Двойной шантаж (СИ) - Страница 57

— Виделись на днях, слёзно умолял помочь найти тебя, — без задней мысли отвечаю я. — Провел видимо, но мне показалось, что он был очень напряжен и даже… Ну, знаешь, этот их щенячий взгляд, когда они сдаются и готовы валяться у ног?

— Отлично знаю, — хмыкает Оля, — но Дамир щенок покрупнее, быстрее глотку перегрызет, чем довольно вильнет хвостом, — категорично заявляет девушка, ещё парой глотков надпивая коктейль, стремительно желая добраться до дна.

— Я так понимаю, что в Берлине что-то произошло? — осторожно интересуюсь я, впервые увидев взгляд Оли из-под лба.

— Произошло. Зачистка моих картин, — усмехается Оля, этим высказывая свою глубокую обиду и даже презрение. — До открытия остался всего день, я даже познакомилась с критиками и некоторым показывала свои работы. Они мне прогнозировали выставку на высоком уровне, но… Дамир решил, что я такого не заслуживаю, — она говорит с горечью, сцепляя зубы.

— Испортил выставку?

— Он считает, что это сделала я сама. Возможно, Дамир прав. Если бы я меньше… — осекается, тяжело выдохнув. — Мне нужно было слушать его с первого раза, когда он мне прямо в лицо заявил это своё любимое «исчезни!». А я наивная дура, решила, что узнает меня лучше и увидит… — она снова замолкает, сглатывая. — Ничего он больше не увидит. Для него я — исчезла, так что совсем не понимаю, зачем он каждый вечер пытается вынести дверь моей мастерской, — она сердито пыхтит и всё-таки достигает своей цели — опустошает бокал.

— Прости… — я закусываю губу, делая бровки домиком. — Не следовало мне давать ему адрес мастерской. Хочешь я его сама отпугну, если снова придет?

— Нет, пусть занимается этим бездарным делом и дальше — у меня отличная музыка и очень крутые наушники, даже тебя не сразу услышала, — она улыбается, мягко, расслабленно, но боль в сердце скрыть не просто.

— Если бы мы знали, что корпоратив обернется для нас такой любовной катастрофой — напились бы в клубе и дело с концом, — замечаю я, отпивая свой коктейль, закусывая чипсами.

— Точно! — Оля не сидит без дела, а поднимается и обновляет свой бокал. — А ты чего не пьешь?

— Да как-то… — я вздрагиваю, нахмурившись, прислушиваясь к своему самочувствию. — Твою ж мать… — отбрасываю чипсы, спрыгиваю на пол и бегом мчусь в уборную. Я моментально нагибаюсь над туалетом, извергая из себя не только алкоголь и чипсы, но даже утреннее пиршество.

Меня кидает в горячий пот от болезненных судорог в животе, буквально скручиваясь от мерзких ощущений. Выдыхаю только когда ощущаю пустой желудок, ощущая, как раскраснелись от натуги щеки и шея, а тело вмиг становится слабым.

— О-о-о, подруга, а ты значит, пришла ко мне с сюрпризом? — весело замечает Оля, оглядывая меня с ног до головы, когда я усердно умываюсь холодной водой. — Зачем тогда пила? Противопоказано же, вроде как…

— Это нервы, — цежу свозь зубы, — и твоё месиво, которое надо нормально закусывать!

— Я бульон сейчас тебе разогрею, — говорит Оля. Она внимательно смотрит, как я вытираюсь полотенцем и улыбается.

— Не хочу есть. Мне нужно просто успокоиться, — отмахиваюсь я, с ужасом представляя, что снова примчусь в туалет и оставлю весь обед в унитазе.

— Это ты не хочешь, а он — требует! — она указывает пальцем на живот, а мне так и хочется покрутить пальцем у виска. Что за чепуха?

Замираю, несколько недовольно поджимая губы. Надо же, сколько уже людей за последние дни поговорили со мной о беременности!

— Что, не веришь? — подтрунивает Оля. — У меня тесты есть в шкафчике. Пользуйся на здоровье! — она указывает на шкафчик, а я едва не отскакиваю от него.

— Ничего подобного, — спокойно произношу я. — Если мне и нужен сейчас тест, то только и психолога, который вправит мне мозги, — заверяю я Олю, а самой-то уже не по себе даже от малейшего предположения.

