Две руки - Страница 1

Борис Романовский

Две руки

- Поверьте мне, этот ребенок не должен появляться на свет, - сказал доктор, протирая старомодные очки и глядя близорукими глазами в полированную поверхность стола, - не должен. Повторяю вам. Он родится без обеих рук. Минимум без кистей рук. Анализы генов показали это вполне определенно. - Доктор был человеком добрым и очень мучился сам, вынося приговор.

- Но почему? - спросил Аристотель Ямамото. - Почему?

- Каждый человек, - устало сказал доктор, надев очки и подняв наконец глаза, - располагает парным механизмом для выработки любого и каждого наследственного признака: один набор генетических инструкций - от наших отцов, другой - от наших матерей. Например, цвет наших глаз. Если встречаются два гена, запрограммированных на голубой цвет - глаза будут голубые. Но если один из наборов будет запрограммирован на карий, глаза будут карие. Карий цвет является доминирующим.

- Да, но...

Доктор остановил его движением руки.

- Вы и ваша уважаемая супруга являетесь уроженцами Нагасаки, - сказал он, - на формирование генов ваших почтенных родителей оказывали влияние и атомная бомба, и последующие испытания таких бомб на атоллах Тихого океана, и зараженная нераспавшимися остатками ядерных веществ земля нашего города. Сумасшествие того безумного мира сказывается теперь на вас и ваших детях. И все-таки, если бы вы попали ко мне раньше, я мог бы еще что-то сделать. Врачи-генетики могут сейчас чинить гены или подбирать здоровые пары. Но вы пришли ко мне слишком поздно. Слишком поздно!.. Вот почему!

Аристотель кивнул.

- Я вас очень прошу, Ямамото, сообщите своей жене это сами. Если я часто буду говорить матерям такие вещи, я потеряю профессиональную доброту к людям и ожесточусь. И ближайшая квалификационная комиссия запретит мне работать врачом "ввиду черствости характера..." - он грустно усмехнулся. Передайте О-Мару-сан, что следующий ребенок будет вполне здоровым. Я обещаю ей это.

Аристотель опять кивнул, постоял, потом поклонился и молча вышел в дверь.

Их подвел старый доктор, их лечащий врач. Он пять лет изучал их психику, их тела и их гены. Должен был изучать. Это был старый и очень мягкий человек. Мягкий до потери принципиальности. Когда они в третий раз пришли к нему с вопросом, могут ли они иметь ребенка, он посмотрел их медицинские перфоленты и сказал: "Ничего не вижу страшного. Можете". Сказать человеку то, что он хочет от тебя слышать, всегда проще. Легче сказать "да", чем "нет". Так они и получили долгожданное разрешение. И они были счастливы.

А вот теперь новый доктор сказал "нет". Ямамото нес это "нет" как тяжелую ношу, от которой болят плечи и сбивается дыхание.

У моря, как и у кофе, сильнее всего пахнет пена. Сегодня слегка штормило, и аромат моря совершенно заглушал запахи разгоряченного порта. Ямамото шел по набережной, вдыхая влажный свежий воздух, и никак не мог сосредоточиться на том, что сказал ему доктор. Он думал о море, почему-то о ракушках, о кораблях. Вспомнил, как жители, протестовавшие против шума портовых машин, просили муниципалитет сохранить корабельные гудки. Однако несмотря на то, что голова его была занята мыслями, тело шло уверенно. Как будто сам он был пассажиром своих собственных ног. Они шли помимо его воли, которой у него сейчас не было, к пляжу. К "дикому пляжу". О-Мару в это время всегда купалась. И обычно он там и находил ее. Или в воде, или она просто ждала его.

Здесь, на "диком пляже", они впервые увидели друг друга. И познакомились. И с тех пор никогда не изменяли этому месту.

Когда Ямамото пришел на пляж, О-Мару еще купалась. Небольшая волна накатывалась на берег и, отступая, шуршала камешками. Увидев мужа, О-Мару помахала ему рукой и пошла к берегу.

