Дьявольская сила (сборник) - Страница 28

— Времена изменились, Тайлер, во всяком случае, в штате Коннектикут многое переменилось. Обеспечить желательное для вас решение почти невозможно. Мы можем добиться, чтобы отложили рассмотрение дела, чтобы его рассмотрел доброжелательный судья. Если повезет, вас не лишат водительских прав. Этот сержант Скепли, видно, пользуется хорошей репутацией. Кроме того, вы действительно спешили к серьезно больной жене. Во всяком случае сделаем все, что в наших силах.

Мэринсон поблагодарил Миллуорда и встал. Он был разочарован. Несколько лет тому назад в Нью-Йорке Миллуорд забрал бы у него заполненный бланк и разорвал бы его на мелкие кусочки в присутствии Мэринсона. После этого Миллуорд хлопнул бы его по плечу и угостил бы на дорожку из своей личной фляжки.

Он ехал домой, погруженный в размышления, испытывая смутное беспокойство, с ощущением какой-то беды. Он понял, что его деньги и статус уже не имели прежнего веса.

Проезжая через тесный центр Барстеда, он заметил, что городок как будто вымер. Когда он повернул на улицу, ведущую к его дому, он увидел машину скорой помощи. Она следовала навстречу ему на малой скорости, не включая сирены. Машина почему-то приковала его внимание. Он заметил в ней лежащую на носилках фигуру, покрытую одеялом.

Он остановился у края дороги и едва сдержал порыв развернуться, чтобы последовать за этой машиной. Однако он передумал и поехал дальше в направлении своего дома. На всей улице было всего три дома, включая его собственный.

А вскоре Мэринсон уже въехал на вершину холма, где был расположен его дом, и вдруг почувствовал будто проваливается в преисподнюю.

Дома не было, остались только дымящиеся развалины, обуглившиеся стропила, почерневшие кирпичные печные трубы и скрученные водопроводные трубы. У него хватило сил остановить машину.

Он сидел в автомобиле в состоянии шока, когда к нему подошел мужчина в вельтовом костюме. Хотя Мэринсон узнал мужчину, он не мог вспомнить ни его имени, ни фамилии.

— Постарайтесь успокоиться, мистер Мэринсон. Мы сделали все возможное. Я очень сожалею о случившемся и всем сердцем сочувствую вам.

Оглянувшись вокруг себя, Мэринсон увидел пожарные машины Добровольной пожарной команды Барстеда и еще десяток частных автомобилей. Его газон превратился в перепаханное поле.

Он внезапно включил зажигание.

— Поеду к моей жене, ведь она в той машине скорой помощи, — сказал он.

Он видел, как его машину окружили люди, а его запястье сжала чья-то рука. Кто-то с грустным выражением на лице покачал головой и сказал:

— Мистер Мэринсон, санитарная машина увезла не вашу жену.

Он вышел из машины, все еще не осознав случившегося.

— Почему не мою жену? Конечно, мою жену! О чем вы говорите?

Снова увидев дымящиеся развалины дома, он вдруг замолчал.

Он попытался посмотреть в чьи-нибудь глаза, но все окружавшие его люди избегали его взгляда.

Разрыдавшись, он бросился к куче почерневших развалин и крикнул:

— Марайя!

Кто-то положил руку на его плечо. В полном оцепенении, он невидящими глазами смотрел на стоящего перед ним человека.

— Тело моей жены… Вы сказали… А кого увезла машина скорой помощи?

Знакомый голос ответил:

— Сержанта Скепли. Он умер. Он объезжал ваш район и, насколько мы смогли установить, увидел, что ваш дом загорелся. Он бросился к нему, чтобы посмотреть, а нет ли кого внутри, но не добрался. Он упал замертво на полпути от своей машины к вашему дому. Он, вероятно, умер от острого сердечного приступа. А вскоре ваши соседи Конфорды заметили столбы огня и вызвали Добровольную пожарную команду. И хотя пожарные добрались до вашего дома в рекордное время, они опоздали. Ваша жена, по-видимому, задохнулась. Она так и не выбралась из дома.

Неуверенными шагами Мэринсон направился к развалинам и, остановившись, смотрел на них отсутствующим взглядом.

Кирпичный дымоход гостиной не обрушился, а на мраморной полке над камином стояла гаитянская куколка с обгоревшими перышками. Твердое дерево, из которого она была вырезана, каким-то образом не сгорело в пожаре.

