Дважды украденная смерть - Страница 51

Потом виделись редко. Что стало с Коляниной коллекцией, Костя не интересовался, но догадывался. Он уже знал, что означают сборища, подобные тому, какое он видел у Коляни. А этот последний, как выяснилось, порывать отношений с Костей не хотел. От него несколько раз приходили какие-то типы, звали заходить, спрашивали, где работает Таня — кому-то, якобы, надо достать редкое лекарство. Визиты эти кончались ничем, Костя никуда идти не хотел.

Таня так категорически выразила свое нежелание иметь какие бы то ни было контакты с «этой» публикой, что Костя понял: о Коляне и его друзьях надо забыть навсегда.

Не получилось. На этот раз Коляня пришел сам и стал слезно умолять оказать ему услугу. Услуга заключалась в том, чтобы отвезти в Новоуральск сумку. Сам Коляня собирался туда ехать погостить, вещей у него набирается много, а товар это такой, что почте не доверишь. Для Кости риска никакого, в крайнем случае прямо назовет, у кого он взял эту сумку и для чего. Костя попытался было сослаться на работу, но Коляня и слышать ничего не хотел: «Возьми отгул, я в долгу не останусь...»

И вот финал. Сейчас надо идти к Коляне и объяснять, чем кончилась его затея.

* * *

Работы на отделении хватало на все лето. Управляющий, приехавший из соседнего совхоза с какого-то мероприятия районного масштаба, был настроен более размягченно и разговаривал на этот раз без первоначальной напористости. О своем требовании изгнать проштрафившегося Фадеича он словно бы и забыл, а когда в руках Алика появилась бутылка хереса, он даже крякнул, выразив тем самым свое удовлетворение принимаемым оборотом дела. Он взял бутылку, долго ее крутил в руках, разглядывая надписи и вынес заключение:

— Мы здесь от такого уже давно отвыкли. Не помню, когда уж и пробовал...

— За чем дело стало? — встрепенулся Алик. — Сейчас и попробуем. У нас и стакашек найдется.

— Ну, такую красоту, да из стакана! Это ж не пить — дегустировать надо.

Алик сориентировался моментально..

— Тогда так. Бутылку от нас примите для знакомства. С супругой в подходящий момент распробуете. А для знакомства можно и более мужской напиток принять.

И снова в руках у Алика бутылка. На этот раз коньяк. Пять звездочек, армянский. Устоять против этого трудно. Управ заколебался.

— Ну что вы, мужики, как можно... Прямо, считай, перед окнами своей конторы. Хоть бы в помещении где-нибудь.

— Вот как раз и насчет помещения, — опять нашелся Алик. — Насчет жилья-то нам пора подумать, вечер надвигается, а у нас крыши над головой пока нету.

— Да-да, это вы вовремя вспомнили. О жилье для вас надо решить вопрос безотлагательно. Надо вас куда-то поместить. А вот куда?

Управ задумался. Все почтительно молчали. Фадеич, на которого вновь принятая доза, как ни странно, повлияла благотворно, вдруг ожил. Он сидел прямо, смотрел на начальство преданными глазами и всем своим видом выражал готовность идти и в огонь и в воду, хотя про себя наверняка думал, что неплохо бы сейчас попасть в «Гвоздику» — парфюмерный магазин... Алик, полагая, что немножко грубой лести в данный момент не повредит, решил похвалить столовую отделения. Хорошая столовая — управа, считай, заслуга. И пока он расхваливал гуляш с вермишелью, которым их кормили, а заодно и само новое помещение столовой, мысли управа приняли верное направление.

— Да! Столовую-то мы ведь построили совсем недавно. А старое помещение пустует. Кровати поставить — вот вам и жилье. Матрацы, постельное белье — дадим.

— И новоселье заодно отметим, — вдруг вылез Фадеич.

Алик вложил во взгляд, которым одарил непрошеного комментатора событий, весь гнев и все презрение, которыми был наделен. Управляющий реплику игнорировал. Он поднялся со сломанного ящика, на котором сидел (это уже гости временно устраивали свой быт, натащив всякого хлама, который можно приспособить под сиденье) и окликнул выходившую из конторы девушку:

— Настя! Сходи к Клавдии Ивановне, возьми у нее ключ от старой столовой и принеси.

