Душеспасительная беседа - Страница 1

Антон Сергеевич Макаров, он же Тошка, ученик второго класса одной из столичных школ, однажды выступил по телевизору.

Попал Тошка на голубой экран вот как: передача, в которой он участвовал, была посвящена династии Макаровых — рабочих-металлистов, возглавлял династию на экране прадед Тошки Иван Сергеевич, суровый на вид, жердистый, белоголовый и бровастый старик, — Тошка звал его «сверхдедом», — а замыкал он, Тошка.

Всего в передаче было занято тринадцать Макаровых. Мужья и жены. Рабочие, инженеры, научные работники. А из детей взяли в студий одного Тошку, как самого бойкого и смышленого.

После того, как все взрослые Макаровы высказались, женщина-диктор обратилась со своей покорившей сердца миллионов зрителей обаятельной улыбкой к Тошке, сидевшему за столом прямо, по струнке, рядом со сверхдедом, и сказала:

— А теперь послушаем, что нам скажет наследный принц династии Макаровых Тоша Макаров. Как обстоят твои школьные дела, Тоша Макаров?

Тошка бойко отрапортовал:

- Нормально!

И тут вдруг бес дернул за язык сверхдеда Ивана Сергеевича, и он брякнул не по сценарию:

— А тройку по географии куда подевал?

Тошка смутился, замялся, но лишь на секунду, а может, и на полсекунды, и с той же бойкостью ответил сверхдеду:

— Я ее исправлю на пятерочку... в ближайшее время.

— Вот когда исправишь, тогда и докладывай народу, что, дескать, дела мои в школе обстоят нормально! — ворчливо сказал сверхдед Макаров, и все одиннадцать других Макаровых рассмеялись.

Передача имела успех, и многие считали, что успеху ее в большой мере способствовал Тоша Макаров.

Однако после этой передачи школьная жизнь Тошки несколько осложнилась. Ученики второго класса, Тошкины товарищи, решили (и, видимо, основания у них к этому были), что Тошка Макаров «зазнался», «задрал нос» и на всех в классе смотрит свысока.

Возникшая напряженность разрешилась большой дракой между Тошкой и его другом, вернее сказать — бывшим другом Петей Солонкиным. Петя Солонкин назвал Тошку «наследным шприцем», за что и получил от Тошки хлесткий удар тряпкой для стирания мела с классной доски по голове. Драка кончилась не в пользу Тошки, Петя Солонкин основательно расквасил «наследному шприцу» нос, и классная руководительница Аглая Георгиевна, разобравшись в причинах и мотивах драки, вызвала на беседу в школу Тошкину мать — Надежду Петровну, младшего научного сотрудника одного гуманитарного института.

В тот же вечер, очень встревоженная тем, что она узнала в школе, Надежда Петровна, миниатюрная женщина в больших, как окна, квадратных роговых очках, делавших ее курносое, простенькое лицо значительным и очень строгим, рассказала обо всем мужу Сергею Сергеевичу Макарову — добродушному здоровяку, заводскому инженеру. Он тревогу жены не понял и не принял:

— Подумаешь, событие — подрался! Мальчишки всегда дерутся, как собаки или коты. На то они и мальчишки!

— Нет, нет, Сергей, — стояла на своем Надежда Петровна, — это гораздо серьезней, чем ты думаешь. Мне не нравится эта червоточинка в характере Антона. Парень уверовал в свою исключительность, и это может привести его сначала к отрыву от коллектива, а потом и на край пропасти...

— Ну зачем же так преувеличивать!

— Я не преувеличиваю, а смотрю в корень, а ты... все по верхам, по верхам! А главное — у меня вот какая мысль появилась: надо попросить Ивана Сергеевича, пусть он тонко, педагогично поговорит с Антоном и внушит ему то, что нужно внушить. Это будет эффективней, чем мой разговор с ним. Для Антона авторитет сверхдеда, к сожалению, выше авторитета родной матери!

