Дверь № 3 - Страница 6

Эти два четких коричневых квадрата на изящной груди стояли потом у меня перед глазами чуть ли не месяц, не давая спать по ночам. Однажды за завтраком я тупо таращился в свой утренний кофе, снова и снова перебирая в памяти невероятные признания своей новой пациентки. Мой мозг отказывался принимать их, как компьютер – незнакомые команды. Стиллнер Сьюки? Складки пространства? Желеобразная атмосфера? Десять измерений? О боже, как же это все понимать?

– Ну вот, опять… – вздохнула Нэнси, выглядывая из кухни. В смысле, «глядишь в чашку». Так всегда бывает, когда я и дома не могу забыть о работе. С Нэнси я жил уже год, она была толковая, хозяйственная и не совсем еще меня бросила.

– Что? – встрепенулся я. – А, извини.

– Ну и кто там у тебя на сей раз?

– Да никто, так… – пожал я плечами. Она продолжала ехидно улыбаться. – Просто пациентка.

– Крепкий орешек? – кивнула Нэнси, поправляя волосы перед зеркалом.

– Слушай… давай лучше не будем об этом, ладно?

– Ладно.

– Спасибо. Да, в общем, ничего особенного.

– Ну и хорошо. – Она стояла и смотрела на меня. Я снова уставился в кружку. – Хорошенькая?

– Очень, – кивнул я и тут же спохватился. Лицо Нэнси было каменным. – На самом деле я не прочь поговорить о ней, но… не могу, понимаешь?

– Не можешь?

Ох. Начинается обычный допрос с пристрастием. Теперь она будет долбить и долбить в одну точку, пока не доберется до самой сути.

– Я заключил договор. Поклялся молчать.

– У вас так принято? А что, если тебе нужно будет обсудить ее проблемы с врачом из больницы?

– У нее нет проблем, – хмыкнул я.

Нэнси наклонилась над столом, зацепила мой указательный палец мизинцем и потянула к себе. Это был единственный оставшийся у нас интимный жест, но я даже не обратил внимания.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила она.

Я поднял голову. Мне и в самом деле нестерпимо хотелось поговорить.

– Тебе приходилось видеть НЛО?

– Зубы заговариваешь? – фыркнула Нэнси.

– Нет. Их видели многие серьезные люди.

Она подозрительно прищурилась. Черт…

– Я совсем не то имел в виду.

Это было мое любимое ругательное словечко – «серьезный». В смысле «сухой», лишенный воображения. Короче, «достало меня твое занудство». Не помню, кто сказал, что те самые качества, за которые влюбляешься в человека, потом начинают выводить из себя.

– Правда, – улыбнулся я, – я не хотел тебя поддеть.

В глазах Нэнси были нежность и беспокойство, которые она редко позволяла себе показывать.

– Что случилось, Джон?

– Когда-нибудь обязательно расскажу. Не сейчас. Она вышла из комнаты. Я снова уставился в чашку. Итак, диагноз… Сьюки. Десятое измерение. Колесо, которое на самом деле трубка. Внутрь и наружу. Наружу и внутрь. М-м… А атмосфера? Зеленоватое желе. Боже мой…

Потом я вспомнил сон. Вернее, кусочек сна. И странное дело, казалось, я видел его не прошлой ночью, а давным-давно, недели или месяцы назад. Насчет порядка событий не поручусь, это могло быть и начало, и конец, помню только шеренгу людей, изнывающих под слепящим светом в какой-то комнате вроде полицейского участка, белые стены и стойкий всепроникающий запах лимонного желе.

– Повернитесь направо! – командует низкий женский голос из скрытого репродуктора.

Мы послушно поворачиваемся. Нас человек десять, все абсолютно голые. Вспоминаю, как стоял вот так же в ряду других с бутылочкой мочи в руке, ожидая своей очереди на обследование, и как наклонялся вместе со всеми, раздвигая ягодицы, чтобы врач проверил, нет ли у кого грыжи. Значит, это призывной участок? Душно, влажно, пол выложен белой плиткой. Мы стоим, прикрывая наготу сложенными ладонями. Ждем.

– Теперь налево! Снова поворот.

– Номер три… шаг вперед!

Пауза. Прищурившись от яркого света, я вглядываюсь туда, откуда исходит голос, но вижу лишь смутные силуэты за темным стеклом на противоположной стене.

– Номер три! – повторяет голос.

Почему-то я решаю, что команда относится ко мне, и неловко выступаю вперед.

– Имя?

– Джон.

– Полное имя!

Черт… Похоже, начал я не слишком удачно.

– Доктор Джон Доннелли.

– Возраст?

– Сорок лет.

– Вероисповедание?

– Атеист.

Не совсем верно. На самом деле я где-то посередине, однако постарался выбрать ближайший вариант.

– Сексуальная ориентация?

– Брюнетки, – ухмыляюсь я, вспомнив цвет лобковых волос Нэнси.

– Стерео или моно? – уточняет женский голос.

К такому вопросу я не готовился, но отвечать что-нибудь надо…

– Моно, – выпаливаю я, немного помявшись. Черт побери, так или иначе, тут пятьдесят на пятьдесят.

– Когда в последний раз занимались сексом? Мучительно вспоминаю: я никогда не был силен в датах. К счастью, у нас с Нэнси это больная тема.

– Какое сегодня число? – спрашиваю я.

– Первый день остатка вашей жизни. – За стеклом слышны смешки.

– Э-э… месяцев пять назад.

– Воевать готовы?

– Нет, спасибо.

Допрашивающие обмениваются чуть слышными репликами, словно кто-то зажимает рукой микрофон. Следует новый вопрос:

– Вы пацифист или просто трус?

– Да, – говорю я, гордый своим ответом.

– Принято, – отвечает голос, на этот раз мужской.

– Ваши кумиры?

– Ван Моррисон… Леннон… Юнг… Монк… Лист…

– Это не фамилия! – вмешивается женский голос.

Она сбила меня с мысли. Я как раз пытался вспомнить еще одного, очень важного, его имя вертелось на языке… такой парень с бородой. Еврей, его еще убили… теперь делают статуи, на открытках печатают. С ягнятами как-то связано… и еще что-то про любовь. Его отец любил его, а мать спала с другим. Черт побери, как досадно… и дернуло же их перебивать!

– И последний вопрос. Подумайте как следует, он с подвохом.

Спасибо, что предупредила. Однако задавать не спешит. Пока жду, начинаю представлять, какая она – там, за стеклом. Почему-то вижу ее обнаженной. У нее прекрасное тело, под стать чарующему голосу. Она тоже смотрит на меня… Опускаю глаза и с ужасом обнаруживаю эрекцию. Спрятаться некуда, прикрыть толком не получается. Последний раз такой казус случился со мной в конце школы, в душе после урока физкультуры. Я всегда стеснялся своего тела, потому что сложен как Бобби Джонс, бывший форвард филадельфийцев, – длинный, тощий и костлявый. Скорее бы выйти из этого света… Чего она ждет?