Двойная ставка на смерть - Страница 32

И вдруг, прежде, чем Доулиш успел ответить, прежде, чем Морис Гейл успел произнести хоть слово, Мепита поднялась со своего места. Глаза ее сверкали, как у тигрицы, она величественно, во всем сиянии своей красоты, приблизилась к Доулишу и возложила руку на его плечо.

— Кто этот человек? — спросила она.

— Этот человек все и придумал, Мепита, — с горечью ответил Доулиш. — Этот человек заманил в ловушку и провел всех нас.

Она, словно кошка, метнулась к Гейлу. Доулиш бросился за ней, но в эту секунду Морис Гейл выхватил пистолет и выстрелил.

Доулиш почувствовал, что пуля просвистела всего в нескольких миллиметрах над его головой. Лицо Гейла — красивого, уверенного в себе человека — исказили злоба и животный ужас. Доулиш прыгнул на него, вцепился ему в горло, теперь уже он не сдерживал своей ярости, он превратился в настоящего дикаря. Он ненавидел этого человека — человека, который когда-то был его другом, человека, который хладнокровно спланировал все эти убийства, который шаг за шагом вел его, Доулиша, в камеру смертников. Да, Доулиш жаждал его смерти!

Он слышал, как Фелисити что-то кричала, чувствовал, как она пыталась оттащить его от жертвы, чувствовал, как она колотила его по щекам, но ничто не в силах было заставить его отпустить глотку врага.

И вдруг его схватили более сильные руки, чем руки Фелисити, и оттащили в сторону. Получив сильнейший удар в челюсть, он развернулся — перед ним стоял Триветт. Над распростертым на полу Морисом Гейлом склонился какой-то человек.

— Все в порядке, — сказал Триветт. Казалось, голос его звучит издалека. — Все кончено. Успокойся.

Он старался говорить как можно спокойнее, но по лицу его струился пот. Он усадил Доулиша на стул.

— Мы с Фел немного поболтали в самолете, пока летели в Барселону. Она сказала, что хочет повидать Мориса Гейла, он вроде бы обещал помочь. И она успела рассказать мне все — в том числе и о его поразительном сходстве с Белокурой Куколкой. Мы следили за ними, видели, как они вместе с Фелисити направились сюда. Тебе с самого начала, — усмехнулся Триветт, — следовало обратиться в Скотленд-Ярд.

— Теперь Скотленд-Ярд все и получит, — ответил Доулиш. — Все и всех! Фелисити, — повернулся он к жене, — здесь, в этой комнате находится женщина с лицом ангела и душой дьяволицы.

— Бедная Мепита, — вздохнула Фелисити.

Мепита склонилась над братом. Ее прекрасные волосы покрывали его лицо, словно вуаль.

Мепиту увели, Карлоса и Луиса вынесли из отеля на узкую улочку, полную любопытных, улочку, запруженную осликами и тележками, улочку, пропитанную запахами оливкового масла, чеснока и вина, улочку, на которой мелькали соломенные шляпы и веревочные сандалии.

Лучи солнца весело играли на волнах Средиземного моря, солнце светило Доулишу, Фелисити и Джереми, устроившимся на песке в тени огромного пляжного зонта. Они — и это было совершенно естественно — говорили о Мепите.

Ее отпустили, Карлоса же отправили в тюрьму, к отчаянию и горю Мепиты. Но добрый дядюшка, который оплачивал их квартиру, взял на себя заботу о Мепите и постарался как-то посодействовать Карлосу, чтобы избавить его хотя бы от части неприятностей.

Триветт, подчищавший все концы, воспользовался гостеприимством испанской полиции. Он скоро должен был прибыть сюда, в местечко Коста Брава, найденное Тимом и горячо одобренное Фелисити.

Здесь они отдыхали, наслаждаясь золотыми днями, поджидая Триветта, который сражался с испанскими властями за Доулиша, обвиненного в смерти Белокурой Куколки и Уэббера.

Но вот прибыл и Триветт — такой солидный, такой английский, что Тим осведомился, почему это он не прихватил с собой котелок?

— Все, Пат, можешь радоваться. Мы сможем уехать, как только следствие завершится.

— Как, все пятна смыты? — спросил Тим.

