Две души Арчи Кремера (СИ) - Страница 175

Для таких мечтаний командорский пульт оказывался не самым приспособленным местом: в космосе все-таки много чего случалось, что отвлекало от невеселых дум. Слишком близко пролетал метеорит; корабль входил в облако из заряженных частиц, откуда ни возьмись водопадом обрушивались космические лучи. Само торможение требовало очень пристального внимания. Один лишний импульс мог привести к погрешности в сотню километров, в космосе с его инерцией на коррекцию такой оплошности ушел бы не один день. Делать в принципе не нужно было ничего. Сиди себе, отслеживай массивы данных, следи за тем, чтобы все было в зеленой зоне, обращай внимание на контрольные показатели, – и параллельно тоскуй вволю, заставляй себя не думать о том, где находится «Адмирал Коэн» и где на нем двенадцать пассажиров, ставших Арчи куда более близкими, чем хотелось.

Араужо сел рядом с Арчи.

– Спать будешь? – зевнув, спросил он.

Арчи помотал головой и зачем-то переложил ноги – правая поверх левой, обе на консоли.

– Эх, молодость, – буркнул Араужо, оглядывая мониторы.

Арчи неопределенно покивал головой.

Вдвоем было куда веселей следить за мониторами. И все-таки велика сила опыта: некоторые вещи, которые Дарио Араужо рассказывал Арчи, были неожиданно очевидными, но Арчи впервые слышал их только сейчас.

В помещении было тихо. Двигатели были отключены, основные маневры начинаются через двенадцать часов, пока следовало просто ждать. Араужо спросил – вроде как неожиданно, но ожидаемо:

– Ты с этим… прокурором… поговорил все-таки?

Он покосился на Арчи, не повернул к нему голову, спрашивал угрюмо, быстро, словно стыдясь своего вопроса.

– В смысле? – ровно произнес Арчи.

– Ну в смысле, – буркнул Араужо и отвернулся. – Как-никак он того, и ты того. И вы вроде как не на пару месяцев расстаетесь. Нехорошо.

Он совершенно правильно истолковал молчание Арчи.

– Значит нет. Дурак.

Неодобрительно потряся головой, Араужо встал зачем-то, поправил монитор, снова сел.

– Ты понимаешь, дело даже не в том, что вы типа разного поля ягоды. Нехорошо это. Непорядочно. Ладно, я не в свое дело лезу. – Он посмотрел на Арчи.

Тот отвел глаза.

Араужо шумно выдохнул.

– М-да. Я действительно не в свое дело лезу. Тем более ты умный парень, Кремер. Должен сам разобраться, что к чему да как, – неловко закончил он.

Арчи был согласен с первым и вторым, с третьим же – ни с какой стороны. И в его сознании крепла отчего-то уверенность, что он начинает познавать одиночество – которого он больше не хотел для себя, но получил в полном объеме: по собственной дури.

Да еще и Арт молчал. Арчи думал одно время, что какими-то хитрыми маневрами были взломаны защитные барьеры, которые он не без помощи Арта воздвигнул. Соответственно он молчит, чтобы дать другим слушать. Арчи проверял, перепроверял, снова проверял, придумывал все новые тесты, чтобы получить один и тот же ответ: все надежно заизолировано изнутри; хвала и слава его упрямству – Арчи нашел пару слабых мест, хоть за это тестам большое киберспасибо. К его недоумению, все это время Арта не было слышно. И даже сказать, что его присутствие не ощущалось, Арчи не мог. Все вроде было как раньше. Но ощущения, которыми Арт давал о себе знать в прошлом, – «я тут, хозяин», «большой лохматый пес бодро гавкает» или еще какие-то образы – они брезжили где-то глубоко-глубоко, но оставались неотчетливыми. Арчи терялся: способности искина были полностью в его распоряжении, так же, как и раньше, а в некоторых случаях ими пользоваться оказывалось значительно проще. Только Арта – голоса и образа этого самого искина – отчего-то не было. Он ощущался как-то неопределенно где-то на уровне груди, затем на уровне голосовых связок: пару раз было, и Арчи, кажется, понял, что значит «комок в горле»; еще где-то в теле, он был, не исчезал, Арчи был уверен в этом. И отчего-то оставался неопределяемым.

Арчи пошел дальше: придумывал тесты, которые позволяли бы ему как-то отделить мысли, которым он однозначно приписывал свое авторство, от тех, которые мог породить его искин. Тесты становились все изощренней, до такой степени, что подчас неясно было, сам ли Арчи их придумывает, или ему искин и помогает; и в итоге он сомневался в результате этих проверок – «дефект наблюдателя», чтоб его. А ведь все это время он выполнял свои прямые должностные обязанности и некоторые, которые сам на себя взял, вроде синхронизации трех компьютеров «Триплоцефала».

