Думают - Страница 66

— Спасибо за вечеринку… и за курсы, — сказала она.

— Ты из них что-нибудь вынесла?

— Ну конечно, — ответила она, не раздумывая, — но мне жаль, что вам пришлось узнать о Мартине от меня… наверное, это судьба.

— Да, наверное, это судьба, — сказала я. Мы довольно холодно пожали друг другу руки. — Желаю удачи с романом, — лицемерно сказала я.

— Спасибо, а вы что-нибудь пишете?

— Нет, слишком много хлопот с вами.

— Не делайте больших перерывов, — сказала она немного самонадеянно, и, видимо, я изменилась в лице, потому что она добавила: — Это самое важное, что я вынесла из вашего курса: нужно продолжать писать во что бы то ни стало.

С этими словами она ушла. Я вернулась в сад и сказала остальным, что ложусь спать, иначе мне придется уснуть стоя, а они могут остаться или уйти, когда захотят. Они пожелали мне спокойной ночи и просидели еще несколько часов. К утру все разошлись, а посуда была тщательно вымыта и расставлена, как будто это сделали добрые феи.

11.25 вечера. Наконец-то, хорошая новость! По крайней мере, обнадеживающая. Но не буду сильно радоваться раньше времени. (Еще одно суеверие.) Мессенджер был сегодня блистателен как председатель на открытии конференции. Это было похоже на светский прием с горячительными напитками, ужином и баром. Конференция проходит в Эйвон-Хаусе, похожем на отель большого аэропорта и специально построенном для подобных случаев и проведения высших профессиональных курсов, которые приносят университету немалый доход. Как только я вошла в огромный зал и увидела, как Мессенджер раздаривает направо и налево улыбки и рукопожатия, сразу же поняла, что на Харлейстрит все прошло нормально. Кэрри была в одном из своих шелковых кафтанов, она выглядела усталой и не столь оживленной, но тоже спокойно улыбалась. Медленно пробираясь к ним через толпу, я заметила профессора Дугласса — его трудно было не заметить в праздничном черном костюме и начищенных туфлях. Почти все присутствующие (в основном мужчины) были одеты очень просто, если не сказать небрежно: в спортивные рубашки или футболки и мешковатые летние брюки. На некоторых даже были кроссовки. Я уже привыкла к такому стилю одежды у студентов и коллег Мессенджера, но теперь поняла, что таков международный стиль всех специалистов по когнитивной науке и смежным дисциплинам.

— Поздравляю, — сказала я Дуглассу.

Он весь напрягся и покраснел:

— С чем?

— С победой на утиных гонках.

— А, вы об этом. — Он расслабился. — Меня наградили ящиком шампанского, а я не пью.

— Открытие удалось на славу, — сказала я, озираясь по сторонам. — Наверное, вы потратили много сил на его организацию.

— Больше, чем хотелось бы, — ответил он. — Наш главный организатор большую часть времени отсутствовал. Мне сказали, что он лежал на обследовании в больнице. Он что, заболел? — В его голосе прозвучало назойливое любопытство.

— Честно говоря, не знаю, — сказала я и направилась сквозь гудевшую толпу к Мессенджеру.

Тот прошептал мне на ухо:

— Хорошая новость, Халиб считает, что это эхинококковая киста.

Я успела спросить:

— А что это такое? — но его отвлек какой-то бородатый американец в ярко-зеленом спортивном пиджаке и красной футболке.

— Потом объясню, — сказал Мессенджер и представил меня Стиву Розенбауму из Колорадского университета, который будет представлять свою научную работу на тему «Построение функционирующего мозга».

— Вы и вправду его строите? — спросила я.

— Конечно, — самоуверенно ответил он.

— А о чем он думает?

— Сейчас в основном о запчастях для автомобилей, — сказал он. — Заказ от «Дженерал Моторс».

Тут вмешался Мессенджер:

— Хелен интересует другая сторона мозга, она — писатель.

— Правда? Вы пишете детективы? — спросил профессор Розенбаум.

— Нет, — ответила я и добавила, что даже не читаю их.

— Мой любимый писатель — Элмор Леонард, — сказал он, — советую почитать.