— Как знаешь, но бульон всё равно поешь, — она разворачивается и возвращается в зону кухни, пока я иду за ней следом, перечисляя сколько раз с Тимуром у меня был незащищенный секс.

Последний явно не считается, а в другие разы он доставал член весьма пунктуально… А я ещё и за циклом следила, не разрешая играться с подобным в дни овуляции, тем более я регулярно употребляла противозачаточные!

Стоп! Успокойся, Вика. Чем больше себя накручиваешь — тем хуже себя чувствуешь! Это нормальная реакция на организм, когда я ничего не ела и внезапно переела. Вот и было у меня ощущение тяжелого желудка. Всё под полным контролем!

— Надеюсь, он не сильно жирный? — принюхиваюсь я, когда Оля ставит на плиту небольшую кастрюльку, разогревая бульон.

— Что, уже начинаешь перебирать? — подтрунивает подруга.

— Я съем всё съедобное из твоих рук, но больше ни слова об этом! — рычу я, насупившись.

— Не в моих правилах обижать беременных, — кидает она через плечо звонко и несколько лукаво.

— Оля!

Виктория:

Сколько бы я не отправила сообщений Егорчику, сколько бы ему не звонила — в ответ пугающая тишина. Это заставляет нервничать и испытывать страх, совершенно не контролируя ситуацию. Я желаю только одного — как можно быстрее со всем покончить и… Поговорить с Тимуром, объясниться. Извиниться.

Я хотела ему позвонить, но не решилась. Несколько раз писала сообщения, но сразу же стирала, снова ощущая боль в груди и отчаянье. Он мне так нужен… Здесь и сейчас. Я чувствую себя совершенно одинокой.

Оля, конечно, решила, что её идея-фикс — не дать мне скучать и увлекла меня рисованием, но получается у меня очень плохо.

— Тебе обязательно брать только такие пасмурные краски? Это не небо, а какой-то апокалипсис, — комментирует девушка, разглядывая мои попытки нарисовать закат над городскими домами.

Если бы она только знала, что моё истинное желание разлить черную краску по всему холсту — ужаснулась!

Суббота и воскресенье проходят очень напряженно. Я несколько раз в день заряжаю телефон и буквально над ним сижу и жду звонка от Егора. Хотя бы что-то, путь для начала включит свой долбанный телефон, но тишина заражает меня бессилием. Этот человек совсем не тот, который станет откладывать сбор долгов на неопределенный срок.

Нервничаю настолько, что не могу уснуть третью ночь, ворочаясь в кровати. Стараюсь быть аккуратной и тихий, чтобы не разбудить рядом спящую Олю, но через раз, она всё-таки недовольно сопит и ругается.

Меня гложет мысль, что у Егора на кануне сделки были проблемы с Маратом. Что, если у него сейчас проблемы? Это волнует, ведь если проблемы у Егора — это значит проблемы у меня. Он трусливая крыса и долго молчать не будет, а способы допроса у Марата очень примитивны. Все без исключений проходят через адскую боль и сами выплёвывают правду перед своей смертью.

На улицу я не выхожу, как и Оля. Только она не желает столкнуться с Дамиром, который её буквально сторожит у дверей, а я не желаю снова оказаться возле человека, от которого так долго и упорно скрывалась.

Не выдерживаю и встаю. На кухне завариваю чай и съедаю несколько сладостей, стараясь думать о чем-то хорошем. В моём случае — о ком-то. Завтра уже вторник и я должна забрать вещи из офиса, которые собрал Тимур и подписать заявление на увольнение. Может, он хотя бы удосужиться провести меня своим холодным взглядом и парой неприятных реплик? Я хотя бы его одним глазочком увижу…

Тянусь ещё за одной конфетой, но ощущаю неприятные спазмы в животе. Кладу конфету обратно и просто допиваю чай, стараясь успокоиться и убедить себя, что всё хорошо. Я просто себя накручиваю.

Перед тем, как лечь спать, иду в туалет. Смотрю на себя в зеркало и кривлюсь от того, что вижу подавленную, уставшую и с красными глазами женщину. Чудовище, ещё и волосы взъерошены, как у ведьмы. Возле Тимура я старалась ухаживать за собой, но сейчас…

Поджимаю губы, отворачиваясь. Взгляд непроизвольно опускается на тумбу, но я себя одергиваю. Не стоит мне заниматься глупостями, просто не стоит. Это глупо, не правильно и совсем не вовремя. Черт возьми!