Двадцать три ступени вниз - Страница 5

А вскоре и самим заступникам стало туго. К осени 1918 года ураганные вихри, поднявшиеся из глубин русской революции, докатились и до цитадели германского империализма; зашатались и в несколько ноябрьских дней рухнули ее стены. 9 ноября 1918 года монархия в Германии была свергнута, кайзер бежал.

Выручить своего кузена Вильгельм не смог, зато кузен посмертно помог ему трагическим своим опытом. Царь кончил жизнь в Екатеринбурге в доме Ипатьева. Памятуя о его неудаче, свергнутый кайзер не стал медлить с бегством и уже на второй день очутился на границе (16). Не прояви Вильгельм такого проворства, он, похоже, получил бы свой Екатеринбург. В голландском имении Доорн он пережил Николая на двадцать три года, наслаждаясь на фоне идиллических утрехтских пейзажей покоем, комфортом и тихим графоманством. Под конец же земных странствий сподобился увидеть одного из своих сыновей. Августа Вильгельма (по прозвищу "Ауви") на нацистской службе в форме штурмовика, затем успел поздравить своего бывшего ефрейтора Гитлера с начальными успехами тотального блицкрига (17)

(1) Описана им самим в : Friedriсh von Purtales. Am Scheidewege zwischen Krieg und Frieden. Berlin, 1919.

(2) Пурталес с тридцатью сотрудниками выехал из Петербурга 2 августа в 8 часов 30 минут на Або. Пресса черной сотни по сему случаю упражнялась в остроумии. Образчик: "На Финляндском вокзале можно было вдоволь налюбоваться картиной: по платформам в беспорядке метались чины германского посольства... Метались секретари, канцелярские служители, лакеи, какая-то чиновница с отвратительной моськой спасавшегося бегством посла. Все эти чины имели вид сильно побитых собак... С большим трудом удалось наконец разместить их, рассыпавшихся, как раки из мешка, и поезд умчал всю эту компанию. Некоторые из публики, владевшие немецким языком, помогали пурталесскому стаду... Многие из публики мысленно провожали посла пожеланием: "Скатертью дорожка! До свидания в Берлине через три месяца!" Предчувствуя весь ужас, ожидающий его родину, он мчался домой к своему повелителю ни жив, ни мертв". ("Русское знамя", No 166 от 8 августа 1914 года, стр. 2).

(3) С 1 августа 1914 по 3 марта 1918 года, т. е. по день подписания Брестского мирного договора.

(4) Н. В. Сазонов. Потери России в войну 1914-1918 гг. Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий мировой войны. Госиздат, Москва,1923,

(5). Nоrbert Rosch. Schatten fordern heraus. Berlin-Zurich, 1967.

(6). D. В. Freilierr von Neugardt. Des Schicksals Fuegung. Wien-Munchen, 1926.

(7). Die Welt, N 157 (9.VII).1968

(8) "Die Welt", No 157 (9. VII). 1968.

(9) "Bunte Illustrierte", No 12 (17. III).1965

(10) Имеются в виду сделанные Красновым в Новочеркасске в мае-июне 1918 года публичные заявления о том, что конечной целью "белого движения" и германской поддержки этого движения является монархическая реставрация в России. - Авт.

(11) Часть предоставленных Рицлером документов Соколов впоследствии опубликовал в своей книге, изданной в Германии. По содержанию они совпадают с депешей Кюльмана, которую, согласно рейхенгальским запискам Нейгардта, зачитал ему и Будбергу в здании германского посольства в Москве фон Мирбах.

(12) Н. А. Соколов. Убийство царской семьи. Изд-во "Слово". Берлин. 1925

(13) "Bunte Illustrierte", N 10(3.III). 1965.

(14) Anna Wyrubowa. Glanz und Untergagng der Romanoffs, Wien, 1927

(15) Dr. Jacques Otto Grezer. 50 Jahre Brest-Litowsk. "Blatter fur deutsche und Internationale Politik". Koln, Marz 1968, Heft 3, s.226-228

(16) Он перешел голландскую границу вечером 10 ноября. Прибыв к замку Амеронген своего приятеля графа Бентиннека, въехал в ворота и простуженным голосом сказал вышедшему навстречу хозяину: "А теперь я с удовольствием отведал бы, наконец, чашку настоящего английского чая". "Так завершилась 500-летняя история дома Гогенцоллернов". - Paul Sethe."Ich habe es nicht gewollt" (Der Kaiser hatte Angst vor dem Krieg), "Stern", N 31 (2.III).1964

(17) В июне 1940 года бывший кайзер послал из Доорна поздравительную телеграмму Гитлеру с выражением "восхищения и благодарности" по поводу взятия вермахтом Парижа.

