Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа (СИ) - Страница 25

своя студия - во Владимире. Ну, или как раньше говорили - фотокружок. Он, знаешь, такой же фанатик, как я. Любит с ребятней возиться. Вот я и подумал - хорошо бы ему на месяц столичную знаменитость зазвать в учителя.- Ну... - Иван потер лоб. - Я даже не знаю, кто сейчас сможет вот так сорваться во Владимир. Я попробую, конечно, позвонить кое-кому, но...- Ну и дундук ты, Ванька! - неожиданно молодо рассмеялся Скороходов. - Я про тебя говорил!- Нашли тоже, знаменитость, - опешил Тобольцев.- Ты с учителем не спорь! - показно насупил брови Юрий Валентинович. - Сказал, знаменитость - значит, знаменитость. Вон, какая студия у тебя модная.- Даже не знаю, как благодарить вас, - Иван и в самом деле все никак не мог собраться со словами признательности. - За то, что перед Мишей слово замолвили.- Пустое! - отмахнулся его педагог. - Ты лучше скажи, во Владимир поедешь? На месяц, Ваня, не больше.Если ты встал на правильный путь, ступени появляются под ногами сами. Тобольцев не помнил, где он слышал или прочитал эти слова, но сейчас ощутил, что так оно и есть. Владимир, детская фотостудия, друг Скороходова. А почему бы и нет?- Поеду. С удовольствием.- Вот и хорошо! - Юрий Валентинович едва в ладони не хлопнул. - Дай-ка мне телефон, там, на тумбочке лежит.*Впервые за долгое время работа не помогала. Дуня не сумела окунуться в срочные и текущие дела. Она, конечно, решала финансовые вопросы с бухгалтером и рассматривала варианты обоев с Пашей, но голова была занята другим.Куда же ты уехал, Ваня? Зачем? Что за новый проект? Снова автостоп или что-то другое? А как же твоя студия? Там теперь другой фотограф. Ведь ты так гордился ею.Телефонный звонок прервал непрекращающуюся вереницу мыслей-вопросов.- Евдокия, это как понимать? - с места в карьер начала дочка политика, посчитав, что приветствия излишни. - Я сегодня разговаривала с Ильей Юльевичем, как раз по поводу отделочных работ, и он мне сказал совершенную ерунду насчет другого дизайнера.У Дуни перехватило горло, она не смогла сразу ответить.- Евдокия? - голос в трубке звучал нетерпеливо-требовательно.- Все правильно. У вас будет другой дизайнер, - с трудом проговорила Дуняша.- Но я не хочу другого! Я хочу вас! Почему я должна приглашать какую-то Софью?!Она была возмущена, возможно, даже - взбешена.- Послушайте, - Дуня старалась говорить спокойно и твердо. - Мы заключили с вами договор на разработку проекта. Все условия по этому договору выполнены. Далее планировался контракт на проведение и мониторинг отделочных работ, но у меня изменились жизненные обстоятельства. К сожалению, я не смогу подписать с вами подобное соглашение, поэтому придется искать другого специалиста.- Вам мало денег? - в лоб спросила дочка политика. - Я готова обсудить вопрос о повышении вознаграждения.Дуня вздохнула:- Нет, дело не в деньгах. Поверьте, мне было очень интересно работать с вашим домом, и каких-либо финансовых претензий не существует. Просто... это мои жизненные обстоятельства.- Понятно, - раздалось в трубке после довольно значительной паузы.- Софью Красавину рекомендовала Илье Юльевичу я. Она настоящий профессионал. Думаю, вы найдете общий язык.*Тобольцев не любил кладбища. А кто любит? Ну, кроме сатанистов каких-нибудь? Но, почему-то, после визита к Скороходову взял курс на Щуровское.Они лежат все вместе. Иван Степанович Тобольцев и его друг, Александр Борисович Барков с супругой. Три мраморных памятника - один светло-розовый и два серых. Иван не был здесь со дня похорон соседа с первого этажа .Все три могилы ухожены, сентябрьское солнце мягко полирует розовый и серый мрамор. И по периметру вдоль ограды белой кипенью - хризантемы. А у него в руках шесть алых гвоздик, по две на каждую.