Дым и металл (СИ) - Страница 5

Вернув взгляд на дорогу, провожу рукой по лицу. Так я не доберусь до озера. Я бы попросил Котенка сесть за руль, но заметил ее беспокойство — даже при нормальной скорости. Я кошусь на нее, затем снова на дорогу. Могу поспорить, сон — лучшее ощущение. Она так отключилась, что может сойти за мертвую. Грязные волосы закрывают половину лица, а кожа испачкана грязью. Она истощена и выглядит усталой даже во время сна.

Я выдыхаю. Такое ощущение, что это никогда не закончится. Каждый километр нашего путешествия как будто растягивается втрое. Я еще раз смотрю на Эмили, затем снова на дорогу. Рассвет озаряет небо над нами, сияя бледно-синим, оранжевым и красным цветами на горизонте. Это ненадолго. Скоро солнце полностью взойдет, а Череп начнет свою охоту — если уже не начал.

Я думаю о боли, которую, скорее всего, сейчас испытывает брат вследствие нашего бунта, и мой разум наполняется чувством вины и гнева. Я быстренько отталкиваю их, решив вернуться к этому вопросу, когда буду полон сил. Усталый человек — неразумный человек, а я не могу позволить себе быть таковым.

Не сейчас.

У меня есть план. Мне нужно быть хитрым. Как только Джоэл будет в безопасности, я смогу безрассудно отправиться за Черепом, не боясь проиграть. Однако, чтобы зайти так далеко, мне нужно не убить себя по дороге в убежище. Мне нужно добраться до озера живым, а потом смогу заставить Черепа ощутить каждую частичку боли, которую с удовольствием доставлю ему.

Просто добраться до озера...

Мои веки тяжелеют.

Мне нужно добраться до озера.

Я чертовски сильно устал. Паркуясь, дергаю ручник и откидываю голову на подголовник. Я сделал это! Миллион раз мои глаза практически закрывались, и на этот раз я позволяю им, потому что это больше не угрожает жизни тех, кто рядом. Расслабленность окутывает мой мозг, и все, что следовало за мной последние несколько лет моей жизни, ощущается сейчас как далекое воспоминание. Все, что имеет значение — это сон.

Я с трудом открываю глаза и наклоняюсь вправо, чтобы взглянуть на себя в зеркало заднего вида. Моя первая мысль, когда я всматриваюсь сквозь запекшуюся грязь на коже: «я белый!». Конечно, я всегда был белым человеком, но тон моей кожи никогда не походил на цвет молока. Сколько себя помню, моя кожа всегда была покрыта легким загаром из-за времени, проведенного на солнце. Сейчас я выгляжу так, словно просидел всю жизнь в помещении.

— Расслабься. На твоем личике нет ни единой царапинки.

Я смотрю на Эмили. Она щурит глаза так сильно, что я вижу только ее зрачки. Ее кожа такого же белого оттенка, как и моя — если еще не белее. Черные волосы, ставшие темно-коричневыми на кончиках, переливаются в свете утреннего солнца, спутаны в колтуны, отчего она выглядит дикой и опасной.

Высоко вытянув руки над головой и потянувшись, она улыбается мне сквозь боль.

— Я откопал в тебе образ пещерной женщины, — бормочу я, прикрыв рот рукой, чтобы подавить зевок. — Ты забила каких-нибудь зверюшек на завтрак?

Она закатывает глаза, и круги от усталости под ними становятся более заметными.

— Оборжаться.

Эмили осматривает двухэтажный домик. Я наблюдаю за тем, как ее глаза сканируют каждый подоконник, дверную раму и горшки с растениями.

— Это оно, да?

Я киваю.

— Наше убежище.

Уголки ее тонких розовых губок приподнимаются.

— Я должна почаще сбегать от мафии, если это окупается таким вот образом.

Потянувшись вниз, я отстегиваю ремень безопасности и открываю дверь.

— Лучше не привыкай к этому, Котенок. Я не хочу, чтобы ты закончила лицом вниз в какой-нибудь канаве.

Я стону, вытягивая ноги из машины. Мои мышцы едва работают. После пребывания в неподвижности всю поездку до этого места, они впали в спячку и онемели. За спиной я слышу, как Эмили тоже стонет и ругается. Понимаю, что остаток дня потеряется во сне, но сначала мне нужно избавиться от машины. Наверняка она уже числится в угоне.

