Два полцарства - Страница 5

Дмитрий поставил поднос прямо на пол и тоже последовал за ним. Я только к этому моменту немного отмерла и зачем-то рванула к нему, спрашивая:

– Он же пошутил? Скажите, пожалуйста, он же пошутил, что собирается меня насиловать и… всем своим людям… и…

Дима остановился и посмотрел на меня.

– Скорее всего пошутил. Реально думаешь, что ему девок любой степени элитности мало, чтобы какую-то через силу трахать, пока она будет визжать и царапаться? Хотя ты симпатичная – может, и не пошутил. Расслабься и не нагнетай: зачем напрягаться, если можно не напрягаться? Время покажет, царевна, если сама никого злить не станешь и твой папаша тебя хоть немного любит. Совсем легко ты не отделаешься, но можешь остаться почти целой.

И вышел за дверь, не забыв запереть замок. Дмитрий моложе своего шефа лет на пять, он суше и тоньше, но производит странное впечатление какой-то скрытой угрозы, его ненормальное спокойствие и некоторые фразы наталкивали на эту мысль. Если Егора стоит бояться, то этого нужно бояться в три раза сильнее.

Неприятности сыпались одна за другой. Будто бы злой судьбе было недостаточно малюсенькой проблемы с похищением. Я держалась из последних сил, старалась не раскисать и не поддаваться депрессии, но уже казалось, что обстоятельства меня испытывают на прочность – и никто на моем месте долго такой проверки не выдержал бы.

После мучительного дня, жутких разговоров, дающих пищу для еще более жутких прогнозов, и почти бессонной ночи на голом матрасе меня ждал новый сюрприз. Дмитрий вошел на этот раз без подноса, скривился, глянув на ведро в углу, и молча махнул рукой, приглашая на выход. Я уже понимала, что меня переселяют в другие условия, как вчера и было оговорено, потому и засеменила вслед за ним, успевая осматриваться.

Коридор, дорогая отделка, лестница на этаж выше, как я и предполагала. Но меня вели к двери на этом же этаже, только в другом крыле. Никакой охраны или других людей я не увидела, то есть меня просто запирали на ключ и оставляли. Видимо, не опасались того, что я умею выносить пинком двери или вскрывать замки. Правильно не опасались… Однако отсутствие охраны я про себя отметила и намеревалась обдумать этот факт позже. А пока предстояли вопросы более стыдные:

– Дмитрий! – позвала я его. – Я могу к вам так обращаться?

– Можешь, – он ответил не оборачиваясь. – Мне вообще плевать, как ты ко мне будешь обращаться. Потому и не выкай, это звучит особенно нелепо.

Его холодный ответ оказался неожиданно уместным на фоне того, о чем я собиралась говорить:

– Дмитрий, у меня к вам… У меня к тебе есть просьба. Видишь ли…

Я осеклась, поскольку он остановился и толкнул дверь, широко махнул рукой приглашающим жестом, пропуская меня внутрь. Я бегло осмотрелась: здесь действительно было намного уютнее, какая-то изящная мебель, кровать, дверь в ванную. И решетки на окнах. Сомневаюсь, что они еще вчера были в гостевой комнате. Хотя откуда мне знать, как здесь к гостям относятся? Я обернулась к мужчине, вошедшему за мной следом и приподнятой светлой бровью обозначающего, что ждет продолжения.

Я невольно начала краснеть, но говорила, глядя в пол:

– У меня начались женские дни, Дмитрий. Мне нужны… средства гигиены или хоть какая-нибудь тряпка… Вы… ты должен понимать.

Наверное, он понимал, просто ему было перпендикулярно. Отчетливо говорила об этом бровь, которая так и не изменила своего положения.

– М-да. Не сексуально. Егор тебя так напугал, что ты решила на уровне физиологии отпугнуть от себя всех приматов мужского пола? Поздравляю, тебе удалось. Сейчас как представлю себя бегающим по магазинам в поисках тампонов для Камелинской дочки – либидо пол готово пробить, зато смех разбирает. Нет, родная, на подобную работу я не нанимался.

Произнесено это было на одной ноте без капли упомянутого смеха, а я едва сдержала всплеск раздражения: уж точно не следует еще и злить его, а голос прозвучал сдавленно, хотя бы от того, что мне приходилось говорить это вслух:

– Я еще меньше в восторге. Особенно от того, что приходится это объяснять. Будто мне и так мало досталось.

