Дворцовые тайны. Соперница королевы - Страница 14

— Как ты думаешь, не вернулся ли наш король к Джейн? — прошептала мне Энн Кейвкант, когда та вошла в покои королевы. — Не удивлюсь, если у него теперь две любовницы — молодая и старая, Анна и Джейн.

Джейн присоединилась к нам и усердно принялась за вышивание. Я завертела головой в надежде подсмотреть выражение лица Анны в этот момент, но этой гордячки нигде не было видно. Сама я немало поразилась новому богатству фламандки, а на следующий день так и вовсе умирала от любопытства — ведь грудь Джейн теперь украшал усыпанный каменьями огромный золотой крест на толстой цепи из того же благородного металла. «Не иначе как еще один подарок!» — решили мы все.

— Ты что, замуж выходишь, Джейн? — спросила Энн Кейвкант. — Твои новые драгоценности — это подарки жениха? Кто этот щедрый поклонник — высокородный дворянин с твоей родины или местный лорд?

— Я возвращаюсь домой, — сказала Джейн со своим заметным фламандским акцентом. — А что будет потом, я не знаю.

— Быть не может, чтобы у тебя не было видов на замужество, — вмешалась Лавиния Терлинг. — Твои родители, твоя семья наверняка приискали тебе выгодную партию. И приданое за тобой, верно, дадут хорошее?

— Не знаю… все возможно, — пробормотала Джейн, не глядя на нас.

Ей явно не хотелось отвечать на наши вопросы. Однако до своего отъезда она не преминула несколько раз появиться перед нами в еще более дорогих украшениях. «Что это — дары женатого любовника? — спрашивали мы друг друга, обмениваясь многозначительными взглядами. — Или неожиданное наследство привалило?»

Новые свидетельства богатства Джейн заинтриговали нас, а ее молчание — еще больше. Здесь крылась какая-то тайна, которая отвлекла нас от бесконечных пересудов о взаимоотношениях короля и Анны. Вскоре покров таинственности только сгустился. Джейн Попинкорт отбыла на родину, ко двору герцогов Фландрских, немногословно попрощавшись с нами, но проведя последний час перед отъездом наедине с королевой, запершись в ее покоях. По истечении этого часа я увидела, что сопровождать Джейн прибыл Нед с эскортом ливрейных слуг. Он должен был проводить ее к дворцовой пристани на Темзе, где фламандку уже ждала барка, которая должна была доставить ее на корабль.

Я, сходя с ума от любопытства, пробралась к зарешеченному окну, откуда была видна лента реки и лодочки, снующие по ней. Через несколько минут появился Нед со слугами, окружавшими Джейн, одетую в дорожный плащ. Ее сундуки были перенесены на барку, а с ними и какой-то ларец — такой тяжелый, что его несли двое.

Позже я рассказала об увиденном Энн Кейвкант и Лавинии Терлинг.

— Как вы думаете, что было в том ларце? — спросила я их.

— Небось, ее новые украшения. У нее их набралось достаточно — вспомнить хотя бы эти тяжелые золотые цепи.

— В ларце монеты, — вмешалась Бриджит, подходя к нам троим. — Я выпытала правду у одной из ее горничных-фламандок. Девчонка от страха совсем голову потеряла. Она кое-что узнала, о чем ей знать вовсе не полагалось: подслушала, как Джейн говорила по-английски. Горничная немного понимает по-нашему, а ее хозяйке это было невдомек. Речь шла о короле и матери Анны Болейн. Много лет назад они состояли в любовной связи. — При этих словах Бриджит округлила глаза и зловеще ухмыльнулась. — Только представьте, какой может разразиться скандал!

Я сразу же подумала о моем отце и Кэт. Да — это скандал. Но хотелось бы знать больше.

— Значит, король заплатил Джейн за то, чтобы она молчала о его отношениях с матерью Анны? Значит, он спал с Анной, с Марией и с их матерью?

— Да, девчонка услышала именно это. Джейн заплатили, но это сделал не король, а кто-то другой.

— Кто же?

— Горничная не знала. Кто-то при дворе.

— Кардинал, — заявила Энн Кейвкант. — Он богат.

