Душераздирающее творение ошеломляющего гения - Страница 7

В) Аспект болезненной, нескончаемой рефлексии данной книги

Вероятно, это и так уж вполне очевидно. Дело в том, что у автора недостает энергии и, главное, — мастерства, чтобы притворяться, будто в книге есть хоть что-то, кроме него самого, который о чем-то рассказывает. Кроме того, автор слишком плохо умеет врать, чтобы профессионально сублимировать свою рефлексию в повествовании. Но при этом он ничего и не скрывает: да, эта книга — мемуары, переполненные рефлексией (вам должна понравиться такая честность), и тут-то мы переходим к следующей теме:

В.2) Осознание рефлексии данной книги

Автор не просто рефлектирует автобиографичность своей книги, он еще и осознает свою рефлексию над автобиографичностью книги. Более того, если вы из тех, кто умеет угадывать, что случится дальше, до того, как это случилось на самом деле, значит, вы уже поняли, каким будет следующий шаг: автор ясно и отчетливо осмысляет осознание своей рефлексии над автобиографичностью книги. Да и вообще автор понимает — гораздо лучше вас, — то есть признает и с готовностью принимает — тот факт, что во всем этом по определению есть доля позерства, и пока вы не успели сказать, что позерство портит книжку, он нанесет превентивный удар: в данном случае позерство есть литературный прием и средство защиты, дабы пригасить черные, ослепляющие, убийственные ярость и боль, что составляют ядро всей этой истории, слишком черной и ослепляющей, чтобы на нее смотреть — не надо… смотреть… туда! — но, тем не менее, полезных, по крайней мере — для автора, даже в такой шаржированной и утрированной форме, ибо он считает, что чем большему количеству человек он расскажет об этом, тем больше он растворит эту боль и горечь и тем самым легче сможет излить их из своей души, что подводит нас к следующему тематическому блоку:

Г) Аспект рассказа миру о страданиях как способа излить или по крайней мере растворить свою боль.

Например: чуть позже автор потратит некоторое время на изложение неудачной — хоть и не вполне неудачной — попытки стать участником «Реального мира», которую он предпринял в 1994 году, когда третий сезон этой программы снимался в Сан-Франциско^[20]. На тот момент у автора были две взаимосвязанные задачи: 1) очиститься от своего прошлого, раструбив миру о событиях своей недавней жизни, разнести свою боль, свою душераздирающую историю тысячам или миллионам телезрителей этой программы, получить в ответ тысячи волн любви и поддержки и уже никогда больше не чувствовать себя одиноким; и 2) обрести благодаря своим горестям известность или по крайней мере сделать так, чтобы его страдания помогли ему стать известным, и одновременно не бояться признаться в том, что он манипулирует своими страданиями ради получения выгоды, потому что признаваться в таких мотивах, по крайней мере — на взгляд автора, — значит тут же освободиться от ответственности за свои манипуляции и их последствия, поскольку ясность и открытость в отношении собственных мотивов свидетельствуют о том, что человек по крайней мере не врет, а врунов никто, кроме избирателей, не любит. Нам всем нравится полная открытость, особенно если она подразумевает признание в следующем: 1) собственной смертности, 2) склонности к провалу. (Вещи взаимосвязанные, но не идентичные.)

Д) Аспект фиксации всего вышесказанного как способа остановить время при условии наложения на страх смерти

и вытекающие из Д) аспекты, не нуждающиеся в специальных объяснениях:

Д.2) В дополнение к фиксации всего вышесказанного как способу остановить время: сексуальные рандеву со старыми приятельницами или теми, в кого был влюблен в младших классах, как способ уничтожить время и восстановить чувство собственной значимости

Е) Эпизоды, в которых автор то ли спекулирует на своих родителях, то ли увековечивает их память, — это уж как посмотреть

Ё) Аспект безошибочного ощущения, возникающего всякий раз, когда с автором случается что-нибудь нелепое, экстраординарное, экстраординарно нелепое или нелепо жуткое, что он в каком-то смысле — избранный

Разумеется, с автором такое случалось. После двух смертей и свалившегося на него опекунства он неожиданно почувствовал, что за ним наблюдают, и так и не смог избавиться от мысли — примерно как человек, в которого попала молния, — что его таким образом выделили и, вследствие этого, жизнь его обременена некой целью огромной важности, и теперь ему уже нельзя тратить время впустую, он должен выполнять свою миссию, ведь совершенно очевидно, что… что… он избран… чтобы вести за собой других!

Ж) Аспект фатализма (возможно) наследственного свойства

Здесь описывается ощущение, возникающее, видимо, всякий раз, когда происходит что-то немыслимое и необъяснимое, — ощущение, что если кто-то может умереть и кто-то другой тоже может умереть, и вообще может случиться то и это… что же в таком случае воспрепятствует тому, чтобы все это случилось с тем, вокруг кого все это случается? Если люди умирают, почему и он не может умереть? Если люди стреляют из машин в других людей, если люди сбрасывают камни с эстакад, то следующей жертвой обязательно станет он. Если люди заражаются СПИДом, весьма вероятно, заразится и он. То же относится: к пожарам в доме, авиа- и автомобильным катастрофам, бессмысленным поножовщинам, шальным пулям, аневризмам, укусам пауков, снайперам, пираньям и животным в зоопарке. Здесь сливаются воедино зацикленность на себе, описанная в Ё), и пессимизм, который овладевает вами, если оказываются отброшенными все нормы вероятности и допустимости. Тогда вы начинаете думать, что смерть поджидает вас буквально за каждым углом, а конкретнее — в каждом лифте; даже еще буквальнее: всякий раз, когда открываются двери лифта, вы знаете, что там будет стоять человек в плаще и с пистолетом, из которого выпустит одну пулю прямо в вас и убьет, смерть будет мгновенной и заслуженной — и потому, что вы по-прежнему вызываете огромную ненависть к себе, и потому, что на вас множество грехов, как католического, так и кармического характера. Подобно тому, как некоторые полицейские — особенно те, кого изображают по телевизору, — близко знакомы со смертью и ждут ее в любую секунду — не обязательно собственной смерти, а смерти вообще, — так же и автор, от природы наделенный паранойяльным взглядом на мир, усугубленным загрязненностью окружающей среды, полагает не просто возможным, но и вполне вероятным, что если существует нечто, отбирающее человеческую жизнь, то объект отбора — именно он, его номер неизменно и навсегда следующий, он вытянул несчастливый лотерейный билет, на груди у него яблочко, а на спине — перекрестье мишени. Это очень смешно. Сами увидите.

И наконец:

3) Аспект воспоминания как акта саморазрушения

Сочинение воспоминаний может быть и часто оказывается сбрасыванием кожи — делом, которым стоит заниматься, оно так же необходимо и полезно, как полезно иногда делать массаж лица или прямой кишки. Разоблачение — прекрасная вещь; но не само по себе, ведь большинство саморазоблачений — просто мусор — ой! — да, но наша задача — избавиться от этого мусора, выбросить его, свалить в топку и сжечь, потому что это топливо. Окаменелое топливо. А что мы делаем с окаменелым топливом? Правильно, бросаем в топку и сжигаем. Нет, так мы, конечно, не делаем. Но вы меня поняли. Это вещество все время обновляется, и его можно использовать без ущерба для способности вырабатывать его и впредь. Автор отрубается и засыпает, когда напьется. Автор занимается сексом без презервативов. Автор отрубается и засыпает, когда, напившись, занимался сексом без презервативов. Вот так. Это уже что-то. У вас что-то есть. Поглядим, что же это.