Два условия счастливого брака - Страница 5

— Над твоей головой только что пролетела тропическая птица с белым хвостом.

— Какая жалость!

Она ненавидела эту насмешку в его голосе.

На самом деле ни о чем он не сожалел — ни об упущенной птице, ни об ушедшей жене, ни о том, что привел ее в полнейшее смятение.

За ужином Брэнт ел цыпленка и манговое мороженое с таким видом, как будто жевал картон, и пытался разговаривать с Карен. Роуэн сидела на другом конце стола, смеясь и болтая с Мэй и Пэг. Она казалась беззаботной и уверенной в себе. У Брэнта разболелась голова. Будет ли это трусостью, если он вернется в Торонто? Или это будет благоразумным поступком? После ужина группа разбрелась кто куда. До шести утра все были свободны, а затем предстоял перелет к следующему острову.

Роуэн ушла в свою комнату. Брэнт обнаружил, что стоит у ее дверей. Не задумываясь над тем, что делает, Брэнт постучал и, имитируя бас Стива, сказал: «У вас нет аспирина? У Натали очень болит голова».

— Одну секунду, — отозвалась Роуэн. Дверь открылась, и в то самое мгновенье, когда ее глаза расширились от удивления, Брэнт поставил ногу в дверной проем. Роуэн возмущенно прошипела:

— Убирайся вон, Брэнт!

Но он уже протиснулся внутрь и закрыл за собой дверь.

Роуэн стояла перед ним босая, две верхние пуговицы ее рубашки были расстегнуты. Она была великолепна: матово-белая кожа, пышные волосы пылают подобно яркому костру.

— Уходи и оставь меня. Ты очень хорошо умеешь это делать.

— Ради Бога, Роуэн, не вороши прошлое!

— Мне противна твоя ложь, твои увертки... Хотя чего еще можно ожидать от такого человека, как ты!

Брэнт не выдержал. Переполненный нахлынувшими на него чувствами, он сказал:

— Я не уйду, пока ты не согласишься уделить мне пять минут.

— Я не уделю тебе даже десяти секунд!

— Не будем же мы притворяться целых две недели. Я проделал этот путь не для того, чтобы любоваться парой старых голубей.

Роуэн разозлилась на себя. Ведь она решила быть сдержанной, холодной, максимально скрывать свои чувства. Пока у нее это не очень хорошо получалось. Намеренно понизив голос, Роуэн сказала:

— Так поделись, для чего ты приехал сюда, Брэнт?

Он пристально посмотрел на нее. Для чего он приехал?

Он и сам не понял, что заставило его произнести эти слова:

— Потому что я хотел увидеть тебя.

— Ты меня увидел, — совершенно безразличным голосом отозвалась Роуэн. — Теперь можешь возвращаться в Торонто. Или в любое другое место земного шара, о котором ты потом сможешь написать. Куда угодно, лишь бы подальше от меня.

— Я больше ничего для тебя не значу?

Роуэн прикрыла глаза.

— Если ты хочешь знать, смогу ли я когда-нибудь забыть тебя, то я отвечу: нет. Обида, причиненная тобой, слишком глубока. Если ты хочешь знать, хочу ли я возобновить отношения с тобой, — мой ответ тот же по той же причине.

— Ты изменилась.

— Хочу надеяться, что это так.

— Я сказал это не как комплимент. Прежде ты никогда не была такой ершистой.

— В этом ты виноват.

— И никогда не была стервой.

— Я бы могла поспорить с этим. Но мне не хочется тебе ничего объяснять, и вообще, нам не о чем говорить. — Роуэн резко провела рукой по волосам и глубоко вздохнула, чтобы скрыть свое волнение. — Это действительно глупо — сейчас обмениваться оскорблениями. Сегодня был трудный день, я устала и хочу спать. Я скажу тебе только одно: я совершила ошибку, когда согласилась выйти за тебя замуж. Эта ошибка обошлась мне слишком дорого. Теперь я, наконец, освободилась от прошлого. Самое лучшее, что ты можешь сделать, — на первом же самолете вернуться в Торонто и не вспоминать о моем существовании.

Каждое ее слово больно ударяло его. Неужели она действительно так изменилась? И что еще более горько — неужели в этом, как она сказала, виноват он?

Роуэн подняла телефонную трубку.

— Я даю тебе десять секунд, а потом вызываю администратора.