— Да, Доулиш чист перед законом, — серьезно ответил Триветт. — Я, как вы понимаете, поддерживаю постоянную связь со Скотленд-Ярдом. Сеп Ли раскололся. Теперь все окончательно прояснилось, у нас есть необходимые показания. Схема была довольно примитивна. Гейл сильно чуждался в деньгах. Вместе с Сепом Ли он начал скупать краденое, потом они захотели завязать со всем этим и снова зажить как добропорядочные люди, но в деле уже было замешано слишком много народа, слишком многие знали, чем занимался с своем магазине Гейл. Тогда они и придумала подвести под монастырь тебя, Пат. Сеп все тщательно взвесил. Он отлично понимал, что его ожидает несколько лет тюрьмы, но он успел сколотить приличное состояние и считал это достаточным вознаграждением за годы, проведенные за решеткой.

Мозгом всей операции был, конечно, Гейл. Это он нашел двойника, Луиса, и все произошло бы именно так, как они планировали, если бы не вмешался чисто человеческий фактор.

— То есть? — тупо осведомился Доулиш.

— О, все просто — любовь и ревность, — с явным неодобрением произнес Триветт. — Испания — очень удобная страна для перепродажи краденых драгоценностей, но слишком уж эмоциональные люди здесь живут, и ведут они себя здесь совсем не по-английски. Луис Барнетт и Гейл основали здесь небольшое агентство, они искали выход на местную аристократию. Карлос де Киенто и Фернандес — выходец из старинной семьи, во всех отношениях подходящий персонаж, к тому же он сам запутался в долгах. Они решили шантажом уговорить его сотрудничать с ними, по тут произошло событие, которое и привело к провалу всей операции: Карлос познакомил свою сестру с испанским представителем Гейла, а тот, в свою очередь, познакомил ее с Луисом. Чтобы сестра ничего не заподозрила, Карлос представил его как богатого английского бизнесмена. Луис обладал определенной властью над Карлосом, и поэтому ему удалось добиться его разрешения на брак с Мепитой. Однако он клялся, что позже легализует этот брак, заключенный на подставное имя.

Единственное, чего ни Луис, ни Гейл предположить не могли — это того, что Мепита отправится в Лондон.

— Снова этот непредсказуемый человеческий фактор! — воскликнул Тим.

Триветт ухмыльнулся:

— Вот именно. Ведь Мепита действительно считала себя женой Патрика Доулиша! Корее, друг семьи, естественно, влюбленный в Мепиту, заподозрил, что Луис — совсем не тот человек, за которого он себя выдает. Он раздобыл фотографию, сделанную в Париже именно тогда, когда ты, Пат, скорее всего, находился где-то а другом месте, — это и была та самая улика, которая могла разрушить весь заговор. При помощи этой фотографии Корее намеревался разоблачить всю шайку, но Луис, узнав об этом, убил Кореса. Однако фотография исчезла, и тогда О’Флинна послали узнать, не у тебя ли она, Пат. Помни, что главной их задачей было отправить тебя за решетку, — продолжал Триветт. — Когда Морис Гейл узнал, что все пошло не по его плану, он, воспользовавшись фальшивым паспортом, вернулся в Англию, чтобы руководить операцией на месте. Гейл полагал, что полиция действительно считает тебя преступником и что это отвлечет нас от другой линии расследования — Мепиты и Карлоса. Он быстренько услал Фернандесов обратно в Испанию, но тут ты подключил к расследованию Эллисона, и тому удалось разузнать кое-что.

— Билл, — торжественным голосом произнесла Фелисити, — это именно Пат направил Эллисона на след, и ты об этом прекрасно знаешь, так что я отнюдь не уверена в твоей правоте, когда ты говоришь об успехах полиции. Если б вам дали полную свободу действий, Пат уже давно сидел бы в тюрьме. Признайся, ведь так? Если бы его тогда, в Сохо, схватили, он предстал бы перед судом.

Триветт был вынужден защищаться:

— Но ведь было полно улик! В том же Сохо, например, Гейл все очень аккуратно обставил. Ли должны были убить — он, кстати, об этом и не догадывался, считая, что ранили его совершенно случайно. Да, Пату, быть может, и пришлось бы предстать перед судом, но любой хороший адвокат не оставил бы от дела камня на камне.

— Очень умная мысль, — пробормотал Тим. — А как насчет изумрудов «кру»?