На кой они были нужны, архитекторы молчали. Преподносилось это как оригинальное решение, позволявшее значительно улучшить кибербезопасность корабля. Хотя кому по ту сторону марсианской орбиты могло понадобиться на нее посягать, был вопрос. Разве что самым разным сверхбольшим или сверхмалым частицам, которые могли, лениво пролетая, похерить какие-нибудь процессоры; или тем же вспышкам на солнце, доставлявшим периодически немало неприятностей электронщикам, и не только им. Эти три компьютера были объединены в сеть – иначе просто нельзя, но работали все-таки автономно друг от друга: один управлял навигационными системами, второй – ходовой частью, третий – жутко сложной геологической, отслеживавшей астероиды, определявшей их состав, рассчитывавшей методики захвата и прочее. В нескольких случаях журналы всех трех компьютеров действительно показывали блипы – пробелы, которые совпадали по времени и прямым и косвенным характеристикам с астрономическими аномалиями, так что в словах киберархитекторов был, наверное, смысл. Но это и неудобно было.

Арчи, впрочем, был им даже благодарен. За муторной работой по синхронизации трех компьютеров у него не особо много времени оставалось на невеселые думы о себе самом, о будущем, о – Максимилиане Улиссе Кронингене. О том, до чего дурацкое у него имя и как оно подходит ему. О том, что звать его Улиссом – куда правильней, чем Максом: это имя, в отличие от оскопленного «Макс», не унижало его, такого серьезного, самодостаточного, уверенного в себе и относящегося с легким высокомерием ко всему миру Кронингена. И о том, что это имя – достаточно длинное и в меру краткое, чтобы оказываться лучшей лаской. Не для Кронингена – ничуть: для его, Арчи, губ, его сознания. И другие мысли лезли в голову: что в упрямстве, которое Арчи с таким рвением демонстрировал, кроется что-то отвратительно инфантильное. Он попытался как-то иначе определить свое поведение, доказать, что это всего лишь механизм самозащиты, чтобы снова и снова возвращаться в исходную точку: он трус. Причем одно не исключало другое. И более того: трусость – это тоже своеобразный защитный механизм, а принцип «бей или беги» еще никто не отменял, и то, что Арчи постоянно выбирает второе, что-то да должно подтверждать. И многое, многое другое, о чем думала часть сознания Арчи, пока другая занималась кропотливым делом настройки, отладки, снова настройки, уточнения, проверки, одновременного включения двух и трех компьютеров, еще одной проверки, и так далее. И время от времени губы сами по себе улыбались, прицениваясь к этому «Улисс». Кто бы мог подумать, что у родителей Кронингена есть чувство юмора…

«Триплоцефал» достаточно сблизился с астероидом, который ему предстояло захватывать, скорости почти синхронизировались; «Триплоцефал» медленно дрейфовал к астероиду, Араужо изредка корректировал сближение кратковременным включением двигателей. Сама по себе ситуация была почти стандартная, и она же требовала не столько точных расчетов, сколько чутья, что ли. Сканеры могут собрать огромное количество данных, компьютер предельно скрупулезно их обработать и подготовить очень точную модель астероида, затем рассчитать пути подхода, захвата и тактики работы двигателей, а в астероиде окажется одна, какая-нибудь незаметная полость, и при захвате гарпун попадет именно в нее – и пиши пропало. Самый продвинутый искин мог оказаться неспособным принимать эффективное решение, потому что ему не хватало человеческой изобретательности; поэтому ключевые решения всегда принимались человеком. И капитан Араужо отдал приказ о начале операции. Компьютеры начали складывать солнечные паруса – огромные зеркала из супертонкой и суперпрочной фольги, выполнявшие функцию солнечных батарей. Они весили пару килограммов в лучшем случае и при этом могли уловить достаточно солнечного света, чтобы обеспечить электричеством значительную часть жилых помещений. Какое-никакое, а подспорье, нет нужды расходовать топливо, заставлять двигатели работать. Это были огромные штуковины общей площадью под тысячу квадратных метров, и вся конструкция – паруса и рама – разрабатывалась таким образом, чтобы в сложенном виде занимать как можно меньше места. Симуляции показывали надежность конструкции, а в действительности оказалось достаточно того, чтобы заело один шарнир, и вся конструкция застопорилась. Второй парус продолжал убираться, а первый – провисал, еще и фольга колебалась так, что все тревожно смотрели на экран: фольга суперпрочная, если намотается на что-нибудь, если попадет в сопла, в люк, куда угодно, будет очень нехорошо.