Дыши, мой друг, дыши (СИ) - Страница 11

- Да, конечно.

Парень передвинул тарелку через весь стол, начиная вертеть в руках свою вилку, совершенно не зная, куда её деть и за чем теперь можно было спрятаться, пока Каулитц так проворно поглощал вторую порцию лапши.

- Ты точно не будешь есть? – с набитым ртом пробормотал Том. – Ты какой-то бледный, может, заболел?

- Нет, - Билл качнул головой, растерянно взглянув в его глаза и совершенно не ожидая такого на его взгляд, глупого вопроса. – Я просто не выспался.

- Тоже из-за мягкой кровати? – хихикнул Каулитц, отправляя в рот очередную порцию лапши.

- Нет, - чуть тише. – Просто слишком много мыслей, - пауза. – И вообще, чего я тут перед тобой оправдываюсь? – Билл отвернул голову в сторону окна и слегка поджал губы, наконец, со стуком положив вилку на столешницу.

Пару минут они молчали, лишь тихий звук постукивания вилки о тарелку разлетался по всей кухне, каким-то одиноким отзвуком проникая в их разум и оставляя там свой особый осадок.

- А, - Билл вздрогнул и резко посмотрел на Тома. – А можно мне попить?

Трюмпер как-то облегчённо и устало вздохнул, на секунду прикрывая глаза и неохотно поднимаясь на ноги, почему-то подумав о том, что с этим наглым мальчишкой постепенно начинает превращаться в послушного пса, которым никогда в жизни не являлся. Ему даже самому становилось как-то смешно от своего поведения.

- Кофе устроит? – буркнул Билл.

- Это вкусно? – Трюмпер удивлённо повернулся к Тому и вскинул бровь. – Я его никогда не ел…

- Пил, - хмыкнул тот и снова отвернулся к столу, начиная готовить новую порцию бодрящего напитка.

- Что?

- Кофе пьют, а не едят, - иронично протянул Билл.

- Теперь я знаю, - Каулитц закатил глаза и поджал губы, как-то обиженно надувшись из-за этой, казалось, обычной поправки.

Владелец особняка не обратил на него никакого внимания, ещё несколько минут продолжая воспроизводить привычную для него формулу кофе. Когда всё было готово, он вернулся на своё место и осторожно поставил кружку на середину стола, затем откинулся на спинку и начал наблюдать за тем, как Том доедает свой завтрак и отстраняет тарелку в сторону, проворно притягивая к себе напиток и быстро поднося к губам.

- Он горячий, - бросил Билл.

Каулитц сморщился, наверное, после того, как обжёг язык.

- Я предупреждал, - фыркнул парень, облизывая засохшие губы.

- А раньше нельзя было сказать? – Том недовольно поджал губы и осторожно сделал маленький глоток кофе. – Было бы здорово, если бы ты хоть немного проникся моему положению…

- Я проникся, - заверил его Билл, притворно закивав головой. – Оно не такое уж и плохое, если сравнить с моим.

- А что у тебя случилось? – Каулитц широкими немного любопытными глазами взглянул на него, совершенно забывая про то, что ещё секунду назад хотел пить.

Тот чуть приоткрыл рот и нахмурился. Выливать душу незнакомому человеку ему совершенно не хотелось, не было сил, чтобы ещё раз пережить всё это.

- Как допьёшь, пойдём в магазин, - Трюмпер решительно встал и направился к двери.

- Постой, - Том вскочил на ноги и быстро догнал парня. – Я определённо не люблю кофе. Может, прямо сейчас пойдём, а то я не могу больше в этом ходить.

- Хорошо, - Билл немного обрадовался, что мальчишка не настаивает на разговоре по душам. – Я только деньги возьму.

Трюмпер вышел в коридор, быстро преодолевая расстояние, но тут остановился и взглянул на фотографию отца, что стояла на тумбочке. Пару секунд парень молчал - его глаза неподвижно разглядывали лицо на фото – затем рука взметнулась вверх и резко опустила рамку, со стуком спрятав картинку от всеобщего обозрения. Качнув головой, словно отбрасывая все сомнения, он направился дальше, чтобы снова надеть очередную маску невозмутимости и спокойствия, которая в последнее время просто так валялась на дне его души.

(Саундтрек: SHOT - Игра в Любовь)

- Успокойся! – Билл раздражённо шлёпнул парня по руке, которая в сотый раз потянулась к бардачку, чтобы открыть его и проверить, что там внутри интересного лежит, и надавил на газ машины, которая когда-то принадлежала его отцу.

- Я спокоен! – Том скрестил руки на груди и немного надулся, обиженно поджав губы.

- Что-то я не вижу, - буркнул тот, хмуро наблюдая за дорогой.

Они ехали уже довольно долго – машина ровными звуками проникала в их головы, оставаясь там лёгким осадком своей жизни, словно хотела, чтобы её помнили вечно. Солнце ослепляло, резко ударяя лучами по глазам и заставляя немного хмуриться. Мимо проносились дома и посторонние машины, ветер врывался в салон через маленькую щёлку водительского окна. За окном было лето.

Билл притормозил у обочины возле одного из множества магазинов, наверное, надеясь, что сможет сегодня поскорее вернуться домой и снова погрузиться где-нибудь в самом уголке фамильного особняка в одиночество, чтобы подумать. Опять. Подумать.

- Приехали? – Том в предвкушении выпрямился и засверкал глазами, начиная вглядываться в двери магазина, в которые порой входили какие-то люди или, наоборот выплывали оттуда с пакетами, полными покупок.

- Да, - усталый и немного замученный голос сорвался с губ парня, который нацепил на глаза очки и лениво схватил сумку с заднего сидения. – Выходи.

Каулитц радостно выскочил на улицу в то время, как Трюмпер медленно и неохотно вытащил своё тело на свежий воздух, картинно осматриваясь по сторонам и осторожно закрывая за собой дверь. Звуки живого города разносились по улицам Берлина: машины почти не останавливались, быстро проносясь мимо, люди громко болтали, не обращая ни на кого своего драгоценного внимания, просто жили. Всё было как обычно.

Парень поставил машину на сигнализацию и решительно направился к входу, скользнув мимолётным взглядом по своему спутнику, который восторженно разглядывал ближайшее пространство, которое, признаться, видел сейчас впервые.

- Идёшь? – Билл остановился, чтобы подождать Каулитца.

- Да, конечно, - Том с трудом оторвал глаза от какой-то вывески неизвестного магазина и поспешил за парнем, неуклюже передвигаясь в этой обтягивающей и непривычной для него одежде.

Они вошли в прохладный холл, Билл немного облегчённо вздохнул, но очки так и не снял, наверное, не хотел, чтобы посторонние люди нагло лезли в его душу через глаза, нарушая какое-то его личное пространство, проникая в голову и бросая свои сочувственные взгляды в его сторону. Он не хотел, чтобы его узнали, ведь его отец был слишком известен, чтобы после его смерти к его сыну подходили совершенно незнакомые ему люди со своими соболезнованиями.