Заставляю себя выйти из машины. Первое, на что обращаю внимание — сверкающее озеро позади домика. Идеальное место для затопления машины.

— Как ты одолел дорогу? — спрашивает Эмили, приковыляв ко мне.

— У этой машины даже есть номерные знаки, можешь в это поверить?

— Правда? Офигеть! Вот же повезло.

Я отворачиваюсь от нее, пока она говорит, и осматриваю местность в поисках чего-нибудь тяжелого, что смогу закинуть в багажник. Сама машина наполнится водой и утонет, но никогда не предугадаешь, каким сильным может быть течение до тех пор, пока оно не вытолкнет машину куда-нибудь на берег. Не хочу рисковать, пока мы находимся здесь. Мой взгляд останавливается на высокой груде старых кирпичей, сложенных у левой стены домика. Если накидать достаточное количество, автомобиль должен надолго оказаться на дне озера — возможно, навсегда.

— ...и я не понимаю…

— Вон там, — заявляю я, обрывая ее. — Кирпичи. Они послужат просто отлично.

Эмили в замешательстве моргает.

— Для чего?

Я ухмыляюсь. Девчонка с улицы, думаю, сложила бы два и два.

— Для тонущего автомобиля.

Эмили

Большие пузыри воздуха лопаются на поверхности озера, создавая рябь. С последним громким «бульк» крыша автомобиля исчезает из виду. Прежде я никогда не топила машину. Это довольно весело.

Закинув ремень моей сумки повыше на плечо, Джай выдыхает и поворачивается лицом к дому. Я же смотрю на озеро. Я редко проводила время за городом. Видеть другие цвета, кроме тех, что тускло окрашивают поверхности металла, ржавчины и грязных стекол, так бодрит.

Зеленый.

Красный.

Оранжевый.

Время под землей заставило скучать по тому, о чем я никогда и не задумывалась прежде. Типа цветов. Никогда прежде так не ценила горчично-желтый.

— Горячий душ. Как звучит? — спрашивает Джай.

Мои колени дрожат и слабеют от этих слов. Они звучат почти как оргазм, если такое возможно. Я поворачиваюсь к нему лицом.

— О насколько горячем мы говорим?

Его сухие губы изгибаются, подчеркивая темные мешки под глазами.

— Красная кожа, густой пар и мокрые стены. Вроде так.

Мечтательный вздох срывается с моих губ.

— Я уже и не помню, каково это.

Он кивает головой в сторону дома.

— Пойдем, проверим.

Я следую за ним, и мы заходим на красивую деревянную веранду. Белые и бирюзовые горшочки висят на отполированных цепочках. Толстые зеленые лозы с кремовыми цветками свисают с округлых краев. Цветы? Не ожидала от Джая.

Половицы поскрипывают у нас под ногами, посылая дрожь по позвоночнику. Два белых плетеных кресла-качалки тихо покачиваются от прохладного осеннего ветерка, и вдруг меня осеняет.

— Это же не твой дом, да?

Джай смеется, роняя сумку на пол и, заведя руки за голову, хватается за воротник грязной зеленой футболки.

— Ты думала, что я спрятал бы нас в месте, которое принадлежит мне? Нет. По этим местам Череп пройдется в первую очередь.

Местам? У него их больше одного?

Я скрещиваю руки на груди.

— Я не могу находиться в чужом доме.

Он стягивает футболку через голову, обнажая торс, и наматывает ее на кулак.

— Этот дом пустует до лета. Никто не узнает, что мы здесь.

Я делаю небольшой шаг влево, и он отводит руку и ударяет кулаком в стекло. Оно разлетается с громким хлопком, и большие заостренные режущие кожу осколки падают на пол. Нехорошее чувство оседает в моей груди. Я не чувствую себя комфортно, используя чужой дом, даже если в нем живут лишь летом. Молча и неуверенно наблюдаю, как Джай тщательно убирает последние осколки стекла и отпирает дверь изнутри. Он дергает дверную ручку, и та со скрежетом открывается.

— Это неправильно... — шепчу я.

Джай отступает в сторону, придерживая для меня дверь открытой, и я встречаю его пристальный взгляд. Выглядит он уж больно уставшим, среди этого, намек на беспокойство или раздражение. Не могу сказать точно под слоем грязи на его лице.