самый горячий отклик в сердцах современников, по известным лишь им причинам сделали выбор в пользу метафоризма фэнтези и решили писать о заведомо несуществующих мирах и существах — будь то толкиновское Средиземье, оруэлловский ангсоц, далекие острова, где происходит действие произведений Голдинга и Уэллса, или марсиане и тральфамадорцы, вторгающиеся в мирные английские и американские пригороды в книгах Уэллса и Воннегута.
Разумеется, проще всего было бы счесть, что любовь к фэнтези — это своего рода литературная болезнь, поразившая миллионы читателей, которые, безусловно, заслуживают порицания, жалости и помощи в восстановлении надлежащего вкуса. Обычно этот недуг считают проявлением «эскапизма»: мол, писатели в жанре фэнтези и их поклонники пытаются убежать от реальности. Но здесь возникает нестыковка: многие из родоначальников общелитературной фантастики второй половины ХХ века, в том числе все четыре вышеупомянутых писателя (Толкин, Оруэлл, Голдинг и Воннегут), были ветеранами войны и непосредственными свидетелями (или как минимум глубоко потрясенными современниками) самых драматичных событий того столетия, включая битву на Сомме (Толкин), бомбардировку Дрездена (Воннегут), расцвет и первые победы фашизма (Оруэлл). При этом нельзя сказать, что они пытались отгородиться от этих событий. Напротив, им пришлось найти собственный способ повествования о произошедшем и выражения мыслей и чувств по поводу пережитого. Любопытно, что очень многим по той или иной причине пришлось задействовать для этого не только средства реализма, но и художественные возможности фантастики, но что есть — то есть.
Вот почему не следует воспринимать устойчивую популярность романов Толкина, какой бы неожиданной и непредсказуемой она ни была, как банальное проявление непритязательного народного вкуса, которое людям интеллигентным и образованным позволительно не принимать всерьез или игнорировать. Это явление заслуживает объяснения и слова в свою защиту, и настоящая книга представляет собой попытку выполнить обе эти задачи.
В книге я привожу аргументы в пользу того, почему неизменная притягательность творчества Толкина объясняется не только очарованием или необычностью этих текстов (хотя и то и другое присутствует в его книгах, и это тоже можно в той или иной степени растолковать), но и тем, что в них предлагается глубокий и серьезный ответ на вопросы, которые в конце концов будут признаны главными для той эпохи: культурный релятивизм, искажение и сохранение языка, существование человечества в Средиземье без поддержки в виде Божественного Откровения, а также происхождение и природа зла (этот вечный вопрос во времена Толкина открылся для людей с новой, особенно страшной стороны). К этим темам нельзя относиться с презрением и их не стыдно изучать. Конечно, предложенные Толкином ответы понравятся не всем, тем более что они категорически не совпадают с теми, которые дают в том числе многие из его вышеперечисленных современников. Но первое — удел всех писателей во все времена, а второе и есть одна из тех особенностей, которые выделяют Толкина из числа других.
Впрочем, еще одной его отличительной чертой является профессиональный авторитет. По некоторым темам Толкин просто знал больше и мыслил глубже, чем кто-либо в мире. Некоторые считали (и говорили), что ему следовало бы изложить плоды своих размышлений в научных трактатах, а не в фантастических сказках, и, возможно, тогда в узком научном кругу его приняли бы более благосклонно. В то же время еще на протяжении его жизни этот круг все сужался и сужался, а теперь и вовсе оказался на грани исчезновения. Есть такая старая английская пословица (на древнеанглийском языке и с типично древнеанглийской провокационно-туманной формулировкой): «Ciggendra gehwelc wile Þæt hine man gehere» («Всякий, кто кричит, хочет быть услышанным») (здесь и еще в нескольких местах я использую древние рунические буквы Þ, ð и ȝ. Первая обозначает глухой межзубный звук th, как в слове thin, вторая — звонкий межзубный звук th, как в слове then. Третья буква используется в этой книге для обозначения звука ȝ в конце слова или gh в середине).
Толкин хотел быть услышанным — и его услышали. Но что именно он хотел сказать?
Жизнь и работа Толкина
Всю информацию о жизни Толкина можно почерпнуть из его официальной биографии, написанной Хамфри Карпентером в 1977 году (библиографические данные этой и других работ, упомянутых в тексте, приведены на стр. 501–507). Но если резюмировать ее одной фразой, достаточно процитировать неожиданный пассаж из книги Карпентера: «Можно сказать, что после этого ничего не происходило»[2].
Поворотным моментом, который Карпентер имел в виду под «этим», стало избрание Толкина на пост профессора кафедры англосаксонского языка им. Ролинсона и Бозуорта в Оксфордском университете в 1925 году — на тот момент ему было всего тридцать три года. Самые увлекательные события в жизни Толкина, на которые обращает внимание большинство биографов, происходили до этого. Он родился в 1892 году в южноафриканском городе Блумфонтейне в семье англичан. Вскоре дети с матерью вернулись в Англию, а в возрасте четырех лет Толкин лишился отца. Его мать приняла католичество, а когда мальчику исполнилось двенадцать, ее тоже не стало. Юный Толкин рос в Бирмингеме и его окрестностях и считал своей родиной английский Западный Мидленд — даром что родился за границей и носил немецкую фамилию. Со своей будущей женой он познакомился в шестнадцать лет (ей тогда было девятнадцать), но опекун запретил Толкину видеться или переписываться с девушкой, пока ему не исполнится двадцать один год. В свой двадцать первый день рождения он написал возлюбленной письмо с предложением руки и сердца, и они поженились еще до окончания его учебы в Оксфорде. Сразу после выпуска из университета, в 1915 году, Толкин получил назначение в Ланкаширский фузилерный полк и с июля по октябрь 1916 года служил на Сомме в звании младшего офицера пехоты. За этот год он потерял двоих самых близких друзей — один был убит, второй умер от гангрены. Сам Толкин слег с окопной лихорадкой и был демобилизован. После войны он некоторое время работал в редакции Оксфордского словаря английского языка, был приглашен в Лидсский университет на должность доцента, а затем профессора, а в 1925 году стал профессором кафедры англосаксонского языка в Оксфордском университете.