Помещение бывшего пункта питания грязновато, темновато, тесновато, в одном из углов небольшого зальца, которому суждено было стать общежитием, стояла круглая голландская печка, которую, станет прохладно, можно подтапливать, но все же импонировало своей автономностью. Ни столов, ни стульев сейчас, правда, в зальчике не было, но в кухонном отделении, где еще не демонтировали громоздкие плиты, на которых раньше варились супы, борщи и компоты, готовились гуляши и поджарки, можно было пристроиться. В кранах еще была вода, так что единственный стакан, которым бригада на данный момент располагала, можно было даже сполоснуть, прежде чем подать его Василию Ивановичу.

Разговор состоялся душевный. Управляющий был настроен на положительное отношение к приехавшим наемным рабочим еще до встречи с ними: ему звонили, предупреждали. Ну, а личный контакт вылился и в более чем деловой. Стало быть, можно рассчитывать на работу выгодную, хорошо оплачиваемую. Пусть и трудную, но чтобы не протолочься все лето впустую.

— Силосную траншею бетонировать возьметесь? — спросил управ, когда стакан обошел всех по кругу и курильщики вынули у кого что: Алик неизменный «Беломор», Фадеич — «Астру», Витька «Приму». Бельтиков и Василий Николаевич участия в отравлении атмосферы не принимали, оба были некурящими. — Надо выставить стенки из готовых уже плит. Они привариваются друг к другу там, где есть выходы арматуры. Кран дадим, варить самим придется. Бетон самим готовить, бетономешалку дадим, цемент, песок, щебенку тоже сами возить будете. Бетонировать — самым примитивным образом: носилочками... В основном — все своими руками. На лето вот так хватит!

И управ провел ребром ладони себе по горлу.

— Думаю, нам это под силу, — за всех ответил Алик. — С завтрашнего дня и приступаем. Значит, насчет кроваток, постелек указание будет дано?

— Сейчас напишу записку Клавдии Ивановне.

Бельтикову, слегка оглушенному новой коньячной дозой, слышать все это было отрадно. Не очень-то верилось ему поначалу, что за словами последует и дело. Но при всем при этом никакой кайф уже не мог заглушить тревоги: краденые вещи мозолили глаза, да и выпитый коньяк тоже был ворованным.

* * *

Коляня, к счастью, оказался один. Пребывал он в блаженном состоянии кайфа, был добродушен и выразил чуть ли не радостное удивление, увидав Костю.

— Ты что, уже съездил? Так быстро? Ну, молоток!

— У меня украли сумку, — не давая времени на подготовку, выпалил Костя.

Смысл сказанного дошел до Коляни не сразу. Он еще улыбался широко и приветливо, но вдруг словно на бегу споткнулся о преграду: «Ты что сказал?»

— У меня украли сумку, — раздельно произнося каждое слово, отчетливо выговорил Костя.

— Не надо так шутить, — все еще улыбаясь проговорил Коляня, но в глазах его чадно затлел нехороший огонек.

— У меня украли сумку! — почти выкрикнул зло Костя. — Украли на вокзале. Может, твои же друзья, откуда мне знать. Сам же ты их за мной мог и послать.

— А зачем мне это? — тихо и зловеще спросил Коляня. — Я тебе верил, а ты меня обманул. Я не дурачок, чтобы верить басням. Только не пойму, зачем тебе это понадобилось. Если продал — заплатишь цену в пять, в десять раз большую. Если ты нас продал — заплатишь... сам знаешь чем. Расскажи, как было дело?

Костя рассказал. Коляня сидел в кресле, покачивая ногой и вперив взгляд в разноцветный узор линолеума на полу. Когда Костя закончил свое повествование, он еще долго не поднимал головы, стоял, прислонившись к дверному косяку, и со страхом ожидал Коляниного решения. Молчание затягивалось, ему стало не по себе.

— Могло случиться и так, — проговорил Коляня наконец. — Могла и женщина с коляской подвернуться, мог и вор поблизости очутиться. Но нам от твоего объяснения не легче. Мои мальчики тебя не поймут. Я бы тебя по старой памяти простил, но другие... Боюсь, тебе круто придется. Башли во всяком случае собирай. Может, и откупишься. Но лучше всего — ищи. Ищи все, что можно... — И, словно вспомнив что-то очень важное, поднял палец и замер, как бы прислушиваясь. Понизил голос до шепота. — У тебя ведь знакомая в аптеке работает? Ну, девушка твоя. Так вот, если она тебя любит, пусть подумает, чем тебе помочь. А у нее, сам понимаешь, возможности есть.