Два узла на полотенце - Страница 19

— Позавчера просил пятьдесят, — сказал он. — Но цены растут.

— На сколько же они выросли?

— На двадцать пять минимум.

— Столько вам за эту мазню никто не даст.

— Наши не дадут. Но можно найти подходящего клиента.

— Иностранца? Так у нас с ними контакта нет. И вам его не рекомендую. По исправительной колонии скучаете?

— Поставлю условие: не валютой.

— Кому вы будете ставить условия? Если не возьму я, вы никого не найдете. И учтите. Вам еще придется выплатить двадцать процентов комиссионных.

— Кому?

Корольков показал на соседей:

— Вот им. Полагаю, что они не из любви к вам покупателя подыскивали.

— С какой стати я буду с ними делиться?

— Заставят.

Андрей все еще держал икону в руках. Положил на стол. Задумался.

— Хорошо, — сказал он. — Комиссионные вы сами им выплатите.

— Ладно. Мы не на рынке.

Корольков, даже не взглянув на икону, положил ее в правый ящик стола. В последний раз блеснул солнечный лик Христа. На фоне всеобщего молчания открыл ящик, полный пятидесятирублевых купюр.

— Считайте.

Андрею было неловко считать у всех на глазах банковские тысячные упаковки. А Корольков, усмешливо наблюдая за ним, добавил:

— Без ошибки. Вчера ровно пятьдесят с текущего счета снял. Ваш «атташе-кейс» не запирается? Так заприте.

Не отвечая, Востоков сложил все банковские упаковки в свою «дипломатку», застегнул ее и встал из-за стола.

— Я ваш «Москвич» возьму. Оставлю у подъезда. А вы с Климовичем доберетесь.

И ни с кем не простившись, вышел.

— Сколько ты в действительности снял с текущего счета? — спросил Одинцов у Королькова.

— Шестьдесят. Десятку для вас. Делитесь дома. И без скандалов…

— Удвоишь при перепродаже? — спросил Одинцов.

— Мое дело. В чужом кармане выручку не подсчитывай. Гуд бай, фарцовщики.

На терраске их ждали три «С»: Сербин, Саблин, Симонов.

— К машине, граждане. Вы к фургончику. Вы, Король, не забудьте икону. А Востоков отдельно поедет. В одиночестве.

— На этом и разрешите закончить, товарищ генерал, — заключил Сербин. — Все версии отработаны. Спекулянты задержаны. А икону пока возьмет Саблин. Она еще нужна ему.

— Хорошо поработал?

— Отлично.

— А не будете возражать, если мы отзовем его к нам из области?

— Буду рад.

— Одна помеха, товарищ генерал, — сказал Саблин. — Разрешите?

— Слушаю.

— Во-первых, Князев меня не отпустит, а, во-вторых, мне грустно уходить от подполковника.

— Здесь у вас будет уже полковник. И если Князев вас ценит, он не будет мешать вам расти. А пока возвращайтесь домой, доводите дело до конца. Успеха вам.

Князев вышел из-за стола. Прошелся по кабинету, обнял Саблина за плечи:

— С приездом.

— Спасибо. Как тут без меня?

— Вчера сознался Михеев.

Это была удача, которая меняла исход всего дела: теперь Востокову трудно будет устоять.

— Сопротивлялся?

— Не очень. Как узнал, что «сокровище» у нас и что это не золото и драгоценности, а «всего-навсего иконка паршивая» — его слова, — так веришь ли, заплакал. Это, по-моему, и сыграло главную роль. А потом признался во всем. Топит подельника почем зря.

— Значит, с очной ставки и начнем…

Катерина уже не плакала, просто терла сухим кулаком по воспаленным от слез и бессонницы глазам и не могла отвести их от мужа. Тот уже успокоился.

Саблин внимательно следил за Востоковым. Тот сидел хмурый, безмолвный, поджав тонкие, злые губы. На что он надеется, взвешивал его судебные шансы Саблин. Даже если бы не существовало признания Михеева, приговор Востокову уже вынес бы сам Прохор из Городца. Ведь не торгуясь и не раздумывая, снял Корольков шестьдесят тысяч рублей со своего текущего счета. Он просто знал, что играет наверняка.

Что еще есть против Востокова? Слова свидетельницы, слышавшей разговор о «сокровище». Показания Лысого, кому сгоряча открылся Андрей. Лысый станет топить всех: ох как не хочет он быть замаранным в перепродаже краденых ценностей!.. Сейчас у москвичей уже лежит акт экспертизы: цены «Спасу» нет, Третьяковка подтвердила.

Нет, есть цена, думал Саблин, и высокая: увидят работу Прохора из Городца люди, займет она свое законное место в экспозиции.

Два узла на белом полотенце…

Саблин усмехнулся: два узла в деле. Один — сама икона. Другой — Востоков. Распутаны они, хотя и вязали их накрепко.