Два гения и одно злодейство - Страница 8

– Но «Времена» не библейская тематика.

– Ошибаешься. «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки». Цитата из Екклесиаста. Картины должны напоминать…

Полин замолчала, глядя на стены. Володька подошел к ней вплотную и стал смотреть на нее, как врач-психиатр смотрит на безнадежно больного.

– Напоминать о чем? – напомнил он о себе.

Полин повернулась к нему лицом, очнулась. Ответила:

– О ненависти, отчаянии, надежде… о том, что наполняет жизнь.

– Почему одни женщины? Ты, если не ошибаюсь, одинокая, может, приятнее иной раз взглянуть и на мужчину? Или ты ярая феминистка?

– Зачем ты хочешь казаться пошлым?

Точно, есть такой факт. Жизнь научила не распахивать душу настежь.

– Почему одни женщины? – сделал вид, что не расслышал.

– Они дают жизнь, в них заложено созидание… и в то же время разрушение. Убить не просто, особенно женщине. Но случается, она вынуждена избавляться… Страшно. Ты согласен работать?

– Да, – дан твердый ответ.

– Составь список, что нужно для работы. Завтра ты переедешь сюда.

– Для начала мне нужна Библия, почитаем – разберемся. А ты где будешь жить?

– Иногда здесь, если, конечно, не помешаю.

– Наоборот, ты меня вдохновляешь.

Володька признался себе, что сказал правду этой странной женщине, которая неизвестно откуда взялась и представляла собой загадку, если употреблять банальные выражения. Нет, он вовсе не рассчитывал стать «разгадывателем» Полин, просто в тот момент ее почему-то стало жаль. Он почувствовал в ней надлом, хрупкость не только внешнюю, но и внутри.

Обратную дорогу теперь он тайком наблюдал за Полин и пытался угадать, как она поступает в тех или иных ситуациях, придуманных им же. Странно, но Полин не укладывалась в обычные представления. Времени было достаточно разглядеть и оценить ее: красивая, независимая (независимость не выпячивает), умная и… счастлива. Парадокс, но наряду с надломом и едва уловимой печалью Полин счастлива. Последнее определение запутало Володьку, а дискомфорт под черепом русский гений не переносит, поэтому переключился на ветер, пейзаж за окном и сумерки.

Солнце просачивалось в кабинет сквозь жалюзи, а пылинки, обычно невидимые глазу, подмигивали Ставрову. Он был один. Щурился, глядя на микроскопические точки в световых полосах, а напряженная фигура застыла в кресле. Напряжение теперь было всегдашним состоянием Ставрова. С начала мая по нынешний день он находится в том положении, когда стоишь у края пропасти и точно знаешь, что тебя столкнут вниз, но неизвестно когда. Он пережил панику, животный ужас, отчаяние, а последнее время сюда примешалась апатия. Марк Ставров чувствовал себя неудачником и банкротом. Да нет, не в том смысле, что обнищал материально, с этим делом полный порядок, а внутри пусто и зябко. Вошел Леха:

– Босс, Тимур залетел. Звонил и слезно просил помочь.

Ставров некоторое время смотрел на телохранителя, будто сообщение прошло мимо ушей, потом тяжело поднялся:

– Где он?

– В милиции сиротка, вчера взяли с поличным. А я предупреждал…

– Ладно, – отмахнулся Марк, набросил кожаный плащ, проверил карманы.

– Да пусть летит в тюрягу, клептоман паршивый, ему там место. Терпеть не могу всякое жулье, ворье, гнилье.

Тимур неудачно выудил кошелек из дамской сумочки. Вернее, выудил-то удачно, но поторопился, зацепился запонкой за цепочку сумки, потянул. Дамочка – глядь, а кошелек у неизвестного, подняла крик, Тимуру заломили ручонки. В общем, провалился бездарно, как начинающий. Проведя ноченьку в обезьяннике, решил, что казенный дом с жестким спальным местом и контингент клиентов не подходят аристократу от воров. Каких трудов стоило добиться, чтоб позвонить Ставрову! Попал на Леху, тот не упустил возможности покуражиться над несчастьем. Вот не терпит Тимура, а за что?

Ставров переговорил с начальником отдела, Тимур дал подписку о невыезде с громким раскаянием вслух, что подверглось насмешкам со стороны Лехи, и вышел на волю. На пороге отделения милиции схватил Ставрова за руку, с чувством затряс:

– Босс, прими мои искренние…

– …соболезнования, – толкнул его в спину Леха. – Дуй, сиротка, в машину.

