Дурни Вавилонские - Страница 4

Но мы недалеко ушли – нас остановила стража. Мы и не подозревали, что дорогу охраняют.

В общем, наверх нас не пустили, да еще обозвали землезадыми глиноедами.

– Понагнали вас, работаете за бляшки, – бурчал старый одноглазый стражник. – Пошли отсюда!

Мы и пошли вниз. Но ушли недалеко. Нас окликнул господин, который вышел на шум из своего жилища. Это был какой-то важный чин у стражи нижних ярусов – он мог их послать ловить ворон, и они с поклонами отступили вверх по норе.

И он был пьян. Человек, который тащил вслед за ним факел, осветил его, и мы поняли, насколько он пьян. Нам с жидким пивом никогда не достичь такого блаженства – вот что мы поняли.

– Ступайте сюда, парни, – сказал этот господин. – Не бойтесь, я вам кое-что скажу. Вы – счастливые люди, парни. Вам ни о чем не приходится думать. Вы полагаете, что наверху рай? Нет, то же самое, что внизу. Тоже гоняют свои тачки, обжигают таблички и кирпичи, пекут лепешки, ткут покрывала, но там, наверху, страшно – что, если завтра не привезут рыбу и зерно? Не отрывайтесь от земли, парни, вот что я вам скажу. Вы всегда можете спуститься в город, а те, что наверху, не всегда. Уже растут дети, которые не бывали внизу. Вот, держите «раба» и пропейте его вместе за мое здоровье.

Слова такого важного господина с завитой бородой – приказ, а целый «раб» – царский подарок, так что мы три раза поклонились и пошли в таверну за городской стеной. Она была открыта по ночам, чтобы перед рассветом туда пришли камневозы и те, кто возит смрадные бочки.

– А в самом деле, это же страшно – когда всё доставляют снизу, – Левад почесал в затылке. – Но, с другой стороны, тем, кто гоняет вверх тачки с зерном, платят больше, чем нам…

– А что бывает, если столкнутся две тачки, мешок упадет, порвется, и зерно вывалится? – спросил умный Тахмад. – Мы-то соберем нашу глину с пола, ничего ей не сделается. А зерно испорчено, и возчик не получает дневной платы.

Мы немного поспорили – на какой срок нас продали вербовщики, и к кому идти, если мы захотим поменять хозяина. А потом легли спать.

Оказалось, что Гамид не выкинул из головы странную мысль посмотреть сверху на городские крыши. Когда мы уснули, он вылез из пещеры и прокрался к лестнице. Оказалось, что на ночь спускают решетки, так что по ступеням не пройти, но он как-то перелез вверх по веревочным перилам. Увернувшись от стражи, он вылез не менее как на шестом ярусе! И у него хватило наглости забраться в комнату стражников, пока они расхаживали по норе. На четвереньках он подошел к окну и увидел такое, что чуть не заорал с перепугу.

Дело в том, что мы, парни, очень редко смотрим в зеркало. У девушек есть маленькие зеркала из отполированной бронзы, а нам они ни к чему. Мы знаем, как действует зеркало, и этого достаточно – с головной повязкой и без него можно управиться. Кроме того, у отражения есть всякие колдовские свойства, это все знают. Тот, кого ты видишь, может тебя сглазить. Или он вдруг начнет что-то делать, а ты должен повторять.

Гамид увидел из окна отражение Нашей Башни.

– Там подвесили огромное зеркало, и в нем – она! Высоченная, кверху чуть сужается, окна светятся! – выкрикивал он.

– Ты спятил. Откуда возьмется такое зеркало? Ты представляешь, как его пришлось бы отливать и полировать? – спросил умный Тахмад. – И к чему подвесили? На небе нет крючков!

– На небе могут быть крючки, – возразил Левад. – На что же боги подвешивают звезды?

– Нужно будет вечером обойти Нашу Башню и посмотреть, что там такое висит, – сказал Абад. – Спите, дурни, а то завтра даже миски каши не выработаем.

Но Левад с Тахмадом еще долго спорили о небесных крючках.

Утром они скоро выдохлись, и нам с Абадом пришлось им помогать, чтобы они не остались без каши и «кувшина». А потом, когда нас отпустили, мы не в город пошли, а вокруг Нашей Башни, мимо складов, сараев, мастерских и хлевов. Раньше нам там было нечего делать, и мы знали Нашу Башню только с одной стороны – с той, где вход в нору. А вход был напротив городских ворот.

