Два крепких орешка для Золушки - Страница 1

В первый момент я просто не поняла, что случилось. Мысленно прикидывала, какую сумму из моего кошелька позволительно истратить в питомнике на приобретение саженцев и цветочной рассады. Так, чтобы спокойненько дожить до зарплаты, не залезая в заначку. Хотя бы на этот раз. Задача не из легких, ибо я не помнила итоговый остаток денежных средств в кошельке после недавнего похода в универсам. Сборы в дорогу были вынужденными и слишком поспешными. Большой удачей считала уже то, что удалось не забыть дома сумку с деньгами. Кажется, я бросила ее на заднее сиденье…

Женщина буквально выползла на обочину из придорожной канавы, принарядившейся в легкий наряд из нежно-зеленых кустов. Встав на колени, пару раз качнулась и тут же ткнулась головой в грязную лужу — плачевный результат недавно прошедшего ливня. Угрозы захлебнуться не было, женщина медленно и удачно свалилась левой стороной на прибрежную полосу. Не то чтобы совсем на сушу (грязь все-таки), но и не в воду. Я успела за нее порадоваться. Опасная вылазка хоть и вышла ей боком, но в хорошем смысле. Будь я на ее месте, непременно бы ударила лицом в грязь.

Плавно притормозив, Наташка остановила машину метрах в пяти от женщины и бодро проорала в открытое окно:

— Ну и как водичка?!

Ответа мы не дождались. Моего соображения хватило, чтобы осознать — женщина, частично пристроившаяся в луже, делает большую ошибку. После предварительного марш-броска из канавы по-пластунски ей ни за что не отстирать белые брюки и легкую светло-коричневую кофту. Даже с дюжиной флаконов «Ванишей».

— Дурной знак на дороге, хотя на бомжиху не похожа, — с сомнением проронила Наташка, раздумывая, стоит ли вылезать из машины, чтобы познакомиться с женщиной поближе. — Похожа на приличную бабу, нализавшуюся до неприличия. Только непонятно где. Судя по тому, что здесь нет съезда в лес, палаточный городок безлицензионной торговли спиртными напитками рядышком не маскируется.

— Может, ее кто-то по дороге потерял? Случайно выпала, ну и укатилась в кусты. Там тенечек.

— Ну да! Под проливным дождем самое оно, в тенечке.

— Наталья, она очень плохо лежит, еще захлебнется. Надо помочь.

— Я не приучена подбирать все, что плохо лежит. И не уверена, что в моей машине ей будет лежаться лучше, чем на свежем воздухе, у меня чехлы новые. Проснется, умоется, благо вода под носом. Ну или хотя бы глаза продерет. Потом пробежит пару километров до поворота на основную трассу, и нормалёк. Место красивое. Слышишь, птички поют?

— Это воробьи.

— Ну и что, скажешь, они не птички? Это курица не птица, а вот баба в таком состоянии точно — не человек.

И к Ольге опаздываем, а следовательно, и в питомник. Кажется, он до шести работает. Вот невезуха! Вылезай, я одна с ней не справлюсь.

При нашем приближении женщина даже не пошевелилась. Как лежала на боку с поджатыми под себя коленями, так и осталась лежать. Левая сторона лица покоилась в грязи, правая прикрывалась рукой, волосы мокли в луже. Тревожный Наташкин вопрос, не напоминает ли она мне кого-нибудь, я оставила без ответа. Ясное дело — напоминает, только мне срочно потребовалось в этом разубедиться.

В связи с отсутствием подходящих аргументов непрерывно долдонила одно и то же: «Этого не может быть!» Сделала небольшую паузу только тогда, когда осторожно, словно опасаясь разбудить несчастную, отвела безвольную руку от ее лица и тут же выронила от дикого Наташкиного выкрика: «Ольга!!!» Упавшая в воду рука бедняжки организовала небольшой всплеск в успокоившейся было луже, но сама Ольга оставалась неподвижной. Где-то даже и хорошо…

Предоставив подруге высказаться трижды, вернее, проорать хорошо знакомое имя хорошо знакомой женщины, я вновь забубнила: «Этого не может быть». Если очень верить во что-то, обязательно сбудется. Но кошмарное видение не исчезало. Даже несмотря на то что я с силой зажмурилась. Наверное, сама себе не верила или верила, но плохо.

— Ирка! У тебя совесть есть?