Так, наверное, и должно быть на месте последнего упокоения - тихо и спокойно. Когда потоком времени уносит острую горечь потери и остается только светлая грусть. И покой. Так и просидел, пока диск пошедшего на закат солнца не согрел верхний край левого из двух серых памятников.Дверцу ограды Иван снова привязал на веревочку - как и было.*Она все-таки позвонила. Собралась духом и нажала на кнопку вызова. Но телефон оказался вне зоны действия сети. Тогда Дуня зашла в вацап. Информация о последнем пребывании абонента в чате отсутствовала. Зато сбивала с ног последняя запись.«Извини за венеролога. Не хотел обидеть. Не подумал. Извини. Пожалуйста»И снова перед глазами то утро, хлесткие слова и боль. Теперь она понимала, что больно было обоим. Ему тоже.Ему тоже...Открыла инстаграм, впервые за долгое время. Аккаунт велся исправно. Фотографии студии, новые пакеты услуг, осенние акции, варианты макияжа для стильного фото. И ни одной Ваниной работы. Ни одной фотографии с Ваней.Где же ты? Где?! Наглый врун. Любимый автостопщик.*- Мам, а «Октябрь» долго учить?- Это какой «Октябрь»? - Ида Ивановна чисто учительским жестом сдвинула очки на кончик носа. - Петра Ильича, что ли?- А есть другой?- Насколько я знаю, нет, - усмехнулась мать. - Тебя потянуло за фортепиано, Ваня? Спустя столько лет? Ушам своим не верю.- Да так... - повел плечами неопределенно. - Может быть. Не знаю. Он сложный сильно? Я не могу сообразить.- Да уж не собачий вальс, - Ида Ивановна встала со стула и подошла к сыну, легко взъерошила волосы. - Ты мою подругу, тетю Лару Демину помнишь?- Помню отлично. А что?- А у нее жизненная парадигма такая. Что когда очень плохо, так, что хоть волком вой, то плакать - не надо. Бессмысленно. Надо учить стихи. Хорошие стихи.- Слушай... Я же помню... Она же стихов знает - пропасть.- Вот именно. Кто-то стихи зазубривает, а кто-то - Чайковского разучивает. - Ида Ивановна положила ладони на плечи сыну. - Неужели очередная твоя кукла оценит музыку Петра Ильича, Ваня? Неужели она этого стоит?- Да я просто так спросил, - поморщился Иван.- Отставить ныть! - мать легко хлопнула его по руке. - Сейчас ноты принесу. А ты рукава подверни и марш за инструмент.- Началооось...Весь «Октябрь» не выучил, конечно, но две страницы вполне по силам оказались. Оказывается, мама у него - прекрасный педагог. Чтобы понять это, надо было просто повзрослеть.*Катя: Привет. У тебя все в порядке?Дуня: Работаю. Почему спрашиваешь?Катя: Ты несколько дней молчишь. Я забеспокоилась. Как работа?Дуня: Клиент никак не может определиться насчет цвета отделки комнаты: голубой или бежевый.Катя: А скомбинировать?Дуня: Я предложила то же самое)))) он загрузился еще больше))) Как дети?Катя: Младший разрисовал фломастерами коридор, так что я тоже скоро буду думать, в каких тонах отделать стены))))Дуня: ))))))))))))))))))))))))Катя: Как Илюша?Через 20 минутКатя: Дуня? Ты тут?Дуня: Тут. Мы расстались.*- Вот чего тебе на месте не сидится, а, Ванятка? - Антонина Марковна накладывала внуку полную тарелку. - Три дня дома побыл и все - уже снова куда-то надо. Чего ты в том Владимире забыл?- Юрий Валентинович просил.- А, ну это дело, конечно, нужное, - бабуля прищурилась, прикидывая, что бы еще положить к паре фаршированных перцев и горе картофельного пюре. - Да только все равно, Ванька, не сбежишь ты так.- От чего не сбегу?- А вот от чего ты там сбегаешь? - Антонина Марковна обернулась от плиты с полной тарелкой наперевес. - Или от кого?- И с чего это ты взяла, что я сбегаю?- Да уж глаза пока видят! - подбоченилась бабушка. - Вот что за парни пошли? Нет, чтоб за девку сражаться, они - во Владимир.