Дурдом - Страница 4
– Что за чепуха? Мы не имели к этим кредитам никакого отношения!
– Ну-ну, не волнуйтесь. Вот документик-с. Ксерокс с газеты. Пожалуйста… А еще поговаривают, что ваша корпорация похитила семь миллионов долларов из фонда «Дети Чернобыля». Нехорошо.
– Полнейшая чушь! В жизни не видел никаких детей Чернобыля!
– Да вы не нервничайте, не нервничайте. Не надо. Вот документик, цитата из газеты «Московские скандалы».
– Чем мы тут занимаемся?! Что за бесстыдные инсинуации?!
– Ах-ах, обиделся… Скажите лучше мне честно, как на духу – вы вор?
– Мерзавец!
Взрыв негодования, хлоп микрофоном о стол. Уходит. Занавес опускается. Рекламная пауза.
«В этой ветчине так много свинины, что она того и гляди захрюкает. Ветчина «Хам» так вкусна, что ты и сам, отведав ее, захрюкаешь от удовольствия. Хрю-хрю».
«Когда от работы голова идет кругом и хочется чего-нибудь особенного, сделай паузу, отнеси деньги в банк «Русьинтернейшнл» – самый устойчивый банк».
«Вас приглашает клуб любителей клоповьих боев. К вашим услугам пивной бар, ресторан с лучшей в Москве кухней, охраняемая автостоянка. Для девушек вход бесплатный…»
Я вдавил кнопку на дистанционном пульте, и экран моего «Шиваки» с готовностью потух. Смотреть повтор вчерашней передачи «Час правды» с ведущим Андреем Карабасовым я не стал. Ничего нового он не скажет.
Я побрился, умылся и услышал щебетанье Клары:
– Завтрак готов.
Небо сегодня не упало на землю, но я не удивился бы подобному казусу. Чему можно удивиться после такого фантастического события – Клара встала раньше меня и приготовила завтрак! И пусть на столе всего лишь жалко желтеет пережаренная яичница и дымится растворимый кофе, но такие мелочи не в силах умалить торжественность момента.
Клара чмокнула меня в щеку, оставив отпечаток сиреневой, с блестками помады – конечно же, она не могла стряпать завтрак, предварительно не приведя себя в порядок и не наведя марафет.
– Поешь, дорогой. Я так старалась.
В последние дни с Кларой творилось что-то странное. Ее никогда нельзя было упрекнуть в излишнем внимании к окружающим, особенно ко мне. Она – существо очаровательное, с наивной непосредственностью эгоистичное, но при этом мягкое и доброе, готовое всегда пустить жалостливую слезу. А в последнее время она неожиданно стала заботлива до елейности. Сперва начала настойчиво интересоваться доселе не слишком занимавшими ее вопросами – как мое самочувствие, мое настроение, мои желания. И вот дошло до завтраков. Чудес не бывает. За считаные дни только в кино становятся другими людьми. Просто у нее что-то на уме. Возможно, она затеяла какой-нибудь тайный флирт. Время от времени она уходила от меня к очередному «очаровательному мальчику, такому нежному и богатому», однако вскоре, разочаровавшись в новом властелине своего сердца, возвращалась к надежному, как сейф «Трезор», тертому волку Гоше Ступину, то есть ко мне. В общем, сейчас Клара выглядела как кошка, которая слопала сметану и, подлизываясь, виновато трется о ноги хозяина. Знает киска, чей «Вискас» съела. А я не знаю.
– Как тебе яичница, дорогой? – Клара преданно смотрела мне в рот.
– Просто изумительно.
Я с трудом проглотил кусок подошвенно-жесткой яичницы. Ненавижу яичницу. Особенно глазунью. Такое ощущение, будто глотаешь что-то живое.
– Спасибо, милый.
Я отхлебнул кофе. Клара сидела напротив меня. И вдруг меня будто легонько тряхнуло электрическим зарядом. Я понял, что нового в Кларе по сравнению с прошлыми периодами, когда она пыталась водить меня за нос со своими воздыхателями. В ней ощущался какой-то напряженный вопрос. Какая-то опасливая серьезность. Что с тобой творится, девочка моя? Спрашивать напрямую бесполезно – все равно соврет… ох, простите, «преувеличит».
– Ты сейчас на работу, дорогой? – поинтересовалась она.
– А куда же еще.
– Опять к этим ужасным психам?