— Есть, — оторвалась я от своей скороговорки. — А зачем она тебе?

— Мне она на фигне нужна, своей с избытком хватает. Это тебе самой от нее пинок нужен. Разуй глаза и помоги. Слава богу, Ольга жива! Теперь не угробить бы. Поверхностных повреждений не видно. Вернее, видно, но мне их видеть совсем не хочется. С правой стороны головы у нее какая-то блямба. То ли кровавая шишка, украшенная спутанным комком волос, то ли… Мама дорогая! Не знаю, что с ней. Бли-ин! Знала бы, прихватила с собой болотные сапоги Бориса. Или, на худой конец, ласты.

Я сразу «прозрела» и бесстрашно шагнула в лужу. Только зря. Наташка сказала, что помимо совести надо обладать еще и разумом. В отличие от меня у подруги его имелось с запасом, он-то и указал ей мое место — у Ольгиных ног.

Изрядно вывозившись в грязи, мы с трудом вытащили Ольгу на более-менее приличное место и уложили пластом. Лицом вверх, ноги вытянуты, руки по швам. Только она результата нашего благодеяния не осознавала. На ум пришло выражение: «Жизнь еще теплилась в этом…» Нет, тщедушной Ольгу не назовешь. Стройная женщина, как говорится, все при ней. Приставшая грязь не считается. Просто дышала она как-то странно — поверхностно и прерывисто. Серые глаза с удивительно узкими зрачками смотрели прямо в голубое солнечное окно — небольшой прогал, неожиданно появившийся между серыми тучами. Бестолково суетясь рядом, я несколько раз пыталась избавить Ольгу от солнечного луча, прямой наводкой бившего ей прямо в глаза. Но, похоже, она в этом не очень-то и нуждалась. Зрачки на явное изменение яркости освещения не реагировали должным образом. Цвет ее лица, слишком бледный, тоже был далек от нормы.

— Я подъеду поближе, — оторвалась Наташка от перечня диагнозов, который обсуждала сама с собой. Самый подходящий с натяжкой, как я поняла, — приступ диабета, болезни, которой у Ольги никогда и в помине не было.

В процессе перетягивания и загрузки Ольгуни на заднее сиденье «Шкоды», предусмотрительно застеленное тряпками, приготовленными для саженцев, у меня от натуги оторвалась пуговица на джинсах. Нависла реальная угроза их потерять, о чем я предупредила Наташку, прежде чем отпустить ноги болезной и подхватить уползающие вниз штаны. Своевременное предупреждение мобилизовало резервные силы организма подруги. Могучим рывком она втянула бесчувственное тело внутрь, издав при этом залихватское «Ха!!!».

То ли сотрясение было слишком сильным, то ли у Ольги проснулась совесть, но она пару раз моргнула. Как показалось, обнадеживающе. Только этим все и ограничилось. Совесть у Ольги проснулась раньше сознания и, уяснив это, тут же вернулась в состояние спячки. Наташка запричитала, жалея машину, Ольгу, себя, меня и мои новые джинсы, которые мне явно не стоило сегодня натягивать. Ведущие исключительно растительную жизнь саженцы и цветы в заботах о выживаемости все равно бы их не оценили.

Пока я возилась с несколькими обрывками презентованной подругой веревки, убеждая эти самые обрывки в реальной перспективе достижения невероятной цели земного назначения — стать модным шнурком для джинсов и опорой для сохранения моего имиджа, Наташка пыталась стянуть с Ольги шерстяную кофточку и, как сама вслух предполагала, верхний слой грязи. Хотя бы частично, чтобы не пугать медперсонал ближайшей больницы. А то «умоют руки», прежде чем осмотреть больную.

Наташкино «А-а-а…», вылетевшее из нее при глубоком вдохе, и установившаяся следом тишина напугали меня до потери сознания. Иначе, зачем бы мне развязывать с таким трудом завязанный на концах веревки бантик — завершающей стадии процесса моей ручной работы?

— Ирка! Ей что-то вкололи. Смотри, гематома на руке будьте-нате! Наверное, сопротивлялась, бедняжка, да и колол специалист, скорее всего, хреновый.

Я так и застыла, удерживая руками концы веревки. После особого приглашения подруги, прозвучавшего уже на повышенных тонах, завязала их узлом и подскочила к ней. Наташка, оставив в покое правую руку Ольги, уже задирала левый рукав кофты. Следов от укола там не было.