- Мама! - теперь помощь Ване пришла с другой стороны.- Не удирать надо, а за женщину свою биться! - не уступала Антонина Марковна. - Любовь, Ванька, никто на тарелочке с голубой каемочкой тебе не принесет.- Я на любовь на тарелке не претендую, - такой разговор с матерью и бабушкой представлялся верхом абсурда. - Мне вот перчиков на тарелке можно?Бабуля поставила перед ним еду с демонстративным стуком, а потом села напротив и своим фирменным жестом подняла указательный палец.- А все одно, Ваня, от любви не удерешь. Даже хоть и во Владимир. Любовь ничем не перешибешь.- Хлеба можно? - нарочито спокойно.- Ты ешь, да слушай старших!- Мама, ну оставь его в покое. Взрослый. Сам разберется.На кухне стало тихо. А потом Иван с удивлением услышал собственный голос:- Не с чем там разбираться. И сражаться не с кем. И не за кого. Другого она любит. А любовь ничем не перешибешь, ты сама сказала, ба.И снова тишина. А потом деловитый голос Антонины Марковны:- А давай-ка я тебе, Ваня, еще лечо положу.*В пятницу Дуня уехала к Кате. Накупила кучу подарков детям, выбрала в магазине аксессуаров красивый палантин для подруги, а ее мужу приобрела бутылку виски.Катя ждала. С того самого момента, как она узнала о разрыве с Ильей, вопрос был поставлен ребром: «Ты едешь, и я тебя жду».Дороги из центра столицы переполнились спешащими за город машинами. Еще стояли теплые дни, дачи ждали своих владельцев. Дуня пристроилась в нужный ей ряд и стала частью общей длинной вереницы. Впереди ждали два дня счастья.И они были. Эти дни. Именно счастья. По-другому не назовешь. Потому что иметь настоящего друга - это уже везение, а общаться с ним: вести понятные обоим разговоры, шутить, обмениваться новостями, да просто неторопливо чаевничать - настоящее счастье.Ее встретили радушно и шумно, едва не задавив в объятьях, обсмотрели внимательно со всех сторон, поинтересовались, что за духи, накормили так, что появилась угроза лопнуть, и отправили спать далеко за полночь.А на другой день были шашлыки в саду под яблонями, и сладкие, но не очень сочные поздние ягоды малины прямо с куста, и игра в прятки с детьми, и просмотр мультиков прямо на покрытом ковром полу, и поход к реке с термосом. Дети остались дома под присмотром мужа Кати. Он был очень понимающим - дал возможность подругам уединиться.Дуня с Катей спустились к песчаному берегу, расстелили маленькое теплое стеганое одеяло и сели. Дуняша смотрела на большую баржу, которая неспешно шла по реке, как посланница из другого измерения, где никто никуда не спешит, не боится опоздать и не зависит от бешеного ритма больших городов. Баржа просто степенно плыла. Дуня видела мужчину в кабине за штурвалом, второй сидел на открытой платформе и курил, глядя на берег.- Бежит река, в тумане тает,Бежит она, меня дразня, - вдруг тихо запела Катя.И Дуняша подхватила:- Ах, кавалеров мне вполне хватает,Но нет любви хорошей у меня.Они так и сидели, обнявшись, и пели, пока слова не подошла к концу.Танцую я фокстрот и вальсы,Пою в кругу я у плетня.Я не хочу, чтоб кто-то догадался,Что нет любви хорошей у меня.Стоит береза у опушки,Грустит одна на склоне дня.Я расскажу березе, как подружке,Что нет любви хорошей у меня.Все парни спят, и спят девчата,Уже в селе нет ни огня.Ах, я сама, наверно, виновата,Что нет любви хорошей у меня.- Это я оставила Илью, сама, - сказала Дуня, допев, - встретила другого человека.- А Илья? Как он?- Не знаю, - Дуня, не отрываясь, смотрела на реку. - Мы не виделись с тех пор и не общались. Он гордый, Катя, очень гордый. Все будет переживать в себе и виду не подаст. Молча принял мое решение. Ни слова не сказал. Вообще... Когда думаю, как он там - вот здесь тяжело становится, - она прислонила ладонь к груди, - и дышать трудно.