Две войны (СИ) - Страница 14

— Боже, боже! — продолжал восклицать военный, раскачиваясь на скамейке, словно душевнобольной. — Я смертельно болен! Ампутируйте мне голову и засуньте ее в пушку. Я такой дурак!

— Лейтенант, тогда мы выставим твое тело в траншее, чтобы дурачить скотов-янки, — истомлено усмехнулся Норманн, подкуривая свою сигарету, и только трясущиеся руки выдавали в солдате волнение. — Сейчас один твой вид заставляет их обмараться. А без головы ты будешь выглядеть еще эффектнее, да, Кенни?

Крис раздраженно поиграл желваками на скулах и, проигнорировав шутку друга, обратился к Калверли:

— Джей Ти, успокойся. Если твоя так называемая болезнь неизлечима, так давай бороться с непосредственной причиной смерти?

В пятидесяти футах от них раздались четкие отрывистые команды: «Налево! Шагом марш!» Джастин знал, что дальнейшее занятие на плацу вторгается уже в личное время солдат — это незначительное, но уже нарушение устава, хотя всем понятно: отнимать у военнослужащих время, отпущенное на сон, позволено только в случае чрезвычайного положения — например, подготовки к бою. Опять наткнувшись на мысль о неизбежном кровопролитии, он порывисто выдохнул и, отшвырнув недокуренную сигарету, закрыл лицо руками.

— Как? Как я могу бороться, Кристофер, если ощущаю себя инвалидом! — прогундосил он. — Моя многострадальная голова не прощает такого тотального насилия над телом. Я не выдержу этого… Я так устал.

Топот ног раздался где-то совсем близко. Джастин поднял больные глаза на марширующих мимо летней площадки солдат и отрешенно подумал, что им, наверное, уже охота покурить или отлить, а личное время благополучно просрано, но хуже будет, если они не уложатся к отбою: тогда завтра утром батальон выдвинется с дружной головной болью от недосыпа. Радовало, что ему удалось вырвать из строя двух друзей, без поддержки которых он бы наверняка свихнулся.

Калверли обратил к друзьям лицо, бледное от усталости, синее от холода; глаза, неестественно расширенные страхом и тоской, смотрели устало и мутно.

— Техасцы никогда не отступали, — парировал Крис. — Так соберись, будь ты неладен, Джей! Покажи, что мы, техасцы, делаем с уроженцами севера!

Джастин сам себе удивился — всю силу воли пришлось собрать, чтобы не растянуть рот в слюнявой, идиотской улыбке, которая рвалась наружу. Классический шок с парадоксальной реакцией. Джастин знал, что Крису и Норманну также придется худо через три дня, но он понимал: друзьям неведомо то злорадное чувство, когда страх бьет через край, вливается в душу при выкрике очередной команды, которая может привести людей к гибели из-за одного неверного слова своего командира. На нем была колоссальная ответственность.

— Я схожу с ума… Господи, что мне делать? — всхлипнул офицер, глянув на своих солдат, вернувшихся на исходное построение.

— Дело дрянь, джентльмены, — через две минуты изрек Норманн, хрустнув суставами пальцев. — Наверное, нам всем нужно отправиться спать, иначе завтрашний день обернется настоящим адом. Джей Ти, не мучай себя, иди-ка лучше приляг и помни: мы ни в чем не виним тебя.

После этого разговора прошло три часа, а Джастин так и не смог уснуть, зная, сколько работы его ждет впереди. Нервно перечеркивая очередной неудачный маневр, он вяло думал: «Пить надо бросать в срочном порядке, если выживу, конечно».

Очередной прочерк неправильно высчитанных координат, смятая бумага летит на усеянный подобным хламом пол. Джастин, тяжело вздохнув, достал другую карту.

— А если зайти с юго-востока? — впервые за три часа подал голос Костерман, сидевший в кресле в обнимку со второй бутылкой ликера, который, казалось, скоро у него через уши польется. — Поле у подножья холма Гвен. Наша обзорная точка. Там можно разбить лагерь.

Джастин неуверенно провел линию на исчерченной вдоль и поперек карте, и на миг ему показалось, что не так уж все и плохо. Только на миг.

— Думаю, вы правы, — тихо ответил Калверли, стараясь не смотреть на Клифа.