— Неплохая мысль! — одобрил идею жены Сергей Сергеевич. — Я договорюсь с дедом, и на днях мы к нему сходим втроем. Пусть он, действительно, проведет с Тошкой душеспасительную беседу. Не помешает!

...Свою душеспасительную беседу Иван Сергеевич вел в присутствии Надежды Петровны, отец, Сергей Сергеевич, ушел на кухню, к сверхбабке, возившейся с пирогами.

Сдвинув в одну линию тяжелые брови — белые мохнатые гусеницы, — сверхдед начал беседу так:

— Дошло до меня, Антон Макаров, что ты в школе у себя хвалишься тем, что ты, дескать, не кто-нибудь, а Макаров!

— Так я же и есть Макаров!..

— Не перебивай меня, — повысил голос сверхдед, — ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню свою мысль. Басни Крылова знаешь?

— Знаю. «Мартышка и очки», «Волк на псарне»... Еще про гусей знаю...

— Читай про гусей!

Тошка посмотрел на потолок, подумал и стал читать басню. Читал он ее с выражением, старался изо всех сил, сверхдед слушал, благосклонно кивал головой. Надежда Петровна тоже вся светилась от материнской гордости. Наконец Тошка назидательно и звонко произнес то, что сказал потомкам гусей, спасших Рим, умный прохожий:

Произнес и замолчал. Смотрел на сверхдеда вопросительно. Иван Сергеевич шевельнул своими белыми гусеницами, разъединив их, ткнул Тошку, стоявшего перед ним навытяжку, железным пальцем в тугой живот и сказал:

— Все тебе тут понятно, гусенок?

— Понятно! — буркнул Тошка.

— То-то! — Сверхдед снова сдвинул брови и сказал: — Но, признаться, не это главное, что мне не нравится в твоем поведении, Антон Макаров! Как же так получилось, что тебя, Макарова, побили в драке?! Макаровы народ смирный, но если уж в драку ввязались, всегда должны выходить победителями. На то они и Макаровы!..

— Иван Сергеевич! — тревожно сказала Надежда Петровна. — То, что вы говорите, это совсем другая тема.

— Та самая! — отмахнулся от нее сверхдед. — Макаровы всегда были хорошими драчунами! Я за первую мировую два солдатских Георгия получил. За штыковые бои, — заметь это, Антон Макаров! Твой дед, мой сын, орден Славы имел тоже за рукопашную схватку — он двух фашистов одолел... Аника-воин — вот, кто ты, а не наследный принц Макаров!..

— Сверхдед, ты был страшным силачом, да? — с загоревшимися глазами спросил Тошка.

— Да, я был страшным силачом! — спокойно подтвердил сверхдед. — И, откровенно говоря, любил подраться!..

Надежда Петровна замотала головой, очки свалились с ее носа. Поймав их на лету, она сказала, возмущенная до глубины души:

- Иван Сергеевич, ну к чему вся эта откровенность?!

— А с кем ты дрался, сверхдед? — допытывался Тошка.

— Однажды казака за чуб с лошади стащил! Другие казаки так над ним смеялись, что не заметили, как наша рабочая братва разбежалась с маевки, — так никого из наших и не схватили. А потом еще мы стенка на стенку сходились.

- Это как — стенка на стенку, сверхдед?

— А так! Наша, улица была Заовражная, она своих бойцов выставляла на кулаках драться, а просто Овражная— своих. И был у овражников один лихой боец, он своим зубным тычком славился.

— Это как надо понимать — зубным тычком?

— А так! Ткнет кулаком — прощайся с зубами. Его так и звали: «Филька — прощай зубы». Вышел я против него, он ткнул, а я, не будь дурак, отвернулся да как дал ему справа в. ухо — он с катушек долой!

— Это называется хук справа! — сказал Тошка.

— Хук называется иди фук - это не имеет значения, а вот что после моего хука-фука Филька три недели в больнице пролежал - вот это значение имеет!