ЯХТЫ И НОКТЮРНЫ

Царь и кайзер были родственниками. Иногда - собутыльниками. Иногда даже приятелями.

Вот они под хмельком, обнявшись, изображены на фотографии.

Эта поза была и политическим их идеалом. Обходя, по возможности, тот факт, что их державы оказались в противоборствующих коалициях, царь и кайзер вдвоем, без свидетелей, не раз предавались грезам о новом Священном союзе типа меттерниховского. За бокалом вина умственному взору обоих рисовался личный автократический альянс, устойчивый против превратностей общественного развития, способный в любое время обуздать и даже раздавить общего врага-крамолу.

Но меттерниховская идея солидарности монархов была не очень-то действенной и в свое время, в начале XIX века. Тем менее она могла стать реальностью по прошествии почти столетия.

Непреодолимые течения истории растащили августейших сородичей в разные стороны, а потом их с двух противоположных направлений прибило к 1 августа 1914 года, когда они а последний раз обменялись телеграфными посланиями, все еще именуя друг друга "Ники" и "Вилли"...

В последний раз призвали друг друга "одуматься" и "успокоиться"...

Не пожелали успокоиться ни тот, ни другой. Не захотели одуматься ни их генералы, ни дипломаты. Последовал взрыв. Он мог произойти и в другое время, и по другому, не сараевскому поводу: силы, вызвавшие его, были глубинными и неотвратимо действующими, и источники их лежали далеко за пределами личной воли двух свояков.

И все же фамильные связи Романовых и Гогенцоллернов никогда не порывались до конца даже в период самых острых межгосударственных конфликтов, возникавших из путаницы империалистических противоречий; эти связи на какое-то время могли быть лишь ослаблены.

Даже после того как царская Россия окончательно впряглась в колесницу Антанты, при дворе продолжала свою неутомимую работу пронемецкая партия, тем более влиятельная и живучая, что ее патроном выступила царица - бывшая гессенская принцесса, ухитрившаяся за двадцать три года жизни в России почти не обрусеть.

Эта группа, впоследствии получившая подкрепление в лице Распутина, упорно отстаивала принцип жизненной взаимозависимости двух династий. Пронемецкая партия внушала царю, что лучше всего гарантирует его личные интересы ориентация на единение с рейхом, вступление в некое русско-германское общество взаимного страхования от грозящей революции.

Получалось в известном смысле так, что Романовы, интригуя против своей немецкой родни, в то же время за нее цеплялись; рейх был для них и внешнеполитическим противником, и фамильным якорем спасения; участвуя в антантовских кампаниях против кайзера, Романовы при первых же признаках личной опасности готовы были сомкнуться с ним через головы и своих, и его союзников.

Параллельно двум империалистическим блокам, вставшим друг против друга с оружием в руках, действовал негласный русско-германский династический блок, базировавшийся на принципе: один попал в беду - другой выручает.

Не случайно кумиром российской черной сотни наряду с собственным монархом оказался к 1905 году и Вильгельм II. К нему в трудные минуты обращали свои взоры погромщики как из полицейско-жандармских инстанций, так и из пресловутого "Союза русского народа". Руководство и филиалы последнего (киевский, харьковский, тамбовский, кишиневский, елисаветградский) в 1905-1907 гг. неоднократно обращались к кайзеру с призывами о поддержке, с приветственными посланиями.

Рекорд пресмыкательства побила киевская организация "СРН", пославшая Вильгельму (за подписью Юзефовича) телеграмму с выражением "беспредельных чувств благоговения и коленопреклонения".

То, что негласный династический блок существовал, подтверждает сегодня и западногерманская публицистика в лице таких своих представителей, как, например, С. Хаффнер. Он отмечает, что "обе династии даже в периоды войн продолжали составлять некую общность частных интересов. То было все перекрывающее единство монархических кланов перед лицом революции, которая и Романовым, и Гогенцоллернам представлялась одинаково смертельным врагом" (1). Этим взаимным тяготением, по Хаффнеру, был вызван к жизни тот "старинный изысканный царистско-кайзеровский международный клуб, члены которого, даже ведя борьбу между собой, всегда оставляли в своей среде место для известной солидарности".