- Но если тебе настолько плохо, зачем же было рвать отношения? - осторожно поинтересовалась подруга. - В каждой паре бывают кризисы. Может, не стоило до такой степени резко менять свою жизнь? Если болит, значит - любишь?- Я тоже так считала и долго тянула с решением. Все очень сложно... в двух словах не расскажешь.- А ты не торопись.Дуня увидела на песке маленький камешек, подняла его и кинула по направлению к реке. Не долетел - упал у самой кромки, на мокрый песок.- Помнишь, я тебе рассказывала про автостопщика?- У которого тату?- Да. Он оказался не автостопщиком. Хотя... автостопщиком, конечно, если таким образом проделал путь от Дальнего Востока до Москвы, но не настоящим. Это был фото-проект, свои работы сей любитель путешествий на перекладных продал потом в одно издательство. На самом деле, он фотограф. Очень талантливый фотограф и очень хороший человек. И я изменила с ним Илье. Вот так. Думала, случайность, думала, не может одна ночь перечеркнуть два года серьезных отношений. Оказалось, может. Ни с Ильей не смогла после этого жить, ни ту ночь забыть.- А... Илья знает об измене? Ты ему сказала? - Катя медленно отворачивала крышку термоса. - Где-то у нас тут были конфеты и яблоки. Держи свою кружку. Осторожно! Чай горячий.Дуня смотрела, как пар от чая тонкой белой струйкой поднимается немного в сторону под действием легкого ветерка.- Я не говорила Илье. Но думаю, он догадывается. Если не о том, что изменила, то о том, что, возможно, кого-то встретила... А не сказала не потому, что не смогла найти в себе сил выговорить это, вовсе нет. В то утро, когда уходила - была готова признаться во многом, просто... он сам не хотел знать. Мне кажется, он боялся услышать правду. Понимаешь, Илья тот человек, который, если ему надо - идет во всем до конца: и в работе, и в жизни. И если за те два месяца, что мы провели вместе после... после моего поступка он не задал ни одного вопроса и не докопался до истины - значит, не хотел этого знать... закрыл глаза, - Дуня сделала глоток. - Своим уходом я нанесла ему большую рану. Это и крах отношений, и удар по мужской гордости, потому что не он, а его оставили. Сказать в глаза о своей измене - это добить лежачего.- Ты переживаешь... - Катя обняла подругу, и Дуня положила голову ей на плечо.- Да, очень. Но знаешь, я не жалею о своем решении. Я старалась склеить разбившееся - ничего не получилось. Дальше было бы только хуже. Почему все так сложно? Вот, кажется, хороший надежный человек, умный, щедрый, но не получается.Чай совсем остыл, и Дуня допила его жадно, словно пересохло горло.- А другой, который фотограф?- Ваня, его зовут Ваня. До нашей встречи я думала, то, что у нас с Ильей - и есть любовь. Настоящая зрелая любовь двух современных людей. А потом возник Ваня - и все перевернулось с ног на голову. И я поняла, что, наверное, не любила Илью по-настоящему. Нет, конечно, он мне дорог, и сейчас дорог, только... только, как выяснилось, без Ильи я могу жить, а без Вани - нет. За Илью я могу переживать, чувствовать свою вину, а без Вани... без Вани все не имеет смысла. Ни работа, ни куча дел, ни посиделки в кафе. Какое-то абсолютное одиночество. Без него словно только половина меня. А вторую он унес с собой. И такая тоска, Катя, такая тоска, ты бы знала...*Перед выходом из дома по привычке проверил и перетряхнул рюкзак. И во внешнем кармане обнаружил что-то плоское и тонкое. Вытащил. Уже изрядно помятое, погнуты уголки. Как и положено влюбленному придурку, таскал последние месяцы с собой. То самое фото, которое он сделал во время остановки в день знакомства. Заброшенное поле, бледное майское небо, только набирающее лазурь и тонкий силуэт в сером платье. Неужели прошло всего четыре месяца? Словно привет из другой жизни. В которой сам он был вольным рыцарем автостопа. А теперь... Что теперь? Собственная студия, куча обязательств, впереди - новый опыт наставника. А, еще разбитое сердце. Так, кажется, говорят в мелодрамах? Ни-фи-га. Сердце - мышечный орган, разбиться не может. Болеть может, да. Но это пройдет.