— Действуй, — протянул Брэнт с нарочитой медлительностью. — Пусть все узнают, что я твой бывший муж. Я расскажу об этом Натали, после чего, уверен, она оповестит об этом всю группу.

— Ты не сделаешь этого!

Лицо Брэнта расплылось в улыбке.

— Я всегда предпочитал нечестную борьбу, разве ты забыла?

— Брэнт, не делай этого. Ты еще больше все усложнишь.

— Если верить тебе, то хуже уже быть не может.

Она глубоко вздохнула и сказала твердо:

— Что мне тебе сказать? Я все еще помню то время, когда мы были счастливы. И когда ты вот так врываешься в мою комнату и собираешься выставить на всеобщее обозрение мою личную жизнь, я начинаю сомневаться, был ли ты вообще когда-нибудь таким, каким я тебя любила. Не создавай мне новых проблем, Брэнт. Пожалуйста.

В голосе Роуэн зазвучали прежние знакомые интонации. Потрясенный, он пробормотал:

— У тебя есть кто-нибудь?

— Нет, — ответила она спокойно. — Но я хочу, чтобы был.

Облегчение и досада боролись в душе Брэнта: он никогда не собирался задавать ей этот вопрос. Куда делась его осмотрительность, его удивительное умение контролировать разговор и получать от собеседника даже ту информацию, которую тот и не собирался ему раскрывать?

Позволить женщине взять над собой верх? И он, Брэнт Кертис, это допустит?

— Один поцелуй. В память о прошлом.

На ее лице появился испуг. Она схватила телефон и закричала:

— Еще один шаг, и я сообщу всем, что ты — всемирно известный журналист Майкл Бартон.

«Майкл Бартон» — был псевдоним Брэнта, и только горстка людей знала, что Брэнт Кертис и Майкл Бартон — один и тот же человек. Это была тайна, которая помогала ему, Брэнту Кертису, в качестве квалифицированного специалиста по ведению переговоров, свободно въезжать в любую страну, которую ему предстояло изучить.

Было совершенно ясно, что она не шутит.

— Что с тобой, Роуэн? Боишься, что поцелуй закончится в постели?

— Посмотри в словаре, что означает слово «развод». Даже если бы ты остался последним мужчиной на земле, я бы не легла с тобой в постель.

— Неудачный штамп, дорогая.

Роуэн с трудом удержалась, чтобы не швырнуть в него телефон.

— Что ж, бывает, что и штампы годятся!

— Но почему ты так непреклонна? Кого ты пытаешься убедить?

— Единственного человека в мире, который никогда не позволял мне хоть в чем-то его убедить.

Она сказала это с неожиданной горечью. Брэнт понял, что она действительно так думала.

Он зарабатывал на жизнь — в высшей степени обеспеченную жизнь — словами. Но сейчас он не мог найти нужных слов для женщины, которая когда-то была его женой.

Роуэн тихо сказала:

— Брэнт, мне нужно работать по пятнадцать часов в день всю поездку. Я должна немного поспать.

— Да... Извини... — Брэнт направился к двери.

За что он извинялся? За то, что вломился в ее комнату? Или за то, что принес ей столько разочарований? Действительно ли он так виноват?

Вместо того чтобы отправиться к себе в комнату, Брэнт вышел на улицу и побрел в сторону от гостиницы. Недалеко от дороги он заметил бар. Он заказал двойную порцию рома в надежде, что алкоголь поможет ему заснуть и не позволит сентиментальным воспоминаниям разбередить душу.

Дрожащей рукой Роуэн защелкнула замок и плотно сдвинула шторы. Надев шелковую ночную рубашку, она легла в постель.

Что случилось бы, если бы Брэнт поцеловал ее? Был бы он сейчас рядом с ней, заставляя ее тело исходить страстью, как только умел он один? Она старалась не давать воли опасным мыслям. Она не позволила себя поцеловать. Ей удалось удержать ситуацию под контролем, и в некотором отношении это было для нее в новинку.

Роуэн была довольна собой. Со смутной надеждой она подумала, что, может быть, эта встреча с Брэнтом будет не бесполезной для нее. Обстоятельства давали ей возможность окончательно распрощаться с призраками прошлого. Если бы ей удалось в ближайшие две недели полностью отгородиться от Брэнта, то, вернувшись домой, она была бы окончательно свободна от него.