Две войны (СИ) - Страница 24

***

Он открыл глаза и тихо взвыл, матерясь сквозь плотно сжатые зубы, на чем свет стоит проклиная треклятую смерть, снова оставившую без внимания его мольбы об избавлении. Джастин не понимал, где находится и как тут очутился, но вокруг был уже не полевой лагерь, а огромные шикарные апартаменты, каких он и в жизни не видел, не то чтобы у себя дома, но и у кого-либо из соседских плантаторов-аристократов. Те из его многочисленных знакомых, которые утверждали, что живут с шиком и блеском, были просто лживыми придурками. Джастин изумленно оглядывал просторную комнату, настолько помпезную, что ему на миг показалось, будто он где-то в восточных странах, там, где по слухам все из мрамора и золота и переливается оттенками тысяч бриллиантов. Такое великолепие ему доводилось видеть впервые, поэтому он даже привстал, сразу не заметив, что лежит на огромном ложе. На высоком постаменте возвышалась кровать с темно-бордовым балдахином, на которую кто-то заботливо его положил. Тот человек, который владел всем этим, явно предпочитал жить в роскоши, так как ни в чем себе не отказывал, и это сразу бросалось в глаза.

Многочисленная массивная мебель из красного дерева с гладкими полированными поверхностями, изящная, но в то же время украшенная невероятной резьбой, инкрустирована серебром и драгоценными камнями, преимущественно кроваво-красного цвета. Невероятных размеров камин из черного мрамора с потрясающей резьбой выглядел более чем устрашающе в своем неповторимом великолепии; что-то подсказывало Джастину, что это полностью ручная работа.

Возле него стоял черный обитый кожей глубокий диван и три таких же кресла. Потолок был настолько высок, что любой шорох был слышен с идеальной четкостью. Он раскрыл рот от изумления, увидев, насколько огромна была люстра, низко свисающая с высокого потолка, усеянная россыпью драгоценных камней, такого же красно-бордового цвета, как и отделка на мебели. В углу пробили часы, выдергивая Джастина из изумленного созерцания комнаты, больше похожей на музей или покои какого-нибудь короля или герцога. Часы били полдень, и он подивился, какого черта провалялся тут всю ночь и полдня без сознания и чем вообще обязан такой чести. Попытавшись подняться с кровати, Джастин с замиранием сердца услышал шаги, доносящиеся, как он понял, из коридора, и через секунду тяжелая дубовая дверь отворилась, впуская в комнату молодого мужчину, лицо которого он узнал сразу. Джастин непроизвольно отпрыгнул назад на кровать, с ногами забираясь под одеяло, будто снова вернувшись в детство, где таким образом он спасался от страшных чудовищ.

— Еще немного, и я бы подумал, что вы мертвы, лейтенант, — с каким-то отрешенным видом холодно заметил Эллингтон, проходя мимо кровати, даже не взглянув на испуганного до полусмерти Джастина, сжавшегося у изголовья. — Как самочувствие?

Тот молчал, чувствуя, как кровь отливает от лица и сводит судорогой онемевшие ноги.

Капитан Александр Росс Эллингтон приблизился к бару, отделанному темным мрамором по краям, а сама стойка была выполнена из каменной кладки, придающей барному уголку немного дикости, что неплохо разбавляло общее великолепие. Налив себе в бокал какую-то жидкость и, не поворачивая головы, он спросил:

— Полагаю, вам известно, кто я?

Джастин слегка вздрогнул, не сразу поняв, что Эллингтон обращается именно к нему; он был слишком раздавлен и испуган встречей с врагом в такой, можно сказать, интимной обстановке, лежа на его кровати среди атласных темно-красных подушек в одних штанах. Не дождавшись ответа, Эллингтон медленно повернулся и, так же манерно растягивая слова, с какой-то странной улыбкой сказал:

— А вот я с вами знаком. Ваше имя Джастин Тристан Калверли, и вы самый молодой лейтенант среди обеих армий. Хотя я знаю о вас значительно больше.

— Не стоит быть в этом настолько уверенным, капитан! — последнее слово Джастин презрительно выплюнул, вложив в него весь свой гнев, но тот час же умолк, наткнувшись на пристальный взгляд прищуренных зеленых, словно два смарагда, глаз.

