Две войны (СИ) - Страница 33

— Я вижу, тебе нравится боль, Джастин? Иначе с чего бы ты опять испытывал мое терпение. Я и так слишком добр к тебе, ты это оценил? — осведомился мужчина по ту сторону двери, и слава богу, что Джастин не видел его лица, ведь в противном случае он бы непременно выронил полотенце из рук.

«Тебе придется меня за яйца вытаскивать отсюда, гнида».

Голос Эллингтона резал пылающим кинжалом, оставляя после себя раскаленные борозды, но и Джастин не намерен был так просто сдаваться, хотя горло предательски сдавило судорогой страха, и он просто потерял дар речи, услышав очередь настойчивых ударов, обрушившихся на дверь. Когда затрещали петли, лейтенант вскинулся и понял, что сделал себе только хуже, ведь Эллингтон был в отличном расположении духа еще двадцать минут назад, и стоило ему выводить из себя этого бесноватого? Конечно, это все не могло закончиться иначе, чем насилием палача над пленником, но все же разъяренный, дышавший огнем зверь не может заменить нечто похожее на человека.

— Черт! — Джастин схватил первое, что попалось под руку; это оказалось его единственное и самое надежное оружие — бритва.

Он поспешно зажал его между указательным и средним пальцами левой руки, впечатал в ладонь, ощутив уже знакомое покалывание в месте, где лезвие соприкасалось с кожей, и застыл, размышляя, что делать дальше? Убить капитана? Тогда что он будет делать средь бела дня в лагере, полном янки, которые уж точно не дадут ему так просто улизнуть?

«Да, да я убью его, но не сейчас. Надо пронести лезвие в лагерь».

Удары вдруг стихли, всякое движение за дверью прекратилось.

«Господи Боже… Что на этот раз?»

В следующий момент дверь с грохотом шарахнулась о каменную плитку ванной, слетев с петель окончательно. Джастин вскрикнул и прикрыл голову руками, ожидая ударов, но Эллингтон его поразил. Он стоял в проходе, держа в руках веревку, на конце которой висела петля. Джастин побледнел, по спине между лопаток скользил холодок, будто пробежала холодная быстрая ящерица.

— Джастин.

Собственное имя показалось наждаком, прошедшимся по оголенным нервам, и, не совладав, с собой он с рыком кинулся вперед. И, сделав удачный выпад, умудрился врезать Эллингтону по морде с такой неожиданной силой, что тварь отлетела от двери. После удара он вздрогнул и в полный голос вскрикнул от растущей боли в разбитых костяшках и сломанных пальцах — по привычке удар был нанесен правой рукой. Стиснув зубы до боли в деснах, Джастин схватился за руку и не заметил, что отродье уже пришел в себя и, приблизившись к нему, опять в своей излюбленной манере вцепился в горло одной рукой, а второй продолжая сжимать веревку. Огромная сила, которой Джастин снова не смог противиться, вынудила его быстро спасовать и безвольно вцепиться покалеченной рукой в запястье насильника, напрочь позабыв о лезвии в судорожно стиснутом кулаке левой руки, и невнятно просипеть, почти беззвучное:

— Отпусти.

— Никогда.

От холодного удовлетворения в этом голосе даже кровь вскипела, но он уже не мог вымолвить ни слова, а лишь бессвязно шевелил губами, стараясь словить хоть немного воздуха. Грудь сдавило, будто внутри полыхала доменная печь, кровь кипела и стучала, разрывая виски, дышать он больше не мог — так сильно пальцы передавили горло. Мгновенно захлестнувшая паника пересилила даже головную боль, когда от недостачи кислорода в глазах медленно потемнело, а по телу пробежала неприятная легкость, залегшая где-то в ногах, которые тут же подкосились. Он бы точно свалился на пол, если бы не рука, по-прежнему сжимающая его шею. Внимательно смотря, как закатываются глаза пленника, как синеют губы, а попытки освободиться утихают, Эллингтон отшвырнул его, как котенка. Джастин свалился на пол, ударившись головой, но главным было то, что он опять мог дышать, хотя рваный хрип, вырывающийся из его горла, мало чем походил на вдохи — скорее на судороги, словно бы у него в легких были определенные клавиши, на которые давил проникающий внутрь воздух, вытягивая жуткие звуки удушья.

— Поднимайся.

Джастин не знал, когда Эллингтон надел на него страшный ошейник, но почувствовав, как впиваются в шею тугие стежки веревки, он сразу же понял, что дело дрянь.