— Или отец Анны, — предположила я.

Я постаралась представить себе неприглядную картину во всех подробностях. Получалось, что Генрих соблазнил всех женщин в семье Болейн (раньше я никогда не слышала ни о чем подобном), а Джейн это знала. Она пригрозила поделиться своими знаниями со всем светом и потребовала награды за свое молчание. Но одной угрозы скандала явно было мало. Видимо, секрет, который знала Джейн, мог как-то повредить Великому Делу Короля: выбить почву из-под ног королевских законников, ходатайствовавших об аннулировании брака Генриха и Екатерины, либо сделать невозможным будущий союз Генриха и Анны, если это ходатайство будет удовлетворено. А действительно ли король собирается жениться на Анне? Я дала себе зарок непременно поговорить с Недом.

Пока же мы наблюдали за развитием событий, ждали, прикидывали, обменивались мнениями о том, что знали или подозревали. До нас доходили слухи о великих потрясениях, случившихся за пределами нашего острова: о битве при Мохаче[34], где армии турок наголову разбили христианское воинство, о разграблении Рима — этого сердца и средоточия нашей веры — императором Карлом, племянником королевы Екатерины, об осаде и пленении Папы[35]; о народной войне, огнем вспыхнувшей в северных имперских землях, где крестьяне поднялись против своих хозяев[36]. Многие, услышав такие новости, открыто говорили о том, что конец света близок и что библейский Апокалипсис не за горами.

Но наш двор в те дни жил лишь напряженным ожиданием другого конца — смерти брака короля Генриха и королевы Екатерины. А нас — обитательниц покоев королевы — больше всего страшило близкое крушение нашего маленького, тесного мирка, в котором все вокруг было таким знакомым и правильным и которым мы так дорожили.

Первой болезнь пришла к Лавинии Терлинг. Сначала ее зазнобило, потом бросило в жар, а затем она покрылась испариной, стала жаловаться на нехватку воздуха и требовать хотя бы глотка холодной воды.

В тот день с безоблачного июньского неба на нас сияло щедрое летнее солнце, и мы, признаться, изрядно вспотели, пока готовились к переезду из Гринвича[37] в Уолтэмское аббатство в Эссексе, чтобы пуститься в наше традиционное летнее путешествие. Суета стояла страшная: слуги укладывали постельное белье и гобелены, посуду и ковры, кухонную утварь и безделушки, одежду и охотничьи принадлежности в сундуки, ларцы и корзины, собаки лаяли, застоявшиеся под солнцем лошади били копытами и заливисто ржали.

А Лавиния меж тем зябла. Не успели мы подумать, что она, должно быть, простудилась, как ее голубые глаза затуманились, изящный рот некрасиво задергался, а губы плотно сжались. Лицо ее сначала разрумянилось, а потом покраснело. Светлые волосы под чепцом взмокли, пот полился обильными ручьями по шее, пятная лиф платья.

— Джейн! — позвала меня Лавиния.

Я увидела ужас в ее глазах. Она тянулась ко мне, призывала меня, но я инстинктивно отпрянула.

— Помоги мне, Джейн! Я вся горю!

Одежда ее сделалась насквозь мокрой от пота.

В этот момент не только я, но и все окружающие отшатнулись от Лавинии.

— Потница! Смертельная потница! У нее потница! — неслось отовсюду. — Выбираемся отсюда! Уходим! Скорее!

Потница была бичом божьим Англии, внезапно обрушиваясь на наши города и собирая свою страшную дань[38]. Она была даже хуже чумы, хотя навещала нас реже. Но уж если она приходила, то не успокаивалась, пока не оставляла за, собой горы трупов. Если человек заражался ею, он почти всегда умирал, и умирал в мученьях, пусть и очень быстро. «Здоров и бодр в обед, а к ужину в живых уж нет», — этот нелепый стишок мы выучили еще в детстве.

И вот сегодня потница проникла во дворец.

Повинуясь инстинкту, мы начали разбегаться в разные стороны, стремясь выбраться из дворца. Внезапно раздался голос короля:

— Где Фицрой? Увезти Фицроя на север! Скорей, скорей!