— Я знаю о вас многое, молодой человек, — с каким-то ненормальным спокойствием произнес Эллингтон, потягивая свой напиток. — Родился и вырос в пригороде Остина, штат Техас, сын богатого землевладельца и плантатора Джеральда Калверли и урожденной графини фон Монтерпъер. Также мне известно о вашем брате, который служит в Луизиане в составе пехоты, о вашей прелестной невесте, тоже, к слову, английской графине. Продолжать?

— Я тоже знаю кое-что о вас, Эллингтон! — истерично заорал Джастин, осмелившись встать с кровати, но не решаясь к нему приблизиться. — Вы настоящий садист! Чудовище, которое убивает моих соотечественников ради собственной гнусной прихоти! Но знайте, я скорее откушу себе язык, чем расскажу что-то вам.

Эллингтон скривил полные губы в улыбке, казалось, совершенно безобидной и, Джастин бы сказал даже, умиленной, если бы не знал, что за человек на самом деле стоит перед ним.

— Не стоит цитировать эти сплетни, лейтенант, — каким-то безразличным тоном заметил он, — мне и самому прекрасно известно, что обо мне говорят люди. Вам не следует противиться мне, лучше договоримся сразу: я оставляю вам жизнь, Джастин, а вы, в свою очередь, делитесь со мной интересующей меня информацией. Обычно я не оказываю подобной милости офицерам, но если вы скажете, где ваш полк собирался соединиться с артиллерийским батальоном на западе — у вас будет шанс. Это вполне честно, не так ли?

— Я скорее умру на месте, — прошипел Джастин, а его руки непроизвольно сжались в кулаки, — чем скажу что-нибудь подобной твари!

Он не успел опомниться, как Эллингтон вмиг оказался рядом с ним, вплотную приблизившись к офицеру, сверля неистовым, диким взглядом. В эту секунду, Джастину показалось, что его сейчас прибьют на месте, и он, зажмурившись, отвернулся, ожидая удара, которого так не последовало.

Неуверенно посмотрел на капитана из-под опущенных ресниц, он увидел, что тот злорадно усмехается, с неприкрытым интересом его рассматривая. Этот взгляд был почти ощутим, вызывая нервную дрожь вдоль позвоночника, и Джастин смутился, почувствовал себя чертовски неуютно под таким пристальным, напористым, изучающим взором.

— Не стоит забываться, Джастин, — тихо и ровно произнес Эллингтон, по-видимому, налюбовавшись бледным пленником, — вы все равно панически боитесь меня. Не заставляйте меня делать то, чего я не хочу, и вытаскивать из вас ответы силой. Не лучше ли рассказать все по-хорошему?

— А не пошли бы вы, Эллингтон!.. — сквозь зубы произнес Джастин, стараясь избегать пронизывающих до костей глаз янки. — Лучше убейте меня сразу и не мучайтесь зря. Все зубы об меня обломаете.

Капитан молчал, хотя на его месте он сам давно бы избил своего врага за подобную дерзость, но спокойствие на этом довольно красивом лице вызывало у Джастина нервное подергивание в ожидании чего-то ужасного, и предчувствие его не обмануло.

— Воля ваша. Сержант! — громко позвал Эллингтон, и в дверях возник какой-то холеричного вида человек, бритый наголо, с обветренным лицом, покрытым россыпью темных пятен, которые можно встретить только у моряков дальнего плаванья, но никак не у северянина-пехотинца. — Отведите пленного в подвал для допросов. Я хочу побеседовать с ним в более располагающей обстановке.

Как бы Джастин ни силился запомнить путь от апартаментов Эллингтона до подвала, у него не получилось, так как уже на двенадцатом повороте, петляющем в узком коридоре, он полностью потерял любое представление о том, где находится. Штаб янки, а Джастин был уверен, что это именно он, располагался в здании старинного замка времен колонизации континента, который оказался настоящим лабиринтом. Сержант, грубый и нервный громила, впихнул его в подвал. Комната была большой, сырой и грязной; приторно-сладкий запах гнили витал в воздухе, тяжело ударив в нос своим зловонием. Стены и пол были выложены грубо отесанным камнем, пустившим многочисленные трещины от сырости и времени; единственным освещением служила масляная лампа на полу, в углу комнаты; стены были глухие, кроме решетчатой перегородки слева от Джастина, где находилась еще одна камера, только пустая. У противоположной стены с потолка свисали громоздкие цепи с браслетами-кандалами, в которые сержант и заковал его. Под ногами у Джастина находилось зарешеченное, покрытое коррозией отверстие для стока воды, которое, видимо, использовалось и в качестве отхожего места, так как своих многострадальных пленных янки держали закованными долгие дни подряд.