Вечерело. Ехали молча по улице, где меньше машин. Тимур на заднем сиденье ерзал, пребывая в думах о предстоящей взбучке и поглядывая с тоской на второго телохранителя рядом – Кешу. Леха рулил, а впереди Ставров смотрел в боковое окно. Неожиданно он глухо произнес:

– Леха, вот он!

Тот скосил глаза в сторону Ставрова.

– Спокойно, босс. Ты уверен? – спросил, не разжимая губ.

– Да, это он, – сказал Марк, завороженно глядя в окно. Рядом с автомобилем со стороны Ставрова ехал мотоциклист в закрытом шлеме. Тимур тоже обратил на него внимание, потому что держался тот очень близко, не обгоняя и не отставая, изредка поворачивал голову в шлеме на Ставрова.

– Проблемы? – ожил второй телохранитель.

– Вроде да, – отозвался Леха.

Он крутанул руль и ударил боком мотоциклиста, но тот удержался на колесах, прибавил газа и вырвался вперед. Сзади завизжали тормоза, видимо, своим маневром Леха помешал кому-то обогнать их. Мотоциклист оглянулся, поднял руку, мол, сворачиваю, и, красиво выполнив поворот, скрылся за углом.

– Дразнит нас, – усмехнулся Леха. – Гаденыш. Готовься, Кеша.

Кеша вынул пистолет, держа у коленей, снял с предохранителя…

– Вы что?! – вжался в сиденье Тимур. – Стрелять будете? Мы так не договаривались! Я не мокрушник! Остановите, я выйду… тут свидетелей полно!

– Закрой клюв! – шикнул Леха. – Марк, пристегнись.

– Его надо сбить, – угрюмо сказал Ставров. – Он мне нужен живым.

– Погоди, босс, не здесь, выберем тихое местечко. – Леха свернул в переулок за мотоциклистом. – Кеша, стрелять будешь по моей команде в колесо. Готов?

– Всегда готов, – пробормотал тот, придвигаясь к окну.

– Не надо, Таран! – взвыл Тимур прямо в ухо Лехе, схватившись за сиденье водителя. – Пришьют групповщину, срок впаяют…

Леха Таран, не глядя, слегка ткнул кулаком в лик Тимура, сиротка упал на сиденье и отключился. Тем временем мотоциклист притормозил – впереди образовалась пробка из нескольких автомобилей. Кеша, пряча ствол, скороговоркой выпалил:

– Подгони ближе, так возьмем. Пулю на него еще тратить.

Он приоткрыл дверцу, приготовившись прыгнуть на дорогу, но мотоциклист, обернувшись и оценив ситуацию, выехал на пешеходный тротуар, лавируя между людьми, объехал затор и скрылся.

– А он пасет тебя, Марк, – сказал Кеша.

– Где я? – простонал Тимур, очнувшись и потирая распухший нос.

– На нарах, – огрызнулся Леха, выруливая из переулка. – Не заткнешься, на больничной койке очутишься.

Тимур дал себе слово не злить Леху, а то и впрямь кости переломает. Он забился в угол, с тревогой перебирая в памяти известные преступные группировки города и вычисляя, в какую из них угодил. А не зря первое впечатление от Ставрова было: палач. Как он это просто сказал: «Его надо сбить. Он мне нужен живым». Вывод: когда будет не нужен, пришьет мотоциклиста, а возможно, и Тимура. Поганая компашка.

Прибыли в офис, к кабинету вели Тимура ну прям как под конвоем: Ставров впереди, Леха и Кеша сзади. Марк расположился за столом, в креслах развалились охранники, а Тимуру предоставили стоячее место посреди кабинета. Поскольку он не выносил театральных пауз, нервно хрустя пальцами, подал голос первый:

– Босс, извини за беспокойство. Натура подкузьмила.

– У тебя есть два выхода, – устало вымолвил Ставров. Еще при первой встрече Тимур составил о нем мнение как о флегматике, эдакий большой-большой флегматик, не способный ни радоваться, ни огорчаться. Мнение не изменилось, но сегодня добавился безотчетный страх перед ним. – Первый: на тебя заводится уголовное дело по факту кражи, и тебя годик-два содержит государство. Второй: я прекращаю дело. Что выбираем?