Две войны (СИ) - Страница 34

Джастин почувствовал, как от унижения и постыдного чувства страха жжет глаза.

— В таком случае тебе придется очень постараться, чтобы я остался доволен тобой, — Эллингтон одобрительно улыбнулся, вновь наматывая на руку веревку, но так и не убрав кочергу. От нее шло легкое тепло, но Калверли при этом обдавало холодной волной. — В противном случае я тебя заживо освежую. На колени, — хрипло приказал капитан, и на этот раз Джастин не посмел ослушаться.

Он подполз ближе к Эллингтону и приподнялся. Длинный член, покрытый сетью набухших вен, оказался у его лица, и он в замешательстве всхлипнул что-то нечленораздельное.

— Давай пошевеливайся, — Эллингтону явно надоело ждать, пока пленник соберется с духом, поэтому грубые руки бесцеремонно вцепились в волосы и пихнули его вперед. — И за зубами следи.

— Я не… Не могу… Не умею, — выдавил Джастин, не осмеливаясь отвернуться.

— Тебе же хуже.

Джастин с отвращением дотронулся губами до полуподнявшегося члена, обильно сочившегося мутноватой жидкостью, скапливающейся у щели уретры. Он не знал, что нужно делать, ведь никогда в жизни даже фантазии на эту тему себе не позволял, поэтому, повинуясь внутреннему порыву, подавив в себе злость и стыд, слизал капельки языком и тут же поморщился.

«Ты слабак и ничтожество. Ты шел сюда, чтобы убить его, и не смог. Расплачивайся за свою слабость».

Волосы в паху неприятно щекотали нос, когда Джастин, вдохнув поглубже, сделал над собой очередное усилие, открыл рот и вобрал член. Он понятия не имел, что делать, поэтому весь обратился в слух, прислушиваясь к насильнику. Эллингтон вздрогнул, когда он прошелся языком по всей длине члена, задел уздечку и скользнул ниже, изогнув шею, чтобы заглотить всю эту дрянь целиком. Джастин услышал, как дыхание того участилось, а жесткие пальцы перестали давить на голову и рвать волосы. Раздался глухой, но довольный стон, и он понял, что делает все правильно. Он выпустил член изо рта и сделал очередной глоток воздуха, но рука на голове снова вынудила его припасть к паху и продолжить. Эллингтон заставил его взять член еще дальше в глотку; прежде чем Джастин почувствовал тошнотворный позыв, он пытался сдерживать себя, понимая, чем грозит неповиновение, но очень скоро начал дергаться, рвано вдыхать через нос, при этом почти не чувствуя онемевшей от напряжения челюсти. Джастин, не зная, куда деть руки, все же скованно, тяжело и ломко, как будто через силу, обвил рукой толстый ствол, помогая себе еще глубже принять член, и попытался расслабить сведенное спазмом горло. Новый низкий стон наполнил комнату, когда он прошелся языком по головке. Выпустив орган изо рта, слегка отклонился назад, чтобы видеть лицо капитана, иметь возможность знать, как скоро его пытка прекратится. Джастин сместил левую руку и чуть было не выругался от отвращения, когда ладонь легла на упругую ягодицу. Этот жест явно понравился Эллингтону, так как его губы тронула легкая улыбка, а рука на затылке сжала запутанные клочья волос, но не причинила боли.

Калверли был поражен тем, как эмоции преобразили его лицо: хмурые брови непривычно взметнулись вверх, в немом одобрении разгладилась жесткая линия губ, ставшая улыбкой, исчезли морщины у вечно прищуренных глаз. Джастин, забывшись на мгновение, удивленно отметил про себя, как помолодел Эллингтон, став будто лет на десять моложе своего истинного возраста. Губы снова обхватили головку члена, и он осторожно лизнул уздечку, не отрывая взгляда от изменчивого лица. Жаль, что он не видел его глаз: было крайне интересно, какие они в этот момент — такие же болотно-мутные, как в те моменты, когда им овладевает гнев и похоть, или же этот человек способен испытывать нечто иное, делающее его глаза яркими и живыми, как в первую их встречу. Ненормальный, противоречивый интерес, подогретый своей новизной и дикостью ситуации, вынудил Джастина слегка приподняться, но он все равно видел лишь подрагивающие ресницы и со странной смесью раздражения и любопытства понимал: ему этого мало. Он почувствовал, как порывистые движения бедрами стали все резче, напористее, а хриплое дыхание, вырывающееся из полуоткрытого рта, участилось еще сильнее, прерываясь стонами и легким удовлетворенным шипением, когда язык начал настойчивее и смелее скользить по стволу.

В рот ему выплеснулось семя и случилось то, чего Джастин опасался больше всего: резко отстранившись, он выплюнул остатки спермы на пол, туда же последовала вязкая желчь, вывернутая из пустого желудка.

