Два альфонса - Страница 2

- Для встречи с партнером.

- Каким еще партнером? Половым?

- Деловым.

Когда ущемленный интеллектуал начинает ерничать, это выглядит довольно мерзко и несколько фальшиво. И Юрик не был исключением. Как только он оказывался в состоянии дискомфорта, у него мгновенно иссякали джентльменские манеры и улетучивалось чувство юмора. Ведь интеллектуальность не делает человека аристократом. У провинциального интеллигента под пиджаком поповская ряса, а под рясой - купеческая жилка. Юрик по сути был просвещенным мещанином, то есть существом, знающим, как надо себя вести в обществе, чтоб оправдать отсутствие хороших манер. Вместо того чтобы кушать ножом и вилкой, следовало доказать, что думающему человеку вполне достаточно ложки. Юрик знал, что его конек - ловко подвергать сомнению неугодные ему моральные установления или, если надо - тонко обличать отступления от них. Он знал, что обладает достаточными умственным артистизмом и склонностью к демагогии, чтобы всегда одерживать верх. Выбитый из седла, он продолжал верить, что все эти атрибуты все еще с ним, и вел себя соответственно.

- Да не морочь голову! Кто и когда водит деловых партнеров в чужие... кхм... в собственные квартиры? У тебя офиса нет? Он сгорел? Диван там сломался от интенсивных переговоров?

- Последнее ближе, - уклончиво сказала Лилечка.

- Вот как ты теперь зарабатываешь деньги! Докатилась! Раньше торговала только совестью. А теперь уже и телом. Сонечка Мармеладова, блин! Я тебя предупреждал! Я всегда говорил...

И Юрик начал скандалить. Он кричал, топал ногами и читал невероятно нудные нотации про Иону, кита, верблюда и игольное ушко. Однако под давлением фактов и обстоятельств он смирился и согласился уйти на один вечер, посидеть где-нибудь в парке на лавочке. Лилечка надеялась, что он пойдет не на лавочку, а к своей бабе, поплачется, и она заберет его к чертовой маме. Но на самом деле Юрик вовсе не ушел, а спрятался в шкафу.

Лилечка об этом не знала. Она пришла в освобожденную квартиру с намерением сварить новый борщ, кое-что погладить и сложить в чемоданы, чтобы Юрик, когда вернется и начнет демонстративно уходить, не отвлекался на сбор вещей и, не дай Бог, ничего не забыл впопыхах - ни бритву, ни полотенце. А если он появится весь такой хороший и скажет ей, что она вся такая красивая, и что он ее любит, и что он почти нашел себе работу, то у него будут выглаженные вещи и новый борщ.

Но как только она открыла дверь, на нее сверху высыпался пакет геркулеса. Этого оказалось достаточно, чтобы Лилечка упала, больно подвернув ногу - пол был намазан чем-то скользким. Ее респектабельный брючный костюм оказался испорчен. Бедная женщина хотела войти в ванну, чтобы, если возможно, привести себя в порядок, но как только она включила свет, внутри раздался взрыв. Эрудит Юрик вычитал этот рецепт в "Пособии начинающего анархиста": берется лампочка, накачивается керосином и ввинчивается в патрон в месте предполагаемого теракта. Импровизированная бомба срабатывает при нажатии на выключатель. "Боже мой! - подумала Лилечка. - Как сильно он меня любит!". Она осторожно заглянула в комнату - над кроватью на гвозде от картины демонстративно висели грязные кальсоны, с которых стекало на смятую наволочку и характерно пахло что-то желтое.

Партизанскими перебежками она добралась до шкафа, чтобы взять что-нибудь из своей старой одежды, раскрыла дверцы и обнаружила Юрика - он выпучил глаза и вжал голову, как шкодный кот, извлекаемый с помощью швабры из-под укромного кресла.

- Привет, - скромно поздоровался он.

- Привет, - ответила Лилечка.

- Ты одна?

- Да, конечно.

- Жалко! Я б ему показал! Только не садись на кровать, она заминирована, а потом провалится в воду. Нет! И в кресло не надо! Там скрепки!