– Да. Еще месяц такой жизни, и я созрею для оперативного внедрения в любой дурдом.
Доев яичницу и запив ее быстрорастворимым кофе, я накинул легкую кожаную куртку, причесался перед зеркалом в прихожей. Потом привычно поцеловал Клару.
Пора. Сегодня у меня визит к Шлагбауму.
Несомненно, прошедшие недели были самыми кошмарными за все восемь лет моей милицейской жизни.
Выписка из приказа начальника ГУВД, расписывающего мои функциональные обязанности, снилась мне по ночам. Мне предписывалось «осуществлять контроль за общественно опасным контингентом в вышеуказанной среде. Принимать меры к профилактике преступлений и правонарушений, к приобретению и укреплению оперативных позиций, изысканию лиц, готовых к сотрудничеству, к вербовке агентуры».
Тот, кто готовил этот документ, сам вполне созрел на роль «контингента из вышеуказанной среды». У автора, похоже, был белогорячечный бред. В Москве несколько десятков тысяч стоящих на учете психов, многие из которых доросли до того, чтобы считаться общественно опасными. И со всей этой ратью должен биться один оперуполномоченный, пусть даже и по особо важным делам (вот спасибо-то, в должности подняли, будь она неладна!).
Агентура из числа «вышеуказанного контингента»! Профилактическая работа! Это же надо!
Я быстро понял, что конкретных результатов с меня требовать никто не намерен – начальство пока что утратило связь с действительностью только на бумаге. На оперативных совещаниях в отделе я чувствовал себя случайным наблюдателем, эдаким Чацким – человеком со стороны, свысока взирающим на кипение мелких человеческих страстишек. Что мне так называемые громкие дела, над которыми трудился наш отдел, – убийство семьи из пяти человек, поиски киллера, взорвавшего офис с семерыми сотрудниками фирмы «Роза ветров», захват террористом детского садика и кража колеса с машины заместителя мэра? У меня дела покруче. Десятки тысяч единиц самого взрывоопасного человеческого материала. Критическая масса «ядерного» топлива. Нагасаки и Хиросима плюс ядерный полигон на Новой Земле.
Моя новая должность прекрасно годилась для очковтирательства. В принципе, это почти санаторный режим – штампуй один за другим липовые отчеты, которые все равно никто не удосужится проверить, и плюй в потолок. Но, будучи человеком дисциплинированным и ответственным, я имел дурную для опера привычку отвечать за каждую галочку в отчетности, вместо того чтобы маяться дурью и праздно проводить время, я засучил рукава и начал пахать.
Перво-наперво я состыковался с психиатрами, с которыми мне надлежало в будущем контактировать по знаменитому приказу. Когда я объяснял им цель моего визита, они почему-то начинали очень пристально изучать мое удостоверение, похоже, надеясь разоблачить во мне тайного пациента. Следующий шаг – я перекопал все соответствующие учеты. Из списков опасных психбольных я выбрал несколько сот человек, представляющих наибольший интерес. Потом взял под мышку папку с бумагами и двинул знакомиться с «вышеуказанным контингентом», дабы «проводить профилактическую работу» и «укреплять оперативные позиции».
Поначалу это было даже забавно. Но вскоре стало нестерпимо тоскливо. Ведь я был из тех оперов, которые горят на работе. Порой синим пламенем. А тут совершенно бесцельная непонятная работа. Впрочем, скучал я недолго. До того момента, пока не набрел на нечто удивительное… Но стоп, обо всем по порядку.
Начав работать с людьми, я сделал несколько открытий. Убийцы, насильники и злостные поджигатели из «контингента» оказывались, как правило, вежливыми, гостеприимными, приятными в общении людьми. Они поили меня чаем с вареньем (к счастью, без стрихнина и цианистого калия), увлекательно рассказывали о рыбной ловле и об их опыте взращивания помидоров в коммунальной квартире. Ко мне они относились дружелюбно и с сочувствием, если не считать некоторых недоразумений: пары попыток задушить меня шарфом и одной сбросить с шестнадцатого этажа. Но у большинства я почему-то вызывал доверие. Многие даже искренне желали помочь мне. Одни обещали замолвить за меня словечко президенту России или США. Другие – познакомить с жителями иных миров, которые готовы мне «прочистить энергетические каналы и подлатать карму». Третьи предлагали бесплатно порошок, помогающий от ящериц, летающих по ночам по квартирам, или эликсир для роста гаечных ключей.