Он медленно смял в руке снимок. Сминал долго, запоминая это ощущение. Прощаясь - теперь уж просто со снимком девушки в сером платье.- Ваня? - донеслось из прихожей. Это из школы вернулась мать. - Ты уже собрался? Чаю на дорогу попьешь? Я коврижку купила.- Обязательно попью, - он встал, чтобы ответить на материнский поцелуй.- А что это у тебя, Ваня? - Ида Ивановна смотрела на скомканный лист в его ладони.- Да так. Ничего. Неудачное фото.*В машине пахло яблоками, Катя дала с собой большой пакет, и аромат спелых плодов наполнил салон. Кроме этого, в багажнике стояли баночки обещанной перетертой с сахаром земляники, кабачок и связка сушеных грибов. Дуня возвращалась в Москву. Остановившись на заправке, чтобы долить в бак бензина, она уже привычно набрала номер телефона. Знала, что абонент будет недоступен, но вдруг произойдет чудо? Не произошло.Потом так же привычно заглянула в чат. Тоже без результата. Потом инстаграм. А там - железнодорожные пути и мост над ними. Кажется, ничего особенного, но ракурс, но яркое вечернее небо. Дуня могла не читать подпись, она и так знала, что это Ваня. Но все же поймала взглядом: «Привет от Ивана Иваныча».И больше уже ничего не видела. Всю неделю держалась, у Кати глаза были сухими, хотя, кажется, не найти лучше места для слез, чем плечо подруги - понимающей тебя женщины, а не смогла.И лишь когда Дуня увидела это фото - накатило. И полилось. Сил хватило только, чтобы отъехать чуть в сторону - не мешать другим машинам. А потом закрыла лицо руками и разрыдалась. Поняла, что он на связи. Со всеми на связи, с кем хочет, кто нужен. Что зря она его ждет. Не нужна ему Дульсинея.*Он вышел из подъезда и от неожиданности поморщился. На нос упала прохладная капля. А ведь дома в окна светило солнце. Иван задрал голову вверх. Солнце и сейчас светило. И в то же время с неба падали редкие капли - невидимые, но вполне ощутимые.«Слезы царицы» - так, кажется, называется дождь при солнце. Бабуля, по крайней мере, всегда именно это утверждала.Иван поправил лямку рюкзака и шагнул под царицыны слезы. Не плачь, царица. Ухожу. Не побеспокою. Не плачь.Тринадцатое ЕГО правило: «Уходя - не оборачивайся»Глава 14Четырнадцатое ЕЕ правило: «Не удаляй давнюю переписку - она может пригодиться»За окном, если верить поэтам, началась волшебная пора. Даже центр Москвы, не богатый растительностью, то там, то здесь пестрел последней зеленью, желтизной и багрянцем листьев. На клумбах ярко цвели поздние цветы, которым были не страшны утренние прохлады. К середине сентября осень полностью вступила в свои права. После возвращения Дуни в Москву прошло две недели.Она не помнила, как прожила их. Все дни слились в один большой непрекращающийся безликий день. В офисе Паша постоянно фонтанировал идеями, убедил все-таки клиента одобрить сочетание голубого с бежевым, шумно радовался заключенному Дуней контракту на оформление бутика женской одежды на Тверской-Ямской. После открытия «госТИНцев» в офис обратилось несколько человек - представителей малого бизнеса с пожеланиями разработать фирменный стиль их организациям.Дуня смотрела на все происходящее отстраненно, как зритель. Она подписывала все необходимые документы, кивала в такт Пашиным словам, говорила заученными правильными фразами с клиентами и мечтала только об одном: добраться вечером до дома и лечь.