Дуэт сердца и саксофона - Страница 16

С чем там следующий? Сандра сверилась с записью в блокноте. Ага, у дамы проблема с работой.

Она едва успела залпом выпить кофе со сливками, как перед ней возникла худенькая подвижная женщина, очень коротко стриженная. Казалось, в ее облике все доведено до минимума — ничто не должно мешать ей носиться со скоростью ветра. Легкость, подвижность, азарт — вот что было самым заметным в Синтии Лазарофф.

Такую женщину работа репортером должна удовлетворять полностью. Но, едва переступив порог кабинета Сандры, Синтия немедленно заявила:

— Только не говорите мне, что я переутомилась, что у меня стресс и, стоит только отдохнуть, как я с радостью помчусь выполнять очередное задание газеты. Меня тошнит, понимаете, по-настоящему тошнит от описания детских рождественских подарков и репортажей с выставок кошек! Десять лет я перекидываю слова с места на место, но теперь — стоп! Конец! Я хочу открыть кондитерскую! Печь печенье! Слойки! Кексы! Я так и сказала мужу. — Синтия упала в кресло. — Он просто в ужасе. Но он не понимает — опираясь на свой репортерский опыт, я быстро научусь проводить маркетинг. Я точно знаю, что не прогорю. Научите меня, как убедить мужа.

— Он, конечно, не придет с вами ко мне для беседы.

Выражение лица Синтии было красноречивее всяких слов.

— Конечно нет. Он придерживается мнения, которое недавно вычитал в каком-то журнале: менять карьеру вот так круто — карьеру, а не место работы, — подчеркнула она, — это все равно что пытаться убить муху диваном. — Синтия хихикнула. — Звучит здорово, да? И с этой точки его не сдвинуть. Я, по крайней мере, не могу.

Сандра помолчала, размышляя, а может, мистер Лазарофф не так уж и не прав? Скорее всего энергичной журналистке стоит найти работу на радио или в другой газете. На радио… А не пригодилась бы мне такая лихая особа для расширения эфира? Ну какая из нее кондитерша? Нет и намека на пышность в теле, а значит, никакой трепетной любви к булочкам Синтия не испытывает.

Чем больше смотрела Сандра на новую клиентку и чем дольше слушала, тем отчетливее видела: женщина пребывает в крайней степени раздражения. И лучше всего ей взорваться — расплакаться или даже разбить что-то.

— Давайте начнем вот с чего, Синтия. Составьте список основных ценностей, которые вы видите в своей карьере как таковой. А во второй список внесите то, что для вас совершенно неприемлемо. Мы соединим оба и увидим, чего вы хотите на самом деле. — Сандра помолчала, позволяя клиентке осознать предложение. Потом она снова заговорила, голос ее стал вкрадчивым. — У меня к вам одна маленькая просьба. — Синтия с любопытством встрепенулась, и ее почти круглые серые глаза не мигая уставились на Сандру. — Послушайте несколько моих эфиров. Я дам вам две кассеты, чтобы не слишком утомлять вас. Мне интересно мнение профессионального журналиста о сеансах по радио. Может быть, дадите совет?

— Охотно, — отозвалась Синтия на последнее предложение Сандры, но оставила без внимания первые два.

Сандра уверилась в предположении, что этой женщине надо просто поменять место работы, но к этому Синтию следует подвести. Решение должно быть ее собственным, а не принятым по настоянию мужа или по совету психолога. Сандра не стала напоминать о списках, а просто сказала:

— Встретимся через неделю. Хорошо? Синтия вылетела из кабинета, словно подхваченная ветром, на ходу застегивая сумку, в которой лежали кассеты с записями эфиров Сандры.

— Я сейчас же послушаю. В машине!

Ну какая из нее кондитерша? Сандра покачала головой. Удивительно простой случай. Почему же сам человек не способен справиться с собой? Ведь все так ясно и понятно!

— Санночка? — услышала она в трубке голос Дуга. — Я готов ехать на концерт.

— Я тоже. Заезжай за мной.

— Я могу поставить машину на твое место возле офиса? Моему зверю нужен присмотр.

— Конечно.

Дуглас появился через несколько минут, Сандра закрыла офис и вышла. Его вишневый «ягуар», рыкнув в последний раз, затих.