Можно осудить бедняжку за недостаток характера, но в этот момент Лилечка поняла, что независимо ото всех норм морали, она просто не сможет сделать так, чтобы Юрик ушел. Ну, не дано ей это от Бога! А если чего-то не можешь, то, как говорил один хороший человек (он уже умер), не надо и хотеть. Поэтому, как ни жаль, ей следует попытаться выгнать ни в чем не повинного душку Юрчика тем же манером, который так плохо удался с интеллектуалом Юриком.

* * *

На предложение освободить квартиру на один вечер, Юрчик отреагировал с пониманием и нарочитым энтузиазмом. Он спросил только, когда ему можно вернуться и сколько будет народу. "Два человека, включая меня", - подло дезинформировала ребенка Лилечка. "Хорошо, я понял", - сказал Юрчик, профессионально показав весь ассортимент своих свежих щенячьих зубов, и в глазах у него замелькали светлые идеи. Лилечке уже и самой не терпелось узнать, что это за идеи и чем они обернутся в реальности.

На следующий день она оделась попроще и приготовилась к опасной вылазке. Открывая дверь, она не стала сразу заходить в холл, а сперва аккуратно заглянула, не висит ли что-нибудь над входом и не прислонена ли сбоку швабра. Ничего такого не было. Наоборот, из комнаты доносилось старушечье кряхтение Бритни Спирс, а из кухни пахло праздничными кушаньями. Повсюду стояли изысканные сушеные икебаны и посреди холла лежал незнакомый пушистый ковер. Лилечка поняла, что все эти вещи взяты на время, возвращать их придется в целости и сохранности, так что никаких взрывов и падений не предвидится. Поэтому она смело, хотя и с некоторой напряженной плавностью, вошла в комнату. Комната была убрана для интимной вечеринки, журнальный столик сервирован хрусталем, а на диване лежала девица в прозрачных алых шароварах и сверкала блестками, как лавсановая елка. Взгляд у нее был наглый, а все тело хорошо зашпаклевано и щедро наштукатурено. Трезвый человек никогда не назвал бы ее красивой, потому что лицо у нее было уж очень топорным. Однако лицо на голом теле занимает слишком мало места, чтобы это имело значение для мужчин. Поэтому человек, выпивший двести граммов водки для храбрости, несомненно, увидел бы в ней восточную принцессу, да еще без трусов.

Итак, девица нагло вперилась в Лилечку, а Лилечка на какое-то время потеряла дар речи. Она не знала, какую из теснящихся в голове реплик следует озвучить. Молчание нарушил вошедший в комнату Юрчик. Он был одет в костюм длиннохвостого леопарда с нарисованными над губой кошачьими усиками, а в руках держал поднос с глинтвейном.

- Что здесь происходит? - простонала бедная женщина, интуитивно пододвинувшись задом к креслу, чтобы немедленно рухнуть в его плюшевые объятия.

- Не понял! А где твой друг? Глинтвейн же стынет! - забеспокоился Юрчик.

- Какой друг?? Ты что, с ума сошел? Кто это такая?

При последней реплике девица сморгнула глазами, как охотничий ястреб.

- Мы хотели ему показать, что ты - самая лучшая женщина на свете, и все у тебя дома самое клевое, и по высшему разряду, и ничего такого у него за жизнь не будет! И что с меня есть вообще какая-то польза... Я не могу больше сидеть у тебя на шее.

Лилечка молча слушала.

- ... А это Женюха. Мы с ней номер делаем... То есть, не тот номер, ты не думай, со стриптизом я завязал, просто танцевальный номер. Нам нужно... для капустника... в колледже...на зачет по дефиле...

Девица опять сморгнула, как ястреб, и снисходительно улыбнулась. У нее была крепкая спортивная фигура и резкий животный запах. Лилечка ее осматривала, как в частном зверинце, а та привычно позволяла себя осматривать - сколько угодно. При этом было очевидно, что Женюха и Юрчик хорошо чувствуют друг друга: неосознанно переглядываются и принимают синхронные позы.

- Допустим, - наконец заговорила Лилечка. - Мой друг должен был осознать. Ковер, икебаны из палок и таранки, ужин из сплошных специй, дискотечная музыка. Не сомневаюсь, что все это актуально в моем возрасте. Но почему ты решил, что здесь нужна профессиональная женщина? Я не понимаю, объясни мне, глупой!

- Тогда и ты объясни мне, глупому, что вы собирались здесь делать, и почему мне нельзя было здесь быть.