Работа стала обязанностью. Никаких оригинальных идей, никаких смелых сочетаний цветов, ничего...- Бывает, Евдокия Романовна, - успокаивал ее Паша. - Это называется «творческий кризис», это с каждым происходит. Но вы не переживайте, у меня столько мыслей интересных - на всех хватит, вы, главное, руководите. У вас это получается. Вот я не умею, а вы так - раз! - и проблема решилась. В общем, я что хотел сказать... не волнуйтесь, я все сделаю, а потом оно придет - вдохновение. Обязательно.Дуняша послушно кивала головой, вникала в условия контрактов, организовывала работу сотрудников, улаживала конфликты, а Паша... Паша делал проекты: свои и ее.- Евдокия Романовна, - Оля-блондинка принесла крепкий кофе, - а можно воспользоваться тем фотоаппаратом, который вам Тихий на открытии ресторана подарил? Он все равно в офисе без дела лежит.Дуня подняла голову от документа:- Зачем?Под ее внимательным взглядом девушка слегка смутилась:- Нет, вы не подумайте чего плохого, не для развлечения, просто Паше пришла в голову мысль украсить тот бежево-голубой интерьер осенними фотографиями. Голубой, бежевый, желтый - классика, - она явно цитировала слова местного гения. - Паша когда-то увлекался фотографией, хотел на выходных поехать в парк и нащелкать кадров, вот. А камера нужна хорошая, но он стесняется спросить.- И попросил тебя?- Нет, что вы, - торопливо заговорила секретарь. - Он совсем не знает, что я с вами решилась поговорить. Это я сама, - и, чтобы сгладить неловкость, резко сменила тему. - Знаете, в «госТИНцах» столько много народу по выходным, вы себе не представляете! И столько детей, и игровая зона шумная и веселая. Мы ходили туда недавно, правда, я в тире ни разу не попала, зато Виталик оказался настоящим снайпером и выиграл шоколадку.- Виталик? - Дуня вопросительно подняла бровь, и Оля окончательно покраснела и смутилась.- Ну, мы... Паша взял Виталика, ведь это был его день по договору, и мы втроем, да... там и кормят отлично... и вообще...- Ясно, - Дуня протянула девушке бумагу. - Вот это - счет на оплату. Передай в бухгалтерию, скажи, что согласовала, и подготовь текст ответа на запрос по смете. Фотоаппарат пусть Паша забирает, раз такая идея у него возникла. И через час клиент должен подъехать, подготовь наше портфолио по квартирам-студиям.Когда секретарь ушла, Дуня закрыла глаза. Домой. Лечь. И слушать тишину. И чтобы все оставили в покое.Два дня назад она снова столкнулась с Сонечкой. На этот раз около Управления архитектуры. Дуня как раз, удачно припарковав машину, направлялась к зданию, когда из дверей навстречу ей вышла бывшая сокурсница. Избежать встречи не удалось, ибо Сонечка, в модном ярком плаще, с безукоризненно уложенными волосами, светящаяся, довольная жизнью, не могла упустить случая поделиться своим триумфом.- Ты не беспокойся, - увещевала она Дуняшу, - проект твой совсем неплох, но сделать проект - это одно, а найти общий язык с клиентом - совсем другое, правда? Как же можно было упустить контракт на работы? Ума не приложу. Но я все улажу и сделаю.- Даже не сомневаюсь, - Дуня не играла роль и не улыбалась приторно, она просто разглядывала красивое личико напротив.- Все же с клиентами такого уровня надо УМЕТЬ общаться. Илья... это... - Сонечка многозначительно закатила глаза, - подарок жизни. Такой мужчина. И, наверное, я полечу с ним в Сочи. Знаешь, у них там есть договор на гостиничный комплекс - это просто золотая жила. Ну и неформальная обстановка, сама понимаешь...Дуня молчала. Было абсолютно ясно, что Сонечка даже не догадывалась, кому обязана таким заказом, она считала себя победительницей и наслаждалась этой ролью. Внутри образовывалась и ширилась пустота.