Двенадцать, или Воспитание женщины в условиях, непригодных для жизни - Страница 2

Но когда я поняла, КАК все делается – мне надоело читать.

Непостижимым для меня остался только Шекспир. Технологию других вещей я начала понимать. И когда это произошло, решила – настало время изменить судьбу.

Участие во всеобщей профанации – не мой путь.

– Вот вы какая… – говорит главврач, и я прихожу в ужас: неужели он любитель модных журналов? – Моя жена, когда услышала, что вы будете у нас работать, очень обрадовалась. Велела непременно взять у вас автограф. Завтра я принесу журнал. Она их собирает.

Я молча вежливо улыбаюсь. Внутри поташнивает, сосет под ложечкой, как при чувстве голода.

– Ну вот, – говорит главврач, – сейчас пойдем, посмотрим ваш кабинет.

Он рассказывает о моих обязанностях, о режиме работы, о больнице и персонале.

Для меня главное то, что я буду сидеть в отдельной комнате и, возможно, буду облегчать участь каких-то несчастных своим общением с ними.

– Я назначил вам третью и седьмую палаты, – говорит главврач. – Люди там тихие, спокойные. Единственное, чего им недостает, – это общение. Собственно, должность, на которую мы берем вас, – это мое «ноу-хау».

Он пускается в пространные пояснения, как и почему возникла идея «психоспикера» (так он назвал эту должность). Но мне и так все ясно.

– Прекрасная идея! – говорю я.

Врач продолжает с воодушевлением свой рассказ. Наверное, ему тоже не хватает личного психоспикера. Всем хочется говорить. И всем кажется, что нет ничего важнее событий его жизни. В конце концов, так оно и есть…

Врач ведет меня в кабинет, который должен стать моим. Кабинет уютный, с фигурными решетками на окне. Тут есть кресло, стол со стулом, небольшой шкаф и торшер – для создания иллюзии домашнего уюта. Стены – белые. По ним вьются пластиковые заросли. Скоро их сниму, думаю я, заменю на несколько вазонов с настоящими цветами.

– Ну вот, – говорит главврач, – располагайтесь. Можете начать знакомство с вашими подопечными хоть сейчас. В вашем распоряжении – сестра-хозяйка. Она принесет все необходимое. В коридоре сидит дежурная – она вам все покажет и расскажет. Возникнут вопросы – я всегда к вашим услугам.

Он направляется к двери, и я понимаю, что птичка попала в клетку…

– И вот еще что… – оборачивается ко мне главврач, уже стоя за порогом. – Совсем забыл: все разговоры должны быть записаны на магнитофон! Это необходимо для лечения. Встречаются интересные экземпляры…

Он закрывает за собой дверь, до последнего мгновения наблюдая за мной. Последним в щелке исчезает длинный мясистый нос. Я сохраняю приветливую улыбку. Наверное, я тоже интересный экземпляр?..

Позже сестра-хозяйка – полная тетенька в синем халате – заносит в комнату электрический чайник и магнитофон со стопочкой кассет.

Еще через пару минут в дверь стучит дежурная медсестра, которая сидит «на коридоре».

– Сейчас у нас завтрак, – говорит она, – а после двенадцати я приведу к вам первого. Вот его карточка. Ознакомьтесь пока.

Она не проявляет ко мне никакого интереса. Я для нее – новая сотрудница.

Я чувствую, что птичка уже увязает в чем-то мягком и влажном по самые уши.

– Ну конечно! – говорю я, сажусь за стол и раскрываю карточку. С умным видом углубляюсь в чтение. Медсестра точно так же закрывает двери, наблюдая за моими движениями. Наверное, у них так заведено. Так же они закрывают двери палат. Хорошо, что на моей нет окошка, вырезанного посредине.

Я пытаюсь разобраться в разнокалиберных врачебных почерках. Ничего не смысля в специфических терминах, перелистав энное число страниц, откладываю карточку в сторону. В конце концов, я не врач – я «психоспикер», мне нужно просто побеседовать.

Около двенадцати я начинаю дергаться. Дважды за полчаса я тайком пробираюсь в служебный туалет (для этого нужно просить ключи у «коридорной» – и это очень неприятно), потом вставляю кассету в магнитофон, проверяю, все ли в порядке, сажусь за стол, смотрю на дверь. Наконец в нее стучат. Дверь робко открывается.

– Можно?

Вот он, первый. Я смотрю на карточку и читаю имя и фамилию.