— Прирожденная шлюха, — Эллингтон пихнул его ногой, брезгливо поморщившись при виде содрогающегося в тошнотворных позывах пленника. — Будешь вылизывать мне пол, скотина.

Тот, едва отдышавшись, поднял полные злости и слез глаза; Эллингтон больше не сжимал в руках кочергу — она лежала на тумбе, но главное: конец веревки валялся на полу, рядом с его ногами. Это был его шанс. Соображал Джастин явно уже с трудом после пережитого шока — да в общем-то, никогда он особой сметливостью и не отличался, но рефлексы офицера вжились в него прочно и основательно, а страх заставил совершить опрометчивый поступок, от которого в данный момент зависела его жизнь. Именно в этот момент он был готов продать душу сатане, только бы достать до лезвия. Ему уже было глубоко наплевать на то, как он выберется из лагеря, если совершит убийство. Он упрямо смотрел в глаза Эллингтона и тщетно пытался утешить себя мыслью, что сейчас выколет их и навсегда сотрет презрительную ухмылку с этого лица.

До дивана было всего несколько дюймов, когда Джастин, наконец решившись, сделал обманный выпад вперед и, как только капитан попытался отразить удар, увернулся и, перекатившись через бок к дивану, вытянул руку; но нашарить под диваном бритву оказалось не так просто, и, пока он отчаянно водил рукой по полу, Эллингтон уже настиг его и ухватил за плечо, разворачивая к себе, одновременно вздергивая вверх. Джастин, вцепившись в ножку дивана, пнул изо всех сил, почувствовав непередаваемое удовольствие от услышанного сдавленного вскрика. К немалому его изумлению, Эллингтон оказался довольно отходчивым и стойким, так как через секунду уже был сверху, оседлав и нанося ему удары по лицу, ключице и голове. Джастин закричал от накатывающей боли и темноты; он не хотел терять сознание, зная, что все еще находится в безоговорочной власти этого чудовища.

— Хватит с тебя? — и, не дождавшись ответа, тот с неожиданной силой оттолкнул пленника.

Джастин тихо вскрикнул и схватился за разбитое лицо, чувствуя, как опухают рассеченные губы, наливаются кровью подбитые глаза и разодранные скулы.

— Ты меня опять разочаровал, Джастин, — горячее дыхание обожгло его у самого уха, и сухие губы прошлись легким невесомым поцелуем по мочке. — Не думаешь ли ты, что сможешь остаться безнаказанным за такую выходку?

«Ты проиграл, Джастин».

Джастин вздрогнул, повернулся на его голос и тут же встретился с ним глазами: они были ярче молодой травы, залитой полуденным солнцем в летний день.

— Что мне с тобой делать? — задумчиво спросил Эллингтон, обнимая его за шею и зарываясь пальцами в спутанные волосы.

— Просто убей меня, и покончим с этим, — выдохнул лейтенант ему в губы; он был так близко, что касался его лица кончиком носа.

На щеке осталась кровавая полоса. Губы капитана искривила такая едкая ухмылка, что Джастин тут же понял, что зря вообще подал голос. Эллингтон резко, с силой отогнул его голову назад, склонился и укусил за нижнюю губу с таким неистовым напором, что он задохнулся криком, но не проронил ни звука. Северянин отпустил волосы и сжал обеими руками его голову. Джастин уперся ему в грудь трясущимися руками, пытаясь отстраниться, но тот притянул его к себе и начал целовать — грубо и страстно, глубоко проникая языком в рот. Это был самый грязный поцелуй в жизни Джастина, но такая мощь и сила порождали в нем непреодолимый страх, который был настолько густым, что он чуял его вкус языком и не мог сопротивляться, даже имея на то возможность. Страх передавался через язык, попадал в желудок и сковывал его ледяными цепями. Джастин невольно разжал кулаки, и его ладони накрыли крепкую грудь Эллингтона, пальцы левой руки задели сосок. Жар от тела северянина был сродни адскому огню, и он понимал, что они уже горят в преисподней, но почему-то ничего не мог с собой поделать, шаря руками по мускулистым плечам, подтянутому животу и гибким сильным рукам, сжимающим его в объятиях. Поцелуй стал более мягким; по мере того как расслаблялся Джастин, губы становились все менее напористыми, а язык почти ласково очертил десны, прошелся по скользкой впадине от зуба, который он ему выбил. Воздуха стало катастрофически недоставать обоим, Калверли почувствовав, как его отпускают, понял, что сейчас просто рухнет вниз, но под ним находился прочный деревянный пол, на котором он лежал, а страх упасть почему-то не отпускал. Эллингтон поднялся на ноги, со странным выражением глядя на распростертое на полу тело, и Джастин ощутил странный горьковато-терпкий вкус во рту.