- А ты не знала? - продолжала свое выступление бывшая сокурсница, картинно хлопая глазами. - Не знала, что была возможность уцепиться за гостиницу в Сочи? Клиентов надо обхаживать, Дуня, тогда только и пойдешь в гору, и знакомства будут, и круг общения соответствующий. Сама знаешь, Москва - это большая деревня. А Илья... это...- Софья, садитесь в машину.Услышав знакомый голос, Дуня вздрогнула и перевела взгляд за Сонечкину спину.Он был безупречен. Как всегда. Костюм, галстук, легкий плащ, внимательный взгляд, негромкий голос. В руках - папка с документами. Против Ильи Дуня выглядела уставшей и невыспавшейся. Хотя, теперь все равно уже...Сонечка заметно стушевалась, не в силах определить, что было услышано из разговора и как себя вести дальше. Дуняша ясно видела, что, с одной стороны, ей нужно послушаться указаний, а с другой - очень хочется продемонстрировать особый статус при этом мужчине, близкий и неформальный.- А мы тут случайно столкнулись с Евдокией, - слегка порозовев, проговорила она. - Мы давно знакомы и, конечно, хотелось обсудить проект загородного дома. Раз уж так сложилось, что вам не удалось найти общего языка...- Садитесь в машину, Софья, - голоса Илья не повысил, но в нем так четко прозвучал металл, что Сонечка замолчала.«Со мной он никогда так не разговаривал», - подумала Дуняша.- Хорошо, Илья... Юльевич, - ах, как сложно далось озвучение отчества при Дуне, как хотелось ей сказать только имя.- И бумаги заберите с собой, все необходимые подписи стоят, - он протянул папку.Та молча приняла документы и направилась к автомобилю. Дуня отметила, что села Сонечка на заднее сиденье, а это означало, что Илья был с водителем. Все очень официально и на дистанции.Дуняша стояла и не знала, что сказать. Да и нужно ли говорить? Уйти тоже не могла - чувствовала на себе пристальный взгляд. «Привет. Как дела?» - эти стандартные фразы казались глупыми и неуместными. Мимо проходили люди - спешили по своим делам. Одни ругались, что не получили разрешения, другие радостно кричали по телефону об окончании процедуры, третьи были молчаливы и сосредоточены. Центр Москвы, шум города, ритм деловой жизни, хорошо ощутимый осенний ветер.- У тебя кто-то есть? - вопрос как выстрел.Дуня отрицательно покачала головой:- Нет.Помолчали.- Ты плохо спишь.- Женщине нельзя говорить, что она плохо выглядит, - она сделала попытку пошутить, а потом спросила: - Как дом дочки политика?- Нормально. Пока все по графику.- Если будут какие-то проблемы, я помогу, - сказала, зная, что не обратится.Он кивнул:- Хорошо.- Мне пора. Опаздываю уже...- Конечно, - он чуть отступил в сторону, уступая дорогу, хотя места было достаточно. Они стояли не на узком тротуаре, а на площадке перед зданием.Дуня хотела еще что-нибудь сказать, что-то важное и благодарное, но не могла найти слов, и уйти не могла. Находясь так близко, заметила вдруг мелкие морщинки и припухлость под глазами, понимая, что он тоже не спал.- Прости меня, пожалуйста. Прости меня...- Ты ушла.- Да, - она неожиданно сделала шаг навстречу и взяла его ладонь, а он неожиданно сжал ее пальцы, крепко, и она прикрыла на мгновенье глаза. - Ты хороший, ты - лучший, я это точно знаю. Наверное, таких, как ты, больше нет на свете, но я не могу. Я пробовала уже, летом. Я просто хочу, чтобы ты знал, что дорог мне. И эти два года - я их не перечеркиваю, они со мной. Я виновата перед тобой, очень виновата. Прости. И прощай.Дуня отступила на шаг, задерживая свою руку в его ладони. Разомкнуть пальцы означало конец - настоящий и бесповоротный. И оба медлили. Медлили, зная, что это неминуемо. Где-то краем зрения Дуняша видела изумленное лицо Сонечки, наблюдавшей за происходящим через стекло, и это казалось досадной помехой.- Не страдай, я того не стою.