– Пожалуйста, смелее, – приветливо говорю я, нажимая под столом кнопку записи. – Садитесь. Давайте знакомиться.

Я представляюсь и вопросительно смотрю в глаза мужчине без возраста. У него седые волосы, аккуратная треугольная бородка (он мне напоминает Рериха) и светлые, почти прозрачные глаза. Мне немного неловко смотреть на его халат и пестрые тапочки. Ему бы был к лицу твидовый пиджак с галстуком-бабочкой…

– Моего имени история не сохранила, – произносит пациент. – Я – технолог. Можете называть меня так.

– Хорошо. А какого производства?

Он морщится и подергивает плечами.

– Моего имени история не сохранила, – повторяет он и продолжает: – Абиотические факторы – те, что влияют на компоненты экосистем и силы неживой природы. В частности, газовый состав воздуха, температуру, влажность или сухость, привкусы… Но суть не в этом. Она в альбедо, то есть в белизне, то есть в способности поверхности отражать поток излучения, в частности в отражении планетами потока света, падающего на их поверхность… Собственно, я не тщеславный. Суть не в этом.

Я тупо смотрю на его бородку. Глаза пациента излучают непостижимую мудрость. В магнитофоне зря крутится пленка, записывая полную абракадабру. Я не знаю, как прервать этот поток.

– История не сохранила моего имени не только потому, что я сознательно отошел в тень. Все намного проще: было бы странно вписывать себя в свою историю – в рамки, выстроенные собственноручно для других. В совокупности эволюционных процессов у популяции возникают новые виды. Микроэволюция приводит к мутациям, порой к мутуализму – такой форме межвидовых отношений, когда взаимодействие двух видов выгодно каждому из них…

– Это очень, очень интересно, – говорю я, сознавая, что тут – безнадежный случай, название которому может дать только главврач.

Я уже не пытаюсь понять. Мое дело – выслушать. По крайней мере, делать вид, что слушаю… Слежу за тем, как двигаются его губы и подергивается белый треугольник бородки. Интересно, кто так аккуратно подстригает ее каждое утро? Неужели он сам? Наверное, нет, ведь пациентам запрещено иметь ножницы… Постепенно ловлю себя на том, что мне неважно, о чем он говорит. Главное – интонация. А она убаюкивает. Я даже вздрагиваю, когда он перестает говорить.

– Я сделал все, что мог, я умываю руки…

Он добавляет еще несколько фраз и сцепляет пальцы в замок. Сейчас он кажется вполне нормальным. Такой себе мужчина, увлеченный неведомой мне наукой.

– Хорошо, я вам очень благодарна, – вежливо говорю я, выключая магнитофон. – Но в следующий раз мне бы хотелось, чтобы вы ответили на несколько моих вопросов. Договорились?

Он послушно кивает головой. В его взгляде вспыхивает на миг нечто вроде иронии. Ясное дело: ему не о чем говорить с такой невеждой, как я.

Вызываю коридорную. Она уводит пациента. Он покорно уходит, оглядываясь на меня.

– До встречи, – говорю я.

Взглянув на часы, понимаю, что на следующего «клиента» у меня не хватит ни времени, ни сил. Учитывая, что домой мне добираться не менее полутора часов, начинаю собираться. Я еще не уверена, что вернусь сюда завтра. «Ты этого хотела? – говорю сама себе. – Ты это получила. Тихое место, непыльная, хоть и низкооплачиваемая работа и море общения с возможностью молчать». Я бросаю в сумку кассету. Не знаю зачем, но бросаю. Возможно, этот жест – механический?

– Ну как вам? – спрашивает дежурная медсестра, и в ее ухмылке просматривается издевка.

Представляю, что она думает обо мне.

– Интересно, – говорю я.

– Завтра будет еще интереснее, – бесцветным голосом произносит женщина.

Я хочу избежать общения и быстро иду к лестнице. Кажется, выход должен быть где-то слева. Я иду вниз, вдоль белых стен царства теней, прохожу через стеклянную дверь вахты и выхожу во двор. Чтобы добраться до остановки, нужно пройти по фруктовому саду, потом через домик еще одной охраны. На улице холодно, поэтому никто не гуляет. Оглядываясь на здание, вижу в окне третьего этажа размытый силуэт. Почему-то мне кажется, что это он – тот, кто называет себя «технологом». От взгляда сверху у меня всю дорогу к остановке зудит затылок…