Захотелось сдохнуть с пугающей отчетливостью, но ноющее чувство долга зазудело где-то под левой лопаткой, вынуждая промолчать. Враг ждет очередной глупости, чтобы отделать его по-настоящему, а может даже и убить, что уж ему стоит? Джастин вспомнил о блефе, вынуждая себя играть дальше, что бы ни происходило. Он попытался приподняться на локтях, но Эллингтон явно остался недоволен такой неповоротливостью и медлительностью, поэтому снова дернул за веревку — петля затянулась туже, и Джастин вскрикнул, ухватившись за нее.

— Последнее слово всегда за мной будет, животное.

Джастин даже и возразить ничего не мог на это, хотя в другой раз за подобное оскорбление обязательно бы ответил тем же, независимо, была бы вокруг его шеи веревка или нет, но не на этот раз.

Сейчас он действительно был животным на поводке. Наверное, капитан наслаждался его болью и унижением, потому что на его лице играла довольная улыбка.

— Начнем дрессировку, сука?

Чем сильнее тот дергал за веревку, тем туже петля обхватывала шею, и не оставалось никакого выбора, кроме как полностью выполнять то, что от него требуют, ведь в противном случае он рисковал задохнуться из-за собственного упрямства.

Эллингтон поволок его к кровати. Джастин вцепился в веревку уже обеими руками и захрипел, но вдруг раздался тихий звон, и он испуганно попытался извернуться, краем глаза заметив поблескивающее посреди комнаты лезвие, выпавшее у него из разжатой руки. Он настолько сильно сжимал бритву, что распорол себе ладонь до кости, но сейчас это едва ли его заботило. Кое-как приспустившись, он пихнул лезвие большим пальцем ноги, и то беззвучно отлетело за диван. Через секунду Джастина швырнули к кровати, где его одолело удушье, и он задыхаясь закашлялся, выгибаясь всем телом, словно пытаясь впитать воздух через кожу. Пока пленник мучился у его ног, Эллингтон снял с себя штаны и стянул через голову рубашку, после чего сел на край кровати и одним движением ослабил узел, отпустив натянутую веревку.

«Он ничего не заметил».

Джастину показалось, что от кашля его горло покрылось трещинами, язык присох к небу, а в ушах что-то лопнуло с оглушающим визгом. Голова тяжелела, опускалась, а внутри нее что-то давило и продолжало скрежетать, но через миг эта боль сменилась тупой пустотой, мертвой и жгучей. Калверли очнулся от полуобморочного состояния, когда его за волосы притянули вперед и губы вслепую наткнулись на вялый член. Он рванулся, но тут же пожалел об этом и был вынужден вернуться на исходную, потому что петля опять впилась в кожу. Эллингтон что-то сказал, но Джастин, не слыша его, сильнее сжал зубы и отвернулся, за что получил незамедлительный удар по скуле.

— Рот открой! — Эллингтон вздернул его за волосы, заставляя поднять лицо.

Джастин сделал еще одну попытку увернуться, но зеленые потемневшие глаза сковывали похлеще петли на шее, лучше любых слов выдавали все желания и всю бурлящую смесь похоти и гнева, царивших внутри капитана.

— Я правда хотел пойти тебе навстречу, но, видимо, ты не хочешь по-хорошему.

Мутным взглядом наблюдая за Эллингтоном, Калверли понял, что усугубил свою и без того тяжелую участь, когда тот встал с кровати и, на минуту оставив пленника без присмотра, направился к камину. Однако единственным, что сейчас волновало лейтенанта, был воздух, болезненно поступающий в ноющие легкие через иссушенное горло, саднившее от каждого вздоха.

Эллингтон приблизился, держа в руках кочергу. Джастин впился взглядом в жуткий предмет, перевел взор на камин, где по-прежнему тлели последние угольки, и порывисто вздохнул, понимая, что его сейчас ждет.

— Если я оттрахаю тебя этим, то ты до конца жизни будешь ползать и срать кровью. При условии, что не сдохнешь сразу.

— Я все сделаю! Я не буду сопротивляться, — глаза Джастина испуганно распахнулись, почерневшие от ставших огромными зрачков. — Клянусь, я все сделаю, как прикажешь… — последнее слово стоило ему невероятных усилий, и он зашелся новым приступом кашля. — Только не надо этого. Я прошу. Пожалуйста.