- Не всем достаются инопланетянки, знаешь ли, а это стресс.- Илюш...- Тссс... иди. На деловые встречи нельзя опаздывать.- Даже инопланетянкам? - она слабо улыбнулась.- Тем более инопланетянкам. Ведь им очень нужны земные заказы.Пальцы разомкнулись. Она еще сделала несколько шагов назад, не поворачиваясь, пока Илью не скрыла вышедшая из здания громкая толпа. И лишь тогда Дуня развернулась и направилась к дверям.С каждым шагом она чувствовала, что удаляется от него. Дуняша остро чувствовала запах осени, шум вокруг, и как ветер выбивает из узла прядь ее волос. У кого-то, проходящего мимо, заиграл телефон, и это была мелодия из «Шербургских зонтиков», и Дуня подумала, что если сейчас снять ее крупным планом - с этими выбившимися волосами, и мелодией, и оставшимся позади мужчиной, то получится настоящее французское кино. Главное, идти, не останавливаться, не опускать голову и не оборачиваться. Но, дойдя до дверей, она все же не выдержала - оглянулась, ожидая увидеть опустевшую площадку и другую машину на месте мерседеса. Но Илья стоял там же, только в стороне от общего потока, и курил, глубоко затягиваясь и смотря на небо.*Здесь совсем другая осень. Совершенно золотая. Наверное потому, что она в городе, который является частью Золотого кольца России. А, может, потому, что здесь совсем иной ритм. Позволяющий во всех красках разглядеть то богатство, которое достала из своих сундуков Госпожа Осень.Путь от гостиницы, где жил Иван, до Дома Творчества, в котором обосновался фотокружок, проходил через парк. И раз за разом Ваня отмечал переливы оттенков листвы берез, кленов и яблонь и красное крошево рябин. Каждый день что-то менялось в этой картине. Удивительно.Владимир открыл для Тобольцева вообще много удивительного. Он учил. Его учили.Иван не ломал себе голову над тем, как и что будет говорить своим, так сказать, ученикам. Решил, что разберется на месте. Импровизация - лучший метод. С некоторыми допущениями так оно и вышло.Дети как дети. Подростки, двенадцать-четырнадцать лет в основном. На диво увлеченные. Хотя нет, не диво. Их наставник был настоящим фанатиком своего дела, и ребят заразил. Собственно, поначалу Иван не мог сообразить, чему может их научить. Базовые вещи они умели делать, а лезть в дебри... Так в какие именно дебри? А потом, раз за разом, за его рассказами обо всем подряд - об Африке, о Вьетнаме, о спортивных и других мероприятиях, на которых Ивану приходилось работать, за неизменными каждодневными чаепитиями и просмотром работ... В общем, дней через пять началась работа. Работа, которая Тобольцеву ужасно нравилась. Так нравилась, что даже с «Иваном Иванычем» смирился. С легкой руки Миши, похоже, это обращение прилипло к нему окончательно.Он быстро привык к тому, что постоянно не один. К бесконечным «Иван Иваныч, а посмотрите!». К тому, что чуть ли не каждый вечер его провожали до гостиницы. К бесконечным расспросам и рассказам. К звонкам и детским голосам в телефоне. Это было здорово. Непривычно и ужасно здорово.И то ли к месту, то ли нет, но вспоминалась теперь часто работа деда в театральном кружке. И мамина музыкальная школа. Прорезались-таки гены педагогические. Там, где вовсе не ожидалось. Это тоже было неожиданно. И тоже ужасно здорово.А еще Иван сам внезапно снова, спустя годы, примерил на себя роль ученика. Друг Юрия Валентиновича оказался не только превосходным фотографом, но и коллекционером. И несколько вечеров Тобольцев провел в гостях у своего нового знакомого, изучая его сокровища, среди которых были даже аппараты начала прошлого века. Но больше всего Ивана поразил «Фотокор», с которым отец его нынешнего владельцаОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com