В салун они отправились пешком, цокая каблуками по брусчатке. Кусочек старого города, отреставрированный в расчете на туристов, любили и сами горожане. Они словно попадали в собственную историю, чувствуя себя вечными в череде дней и лет.

На входе охранники метили лазерным штампом тыльную сторону руки каждого посетителя, чтобы прибор на турникете считал невидимое простому глазу разрешение на вход. Это уже не из прошлого, а из высокотехнологичного настоящего. Это из того же ряда, что и зачатие в чашке Петри, снова вспомнила Сандра. Она усмехнулась: кажется, собиралась подумать о Говарде и о его концерте, но мысль сама собой перескочила на Келли.

Сандра с интересом ждала концерта и новой музыки, не обязательно сочиненной Говардом, но отобранной им. В отборе она услышит правду о Пэт. На самом ли деле все так плохо, как утверждает подруга? Чуткий Говард должен уловить, что происходит с его женой.

Но чуток ли Говард по отношению к другим, как к себе? Если до сих пор он даже не подозревает, что проделали за его спиной закадычные подруги? Сандра снова споткнулась о хорошо знакомую мысль: творческий человек прислушивается только к себе.

В этом она снова убедилась на концерте Говарда Нистрема.

Он был хорош, полон жизни, радости, веры в себя и в гармонию мира, созданного вокруг самого себя.

— Какой самодовольный индюк, — прошипел Дуг.

— Ты шипишь, как гусь. — Сандра засмеялась.

— Но разве ты не видишь? Не слышишь? Он беспрерывно поет хвалебную песню самому себе. Да он хоть еще кого-то замечает?

— Думаю, да.

От интонации Сандры Дуглас подпрыгнул.

— Не себя ли ты имеешь в виду?

— А что это — неужели ревность? Разве мы не свободные партнеры?

— Как Купер и Либрант? Она покачала головой.

— Дуглас Скотт, не изображай из себя специалиста в той сфере, в которой ничего не понимаешь. Купер и Либрант! Вы только послушайте его! Знаешь что, не мешай мне наслаждаться концертом.

— Я загну его саксофон в другую сторону, если что-то заподозрю.

И, словно в ответ на угрозу, передохнув после очередной композиции, Говард объявил:

— А эта вещь посвящается моей старинной подруге, которая, я уверен, сейчас слушает меня. «Вальс для Келли». Сандре Мередит посвящается!

Сандра замерла и впилась ногтями в ладони. Но она не чувствовала боли. Сердце ухнуло и покатилось. Как… Неужели… Пэт сказала ему? О нет! Не может быть… Она не могла ему сказать, без предупреждения. Без разрешения.

Или он заметил сходство дочери с ней, с Сандрой? Но Пэт неоднократно говорила, что среди ее предков есть греки. Цвет волос способен вынырнуть через несколько поколений…

Дуглас уставился на Говарда, а Сандре показалось, что ее приятель на самом деле готов исполнить свою угрозу. Она нашла в себе силы и спросила невинным тоном:

— А откуда ты знаешь, что я называю этот инструмент так, как только что назвал его ты?

Он высокомерно вскинул брови.

— Ну, Санночка, это совершенно очевидно! Твой Говард Нистрем могучий ходок.

— Нет, ты ошибаешься. У тебя обман слуха.

— Но не зрения.

— Он верен своей жене, моей подруге.

— Ну-ну… Мне жаль твою подругу.

— Брось, Дуг, ты смотришь на мужчин слишком традиционно. Говард творец, у людей творческих происходит сублимация желаний. И когда он играет…

— Скажи лучше, сколько у него детей? Наберется футбольная команда?

— Один. То есть одна. Дочка. Келли. Дуг хмыкнул.

— Келли? Вальс ей посвящается? А не твое ли это подпольное имя? А?

— Да ты что! Просто я была первой из посторонних, кто увидел их дочку. Говард тогда сочинил вальс и играл у колыбельки.

— Ну.., ладно. Так и быть, я не стану портить его инструмент.

Сандра слушала, как Говард берет последний пассаж, он играл этот вальс иначе, чем впервые. Понятно, Келли взрослеет и изначальная нежность переходит в ровную отцовскую любовь.

После концерта Сандра, оставив Дуга за кружкой пива, подошла к Говарду.