Дверь в сон (СИ) - Страница 1

Хочу я вас спросить, сняться ли вам сны? Вы скажете, что за глупый вопрос, конечно снятся! Так вот, я не про те сны спрашиваю, где вы плаваете по уши в дерьме, а наутро ждете, что вам бабки обломятся. Нет, я про другие сны, те, где вы оказываетесь в месте, где точно ни разу не были, но все кажется таким до боли знакомым, родным, как будто вы вернулись на покинутую когда-то Родину. И там вы встречаете людей, которых не знаете, но которые точно знают вас, и рады вам так, как вы радуетесь повышению зарплаты. Мало того сны преследуют вас из ночи в ночь, и длятся, как бразильское «мыло». Но, что самое странное, повлиять вы на сны не можете, вы просто живете в них, как в какой-то параллельной реальности.

Теперь подробнее. Вообще-то, я натура мало романтичная. Да и как ее эту романтику сохранить, если житейские проблемы валяться с завидным постоянством. Тот день не был исключением, с той лишь разницей, что спать я завалилась пораньше, несмотря на то, что муж все еще топтался по квартире. В сон я в прямом смысле рухнула. То есть вот лежала я, пытаясь не слышать, как муж гремит чем-то в холодильнике, и на тебе, я уже сплю. Только сон какой-то странный, вокруг меня туман, и не видно ни черта, вдруг поднимается легкий ветерок и приносит с собой запах летнего луга, цветов, хвои и чего-то, что оставляет привкус соли на губах. Туман вьется клубами, слышен шелест листвы и шум… и до моего тупого мозга доходит, почему я почуяла соль — море! Не успеваю я привыкнуть к обстановке, как из тумана ко мне тянется рука. Ничего так рука, мужская, сильная, с золотисто-медовой кожей (вот бы такая ручка, да меня приласкала), на пальце замысловатый перстень, с зеленым камнем размером, ей-богу, со спичечный коробок. Спрашиваете, что за камень, да хрен его знает, меня муж брильянтами не осыпает, а спросить я как-то не решилась. Да и согласитесь, странно как-то с рукой разговаривать. И тут я слышу голос!!! Если бы таким голосом Квазимодо разговаривал, «Собор Парижской Богоматери» закончился бы по другому, а Эсмеральда увеличивала бы население Франции, плодя маленьких Квазимодиков. И голос говорит, эдак с придыханием и тоской.

— Когда же ты придешь? — И из тумана начинает появляться силуэт.

Только я собралась прояснить, о чем говорил владелец руки, как буквально плюхаюсь, куда-то в темноту. Прихожу я в себя от амбре, которое больше подходит общественным туалетам, оглядываюсь и кроме мата, резко теряю свой словарный запас. Я в тюряге!!! Да не простой, а какой-то средневековой, с решеткой, прутья которой толще, чем моя рука, а пол устлан гнилой соломой. Мои попытки проснуться абсолютно безрезультатны. И тут в круге света, перед решеткой моей камеры появляются два человека. Один мордоворот с тупой рожей и поросячьими глазами, а вот второй… И где же только таких мужиков делают? Высокий, широкоплечий с кудрявыми черными, как смоль волосами, и прикид у него, как у мачо на картинках в модном журнале. Лица, правда, я не рассмотрела, но явно не урод. И этот мужчина орет на другого во все горло.

— Какого черта вы бросили за решетку мою невесту!!! Я разнесу к дьяволу вашу вонючую тюрягу вместе с вами!!!

Лицо мордоворота как-то оплывает по краям от расстройства.

— Так кто ж знал, что она ваша невеста. Мы ее на улице нашли всю в грязи и без сознания. — Пытается оправдаться он.

— А в больницу ее нельзя было отвезти?! Если с ней что-то случится, я вас всех закопаю! Открывай камеру!!!

Охранник топчется в нерешительности, я же лежа на полу, пытаюсь осмыслить, о чем говорит большой парень. Блин, а че это он меня невестой называет! Нет, я конечно бы не отказалась от такого лапы в качестве жениха, только на хрена ему баба, на добрый десяток лет старше и с фигурой от которой осталась только фига, в смысле талии ни фига.

Тут дверь, наконец, распахивается и высокий парень, быстро подойдя ко мне, сгребает меня на руки и шепчет.