Он уже улыбался, смущая этим меня еще сильнее. У него на самом деле живая мимика, мгновенное переключение между полным равнодушием и веселой вовлеченностью. Быть может, просто равнодушие мнимое?

– А пока тебе ничего не досталось, царевна. Достанется еще, это как пить дать, так что прибереги потенциал истерик для более подходящего момента.

Сказав это, развернулся и ушел. Я только после этого разрешила себе сжать кулаки и провыть сквозь сжатые зубы, проклиная на этот раз саму себя. Могла бы и догадаться, что со мной здесь цацкаться не станут, зачем лишний раз унижалась? Побежала в ванную, придумала хоть какой-то способ выкрутиться. Нашла там рулон туалетной бумаги и кусок мыла. Шорты от пижамы пришлось отстирывать и вешать для просушки там же. В комнате почти не было вещей – вероятно, ничего специально не оставили, чтобы я не могла навредить себе или кому-то из похитителей. Остановила очередную волну слезливости, помылась, уместила сложенную бумагу в трусики и буквально заставила себя порадоваться: в предыдущей каморке все было бы намного хуже и позорнее. Здесь вон хоть как-то… и кровать имеется, без постельного белья и одеяла, но это уже намного удобнее, чем голый матрас на полу. Улеглась, поджала коленки под живот и тихо, тихо заскулила, утешая или развлекая себя этим звуком.

Про завтрак и про то, что голодом меня морить не собираются, я вспомнила лишь в тот момент, когда дверь вновь открылась. Дмитрий вошел и поставил на тумбу поднос. На этот раз на тарелке лежала пара булок, а рядом стакан. Мой надзиратель выпрямился и бросил на кровать рядом со мной мягкую пачку с прокладками. Я вздрогнула от удивления, заставила себя сесть и выдавить:

– Спасибо.

– Вот за это ты мне стопудово останешься должна, – отозвался он. – Сама антисекс, и меня таким же делаешь. Ешь быстрее, я потом заберу посуду.

– Чтобы я заточку из железной миски не смастерила? – съязвила я и пересела на табурет к тумбе.

Пыталась не думать о том, в каком виде нахожусь, ведь даже шорты пришлось оставить в ванной. Меня почти ощутимо тошнило от стыда и его присутствия. Дмитрий проследил за моим движением, а потом завалился на кровать. Улегся на спину и подложил руку под голову. Я ела булки, запивала молоком и поглядывала в его сторону, заочно благодаря хотя бы за то, что не пялится.

Он говорил задумчиво, будто бы сам с собой рассуждал, хотя и обращался ко мне:

– Где же мы прокололись, Ангелина Викторовна? Тебя нет больше суток, но твой отец не орет под нашими воротами, не рвет на себе волосы и не собирает армию. Если наши люди не ошибаются, он даже со своего курорта еще не вылетел. Продолжает наслаждаться медовым месяцем. Не объяснишь такую странность? Или ему все-таки никто не доложил о произошедшем? Что же это за охранник, который первым же делом не оповестил шефа?

Я едва не подавилась булкой, закашлялась. Но за несколько секунд поняла, что этот поворот и можно использовать в свою пользу. Или хотя бы для того, чтобы прощупать почву:

– Меня это тоже удивляет, Дима, – мне очень не хотелось называть негодяя по имени, но я где-то читала, что так проще расположить к себе человека – а мне жизненно важно было его к себе расположить. – Я вообще боюсь, что отец не станет платить за меня выкуп. Он меня в свои дела не посвящал, я без понятия, что произошло между ним и Егором Александровичем. И у нас с ним не настолько теплые отношения, чтобы предсказать его реакцию на ваши требования…

Он скосил на меня взгляд и только по прищуру можно было догадаться, что он мгновенно сосредоточился:

– Продолжай.

Я кивнула. Вдруг даже задышалось легче, когда хоть какой-то план оформился:

– Конечно, перед своими друзьями и бизнес-партнерами он ведет себя иначе, вот все и думают, что он пылинки с меня сдувает. Я вообще не надеюсь, что он заплатит за меня хоть копейку. Я не сын, как видишь, то есть не предел мечтаний человека с такой индустрией. И если он даже выкуп не заплатит, то можешь себе представить, как сильно опечалит его моя смерть. Расстроится он, возможно, но не до такой степени, чтобы волосы на себе рвать.