Мы шли долго – обойти Нашу Башню нелегко, и мы нашли еще одну дорогу, которая была длиной, наверно, в пятьсот шагов и загибалась, и вела прямо к четвертому ярусу Нашей Башни, причем последнюю сотню шагов – уже по воздуху. Мы думали, что уже знаем все городские диковинки, но дорога на столбах – это было невероятно.

– Значит, на четвертом ярусе есть выход из норы на эту дорогу, – сказал Тахмад. – Но зачем она нужна? Только боги могут расхаживать на такой высоте и не бояться. А боги в дорогах не нуждаются – где хотят, там и летают.

– По ней-то уж тачек с глиной не гоняют, – заметил Левад. – Может быть, она – для господ?

– Скорее всего.

Мы прошли под столбами и вышли на ровное место, откуда можно было смотреть вдаль, как у нас в Субат-Телле. И мы увидели отражение Нашей Башни. Только это было не отражение – ведь зеркало, как и говорил Тахмад, не висело. Просто вдали стояла точно такая же башня с многими ярусами.

– Вот любопытно, для чего ее там построили? – спросил Абад.

– А нашу для чего построили?

Мы заспорили. Через час стало ясно – мы этого не знаем. Пришли вербовщики, обещали сикли, мы согласились. Ни в одну голову не пришло спросить: для чего это сооружение? А не пришло потому, что это не наше дело. Нам платят – мы гоняем тачки. Выплатим долг – будем хорошо зарабатывать, снимем комнаты в городе, купим новые одеяла. Это даже прекрасно, что строят Нашу Башню, – без нее мы бы ходили тощие и неженатые. А она поможет нам заработать на выкуп для невест. К тому же благодаря Нашей Башне мы узнали, что такое городская жизнь. Мы научились есть жареную рыбу. Может быть, и вовсе не захотим домой возвращаться.

– Я вот что думаю – никого об этом даже не надо спрашивать, – решил Тахмад. – Раз нам не сказали, то мы знать не должны. Да и не всё ли равно? От того, что будем знать, тачки легче не станут.

Мы согласились – не станут.

Однако Гамид не успокоился. Несколько дней спустя он отправился в храм Асторет узнавать про Нашу Башню. Там сидят жрецы, которые отвечают на вопросы, и вопросы самые заковыристые: например, если ведешь жертвенного ягненка, и на его голову капнула сверху птичка, но при этом на голове случайно оказался древесный листок, куда угодила капля, считать ли ягненка безупречной жертвой?

Он вошел в храм – тут-то и начались наши приключения.

В храме, как всегда, было не протолкнуться. Очередь к жрецу петляла между колоннами. И тут же была другая очередь – к будке, где продавали жертвенные яблоки. Сквозь обе очереди ходили взад-вперед озабоченные жрецы, носили треножники для ночных бдений, опахала и сундучки с одеяниями. Там же бродили жрицы по обету – те, с кем можно было сговориться за небольшую плату, а невинные девицы, которые были обязаны отдать себя незнакомцу в храме, иначе бы их не взяли замуж, сидели вдоль стены, и перед ними прохаживались мужчины. Одна такая жрица оказалась возле Гамида, когда он, набравшись терпения, достоялся до конца и смог задать жрецу вопрос о Нашей Башне.

– Ты откуда, парень? – спросил жрец – толстый, с голым лицом, одетый в широкое женское платье. Говорили, что они, жрецы, бреют волосы на всем теле, чтобы уподобиться женщинам, и про это даже слушать было жутко.

– Из Субат-Телля, учитель.

– Вербовщики привели?

– Да, учитель.

– Что говорили?

– Что сперва двенадцать сиклей, учитель… – и Гамид стал объяснять про горячую жирную кашу и бронзовые бляшки.

– Молчи, дурень, молчи! – закричал на него жрец. – Да ты сам должен был им заплатить двенадцать сиклей за то, что они привели тебя сюда! Они говорили тебе про какие-то кувшины и ноги, а главного-то не сказали! Наша Башня нужна для того, дурень, чтобы на вершине возвести храм! Нам заповедано поставить храм в небесах – вот для чего ты гоняешь свою тачку! А теперь убирайся и не забудь заплатить при выходе за то, что я вразумил тебя!

Гамид совершенно не собирался платить. Он был отпихнут от жреца следующим искателем храмовой мудрости и стал пробиваться к дверям, надеясь выскочить без платы. Глядя, как выходит народ, он задержался за колонной, выжидая нужного мига – чтобы бегом проскочить опасное место. И тут к его плечу прикоснулась тонкая рука с окрашенными в рыжий цвет пальцами.