Совесть неприятным комом застряла в горле. Ему было стыдно за свою несдержанность, из-за которой Костерман теперь обязан был рисковать жизнью в одном из самых ожесточенных сражений.

Уже в предрассветных сумерках Джастин еще раз проверил все пути отступления в случае поражения, и все вроде бы было выполнено до мельчайших деталей — идеально отработанный план не мог подвести. К сожалению, отвлекать внимание северян будет всего девятьсот человек; батальон Джастина был вдвое меньше, чем полк Джексона, а значит, их шансы уйти оттуда живыми были ничтожно малы. На это и шел расчет Моргана: пожертвовать меньшим ради спасения большего.

Головоломкой оставался неприступный командир янки капитан Александр Росс Эллингтон, овеявший себя самой страшной славой беспощадного полководца, который не жалеет ни людей, ни ресурсов в достижении своей цели. Именно из-за него первый полк под командованием генерала Джексона оказался в западне и уже несколько недель безуспешно пытался отступить. Собственно, именно в этом и состояла проблематичность операции. Джастин, конечно же, знал, что встреча с Эллингтоном не сулит ни ему, ни его солдатам ничего хорошего, но стоило было попробовать добраться до капитана и свернуть ему шею. А лучше захватить в плен и привести в штаб для допросов. Он лишь невесело рассмеялся своим мыслям: конечно, он не доберется до Эллингтона, но уж точно уменьшит количество его нервных клеток, в этом у Джастина не было никаких сомнений.

План был готов. Костерман давно ушел к себе, а Джастин, мучаясь бессонницей, уговаривал себя успокоиться: «По крайней мере, этот обманный ход отвлечет внимание янки, давая сотням измученных людей шанс отступить к городу. Пускай мы отступим на этот раз. Вашингтон от нас никуда не денется, зато первый полк займет место шестого и седьмого отрядов, а те смогут отбить Луизиану. Джефф, ты только держись. Дай мне время, и я все сделаю».

Да, Джастин знал, что их выступление на севере спасет жизни соотечественников, а возможно и жизнь брата, но сколько ради этого придется потерять своих товарищей? Как бы там ни было, но из-за его промаха теперь одна жизнь будет крыть другую, и только он, вместе с майором, будет нести за это ответственность. За жизнь всегда полагалось платить только смертью, но отказываться от задуманного Джастин не мог и не желал: его брат нуждался в нем.

========== Глава 3 ==========

В дыму огонь блестел,

На пушки конница летала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

(М. Ю. Лермонтов)

Джастин уже пять минут возился с эполетами, которые, как всегда, отвалились и никак не хотели прикрепляться обратно к мундиру. Эполеты были уставными, но, тяжелые и громоздкие, они часто терялись, так и на этот раз Джастин чуть не лишился их, но как раз вовремя заметил неполадку. Зло матюкнувшись, офицер отбросил мундир подальше и опустился на стул, устало прикрыв глаза. Уже два дня они не могут пробить блокаду у железнодорожной станции — таким образом, кавалерии не удавалось вывести за линию фронта злосчастный полк. Джастин уже со злости начал кидаться на солдат и, не сдерживая себя в высказываниях, клял на чем свет стоит генерала Джексона, искренне недоумевая, как он со своими солдатами еще жив. За очередной подрыв дисциплины он получил выговор от Костермана, который за два дня сражений состарился лет на двадцать вперед и ходил как усохшее дерево, ссутулившись под невидимой тяжестью поражения.

Его лицо было багровым, сосуды в глазах полопались от постоянного напряжения этих дней, давление то и дело хватало майора в самые неподходящие моменты. На нервной почве Клиф допускал важные стратегические ошибки, уже трижды упуская шанс пробиться к железной дороге. Джастин злился на майора, который, растеряв весь свой пыл, ходил словно сумеречная тень, не зная, какие отдавать приказы измученным солдатам.

«Если бы командовал операцией я, то еще вчера бы мы оказались на холме Гвен, с которого видно весь Вашингтон», — отрешенно думал Джастин, силясь сосредоточиться на починке формы — чисто по привычке, выработанной на почве строгого исполнения устава, хотя казалось, что это пустая трата драгоценного времени. Все равно на тот свет в опрятно отутюженном и вычищенном мундире не попасть, учитывая сложившуюся ситуацию. «Там мы бы легко смогли уйти и уже были бы на полпути к штабу».