— Ключ, молчите. Я потом все объясню.

— Если грыжу не заработаешь, — успеваю сказать я, прежде чем он ухитряется так прижать меня к себе, что я не только говорить, дышать-то могу с трудом.

Ну и этот Геракл тащит меня как пушинку наружу, где я практически слепну от солнца и перестаю что-либо соображать. Когда я немного прихожу в себя и навожу резкость, оказывается, что сижу я в навороченном «мерине», это я правда только по эмблеме на капоте поняла.

— Как вы, ваше высочество?

Я поворачиваюсь на голос, и понимаю что с утра мне точно пора к мозгоправу. Нет, ну ладно бы красавцы снились, если бы муж от своего долга супружеского отлынивал, нет, он иногда так просто озабоченный и я не в пролете. Так чего же мне такие мужики вержутся, понятно, сорвало крышу на фоне киношных красавцев. Но молчать как-то неудобно и я выдавливаю из себя.

— Парень, какая я на хрен «высочество», лечится тебе надобно, милок. Может это из-за грыжи у тебя мозга за мозгу зашла. — Пытаюсь за хамством спрятать испуг.

Если бы глаза выпадали на пол, то его зенками, мы сейчас в настольный, а точнее напольный теннис играли.

— К-ка-ка-ая г-гры-ж-жа? — За заикался обалдевший мужчина.

— Ты че, во мне почти семьдесят кг, так что если у тебя потом позвоночник в трусы ссыплется, я тут не причем.

Вы видели когда-нибудь истерику у мачо, я нет. До этого. Он залился прямо-таки истеричным хохотом, упал на руль, по щекам его побежали слезы, а сам он сотрясался от смеха так, что аж машина дрожала. Наконец, оклемавшись, он поднял на меня взгляд.

— Вы не толстая.

Я опустила взгляд на себя.

— Епт. А говорят фитнесом надо заниматься, нет, блин, заснула и балерина.

— О каком сне вы говорите?

— Ну, я типа во сне, голубок! — Ехидно добавила я.

— Разделенная душа. — Понимающе кивнул он.

— Какая на хрен, разделенная душа? Че тут вообще происходит?

— Во-первых, вам надо успокоиться, ваше высочество, во-вторых, не могли бы вы выражаться немного… вежливей, что ли. И еще, если не трудно покажите мне, пожалуйста, ваш кулон.

В чем-то он был прав, хамством ситуацию точно не прояснить. И, вздохнув пару раз, чтобы успокоить нервишки, я спросила.

— Так, давай по порядку. Почему ты назвал меня «высочеством»? Еще раньше ключом и еще раньше невестой.

Мужчина вздохнул и ответил.

— Не могли бы вы сначала кулон показать?

— Кулон?

— Да. Кулон в виде старого витиеватого ключа.

И тут на меня вдруг обрушиваются воспоминания. Я в потрепанной одежде в унылом здании, и вокруг дети, одетые так же, как я, с ожиданием и тоской в глазах. Детский дом! Это точно не про меня, мои родичи до сей поры живы, и с завидным постоянством учат меня жизни, забывая о том, что мне уже самой есть кого учить. Потом мелькает учеба, курсы, работа в каком-то офисе, крошечная квартирка. А самое главное, это кулон в виде старого ключа, который по странной причуде мастера его изготовившего, обвивал изысканный узор. И я понимаю, что то, что всплыло в моем мозгу, это не очередной бред воспаленного воображения, а события моей жизни тут. Чтобы окончательно удостоверится, что я не брежу, ну сами подумайте, как сохранить такую вещь в детском доме и не утратить ее по какой-то причине, я тяну руку за пазуху, и он сам собой ложится мне в руку, будто притянутый магнитом. Прикосновение к нему заставляет пробежать дрожь по моему телу. И в мыслях вспыхивают все случаи, когда я «теряла» его, рыдая поначалу от утраты, а на утро вновь обретая его висящим на своей шее. Постепенно «пропажи» прекратились, особенно после того, как у устроившего эту «пропажу» с неделю шел чес по всему телу, ничего катастрофического, но и приятного в том было мало, тем более каждый знал, что это неспроста. Не успела я вытащить кулон, как проснулась от того, что кто пихал меня в бок.