Я пообещала ему и пошла поздороваться с Кэрри. Мы поцеловались в обе щеки. Мы еще не виделись после ее приезда из Калифорнии, и я была рада, что наша встреча произошла при большом скоплении народа, ведь за это время произошло много такого, о чем она не знает и не должна узнать, так что вряд ли я смогу и впредь играть роль ее верной подруги. Проще было поупражняться на публике.

— Ральф сказал, что консультация в Лондоне прошла успешно, — сказала я, чуть было не назвав его фамильярно Мессенджером.

— Да, но не стоит радоваться раньше времени, хотя надежда, кажется, есть. Этот парень внушает доверие, — сказала Кэрри. Мне показалось, что она не хочет продолжать разговор эту тему, решила не приставать к ней с расспросами и отошла с чувством легкого неудовлетворения. Меня посадили за один стол с Мессенджерами, но далеко от них, между парой нейробиологов, которые попытались завести со мной разговор о своих экспериментах над обезьянами. Эксперименты заключались в том, что обезьянам делали небольшие надрезы на головном мозге и наблюдали за изменениями в их поведении. Когда я заметила, что это бесчеловечно, они заверили меня, что мозг нечувствителен к боли. Странный парадокс: орган, поставляющий нам информацию о боли, сам ее не чувствует!

Мессенджер произнес речь, пересыпанную профессиональными шутками, большинства из которых я не поняла, но присутствующим они, кажется, понравились. Вскоре после обеда Кэрри собралась домой. Я сказала ей, что останусь, чтобы привыкнуть к «когнитивной качке». Она удивилась такой вычурной метафоре.

— Войти в курс дела, — пояснила я.

— Ах да, я уже ничего не соображаю, такой длинный день. Хелен, сделай одолжение, проследи, чтобы Мессенджер долго не задерживался, хорошо?

Я охотно согласилась — прекрасный повод подойти к нему в баре. Он сидел за столом с какой-то группой и махнул мне, чтобы я подсаживалась. Там было несколько мужчин и одна худенькая темноволосая девушка, сидевшая рядом с Ральфом. На карточке, прикрепленной к ее блузке, я прочитала: «Людмила Лиск. Карлов университет, Прага». Она молчала и жадно следила за разговором, бросая взгляды то на одного, то на другого оратора. Люди подсаживались или вставали из-за стола, а она оставалась сидеть, экономно растягивая свой бокал легкого пива. Мессенджер шутливо представил ее как своего «пражского гида». Я спросила, будет ли она выступать на конференции, и она ответила, что у нее стендовый доклад. Насколько я поняла, на конференции молодые или менее известные исследователи представляют иллюстрированные плакаты с тезисами своих исследований. Мессенджер, который пил только тоник, стал спрашивать у гостей, что они будут пить, и тогда я сказала:

— Мне пора, Ральф. Но я пообещала Кэрри, что уйду только после тебя.

— Да, пора закругляться, — сказал он. Когда мы прощались, выходя из бара, Людмила посмотрела на меня с нескрываемой враждебностью.

— Ты что, спал с этой девушкой в Праге? — спросила я его, когда мы вышли из здания.

— Конечно, нет, с чего ты взяла?

— Она, как пиявка, присосалась к тебе.

— Надеется, что я помогу ей с работой после защиты.

— И ты поможешь?

— Возможно. Если еще буду здесь работать.

Мне стало стыдно, я вовсе не собиралась начинать наш разговор с этого вопроса. Я задала его в приступе ревности.

— Ты сказал, что в больнице тебе сообщили хорошую новость.

— По крайней мере, обнадеживающую. А в какой степени обнадеживающую, я узнаю на следующей неделе, — сказал он.

— Расскажи все по порядку, прошу тебя. Я провожу тебя до машины, — сказала я.

Мы направились к Центру когнитивных исследований, у которого стояла его машина. Ночь была сухой и лунной. Из студенческого клуба, где проходил бал по случаю окончания сессии, доносились звуки гитары, а на берегу озера веселились и тискали друг друга девушки в длинных декольтированных платьях и молодые люди в смокингах. Парень с закатанными рукавами запрокинул голову, выдул остатки вина из бутылки и швырнул ее в озеро — прямо в лунную дорожку.