Набежавший порыв ветра ударил по барабанам и фигурка, подскакивая, покачиваясь и кланяясь, еще раз исполнила жуткий танец смерти.

— Я знаю, чего ты хочешь.

Вздрогнув, Элизабет оторвала взгляд от учебника по социологии и увидела довольно невзрачного молодого человека в куртке защитного цвета. На мгновение лицо показалось ей знакомым. Он был с нее ростом, щупловатый и… какой-то нервный. Да, нервный. Хотя он стоял неподвижно, такое было впечатление, что внутри его всего колотит. К его черной шевелюре давно не прикасались ножницы парикмахера. Грязные линзы очков в роговой оправе увеличивали его темно-карие глаза. Нет, конечно, она его раньше не видела.

— Сомневаюсь, — сказала она.

— Ты хочешь клубничный пломбир в вафельном стаканчике. Угадал?

Она еще раз вздрогнула и в растерянности захлопала ресницами. Да, она действительно подумала, что хорошо бы сделать короткую паузу и съесть мороженое. Она готовилась к годовым экзаменам в кабинке на третьем этаже Дома студентов, и, увы, конца не было видно.

— Угадал? — повторил он с нажимом и улыбнулся. И сразу в его лице, еще секунду назад таком напряженном, почти отталкивающем, появилось что-то привлекательное. «Миленький» — это слово вдруг пришло ей на ум, и, хотя в отношении взрослого парня такое определение было бы, пожалуй, оскорбительным, в данном случае оно выглядело уместным. Она улыбнулась ему в ответ, сама того не желая. Вот уж чего ей совсем не хотелось: тратить драгоценное время на какого-то психа. Ничего не скажешь, подходящий он выбрал момент, чтобы обратить на себя внимание. Ей еще предстояло одолеть ни много ни мало шестнадцать глав «Введения в социологию».

— Спасибо, не надо, — сказала она.

— Ну и зря, так можно заработать головную боль. Ты ведь уже два часа сидишь не разгибаясь.

— Откуда такие точные сведения?

— Я за тобой наблюдал. — Он одарил ее улыбкой этакого сорванца, но она его улыбку не оценила. Как нарочно заболела голова.

— Можешь больше не трудиться, — сказала она излишне резко. — Я не люблю, когда меня вот так разглядывают.

— Извини.

Ей стало жаль его, как иногда бывает жалко бродячих собак. Он был такой нескладный: куртка висит как на вешалке, носки разного цвета. Один черный, другой коричневый. Она уже хотела улыбнуться ему, но сдержалась.

— У меня на носу экзамен, — объяснила она почти доверительно.

— Намек понял. Исчезаю.

Она задумчиво посмотрела ему вслед, а затем снова углубилась в учебник. Но в голове засело: клубничный пломбир.

В общежитие она пришла в двенадцатом часу ночи. Элис валялась на кровати и читала «Маркизу О» под аккомпанемент Нейла Даймонда.

— Разве эта вещь включена в программу? — удивилась Элизабет.

Элис села на кровати.

— Расширяем кругозор, сестричка. Повышаем интеллектуальный уровень. Растем… Лиз?

— А? Что?

— Ты меня слышишь?

— Кажется, ты в отключке.

— Я познакомилась сегодня с парнем. Странный, знаешь, парень.

— Ну еще бы. Оторвать саму Элизабет Роган от любимого учебника!

— Его зовут Эдвард Джексон Хамнер. Да еще «младший». Невысокий, тощий. Волосы последний раз мыл, наверное, в день рождения Джорджа Вашингтона. И носки разного цвета. Черный и коричневый.

— Я-то думала, тебе больше по вкусу наши, из общежития.

— Это другое. Я занималась в читалке на третьем этаже, он спрашивает: «Как насчет мороженого?»

Я отказалась, и он вроде отвалил. Но после этого мне уже ничего не лезло в голову, только и думала о мороженом. Ладно, сказала я себе, устроим маленькую передышку. Спускаюсь в столовку, а у него уже тает в руках клубничный пломбир в вафельных стаканчиках.

— Я трепещу в ожидании развязки.

Элизабет хмыкнула.

— Отказаться было неудобно. Ну, сели. Он, оказывается, в прошлом году изучал социологию у профессора Браннера.