Вообще нет, наверное, ничего более грациозного, чем выход из неспокойного моря молодой женщины. Особенно, когда у нее под ногами не песок, а скользкие голыши и гравий. Тонкая фигурка женщины, не уступая волне, изящно изгибается и колеблется, руки совершают мягкие пластичные движения, помогая телу сохранить равновесие. Ямамото на короткое время даже забыл о своих горестях, любуясь этим поистине удивительным действом. Жена шла улыбаясь; она всегда улыбалась, видя его на знакомом месте.

Море. Они и поженились-то не как все люди. Они поженились в шторм, на корабле, в открытом море. У них не было никаких документов, справок. Даже простенькой медицинской справки. Им выдали свидетельство о браке маленький шедевр, исполненный в акварели и заверенный личной печатью капитана. Вся команда корабля и все пассажиры пили за их здоровье. И капитан разбил о палубу хрустальный бокал. Даже море ревело в их честь. Они получили тогда тысячу подарков. И все были счастливы: и они, и капитан, и экипаж, и пассажиры.

Аристотель при этом воспоминании глубоко вздохнул и придал лицу спокойное, почти беззаботное выражение. Она еще ничего не знала и шла радостная и возбужденная купанием. Она еще играла с волной, ничего не подозревая. Сев рядом с мужем прямо на горячие камни, она провела руками по купальнику, отжимая воду. Посерьезнев, спросила:

- Что сказал доктор, Ари?

Он молчал, не зная, с чего начать. Глаза у нее стали жесткими и совсем черными. Пропали даже коричневые пятнышки на зрачках. Она с беспокойством повторила:

- Что сказал доктор, Аристотель?

Растерянный, остро жалея ее и себя, он неожиданно сказал. И это тоже произошло помимо него.

- Доктор сказал, что ребенок не должен родиться!

Оживление, еще остававшееся на ее лице, как будто унесло острым ветром, дувшим с моря. Она спросила:

- Почему?

- Потому что ребенок может родиться без рук.

- Почему? - упрямо повторила она.

- Потому что генетический код наследственности разрушен радиацией. Это все из-за атомных войн и испытаний, - извиняющимся тоном объяснил он.

Она заплакала. Неожиданно. Не дослушав фразу. Она плакала, нагнув голову к голым коленям, и на ее шее, у самого плеча, вздрагивала какая-то мышца.

Он стал гладить ее по плечу. Она обхватила рукой его кисть. Погладила.

- А ты что думаешь?

- Может, пусть он родится? - неуверенно сказал Ямамото.

- Без рук?

- Делают же протезы! - Он был совершенно подавлен. Сейчас все обрушилось на него.

- Протезы у детей временные, - возразила О-Мару, продолжая безотчетно гладить его руку, - они хрупкие, ломаются. Ребенок не может достаточно надежно ими владеть. Боже мой, - она опять заплакала, - никогда ни одна женщина не сможет погладить его по руке... У него будут кибернетические механизмы вместо рук. Совершенно одинаковые, выпущенные на конвейере аппараты...

- Когда он вырастет, ему поставят биопротезы, - попытался возразить он, - и он сможет ими работать не хуже других людей.

- Я не хочу! - закричала она. - У людей живые руки разные... Твоя правая - сильнее и больше, - с нежностью сказала она, - а на левой на пальцах выросло несколько волосинок.

Она встала.

- Я пойду пройдусь. Не ходи за мной, милый!

- Я не могу оставить тебя одну! - заволновался Ямамото.

- Не беспокойся, ничего со мной не случится. Я ничего не собираюсь с собой делать. Мне только хочется побыть одной. Подумать. Ты не сердись на меня!

- Хорошо.

О-Мару встала, накинула на еще мокрый купальный костюм халат и пошла вдоль моря, осторожно ступая голыми ногами по дороге.

Ямамото долго следил за ее фигуркой в синем халатике-кимоно. А когда она скрылась за деревьями, задумчиво посмотрел на свои руки.

- Как она заметила, что мои протезы прижились по-разному? - прошептал он.