Дуэлянты - Страница 18

Григорий, недолго думая, согласился – действительно, развеяться не помешает.

– Так ты придешь? – не унимался Еремеев.

– Непременно…

Когда Григорий скрылся в противоположной аудитории, Еремеев подошел к сокурсникам. Те загалдели.

– Успокойтесь! – самодовольно прикрикнул он.

– А, если он догадается? А, если не придет? – не унимались те.

– Придет, никуда не денется! И все получиться… – заверил друзей Еремеев.

Остаток дня Григорий пребывал в тоске: перед глазами стояла симпатичная студентка… Вот уже год прошел, как он буквально пожирал ее глазами при каждой встрече, но, увы, имени прелестницы так и не узнал. Григорий корил себя за нерешительность. Уж сколько раз он давал себе зарок, что непременно подойдет к девушке скажет что-нибудь невинное для начала разговора. Например: вы студентка или вольный слушатель[4]? Или: как вам сегодняшняя лекция по истории культуры?.. Или… Да, словом, придумать предлог, дабы разговорить барышню вполне возможно. Но, увы… Так только Григорий собирался приблизиться к предмету своих воздыханий, то слова застревали у него в горле, он начинал краснеть и впадал в крайнюю робость. В эти минуты Григорий буквально ненавидел себя.

Сидя в своей комнате, перебирая конспекты, он вспомнил, как матушка пыталась подослать к нему горничную Анфису с определенными намерениями. Анфиса, молодая дородная девица двадцати лет отроду, не страдала излишней стеснительностью и давно познала все прелести жизни. Она сразу же согласилась, тем более, что барыня пообещала щедрое вознаграждение, да и молодой барин был весьма не дурен собой…

Как только Анфиса вошла в комнату Григория в одной прозрачной сорочке, он тотчас смутился и начал что-то бессвязно лепетать, словно младенец. Но это обстоятельство горничную не смутило, а напротив – позабавило. Она приспустила сорочку с полного белого плеча и медленно начала наступать на Григория, пока тот не упал прямо на кушетку. Тогда бесстыжая гостья навалилась на него своими пышными формами и начала целовать прямо в губы.

Григорий до того разволновался, что чуть не лишился сознания. Покуда он пребывал в состоянии обморока и нерешительности, Анфиса уже успела стянуть с него брюки. Вот тут-то и началось… Григорий, что есть силы отпихнул от себя назойливую девку, та упала на пол и долго не могла прийти в себя. В это время он натянул на себя брюки и сбежал из комнаты.

Анфиса кипела от гнева, как самовар, не желая уже никакой награды от барыни. Ей было стыдно и обидно, что молодой барин, так повел себя – бросился от нее бежать, как от зачумленной. В этот же день она все рассказала госпоже Вельяминовой и зареклась, что более подобных вещей делать не станет.

Госпожа Вельяминова совершенно расстроилась: сыну уже минул девятнадцатый год, но, увы, до сих пор был робок с барышнями, не говоря уже о том, чтобы закрутить серьезный роман. После неудачного сводничества, она более не пыталась ничего предпринять, надеясь, что все же молодость и природа возьмут свое. И вот минуло более года прежде, чем вывод, сделанный умудренной жизненным опытом матушкой, свершился – действительно, Григорий увлекся барышней, а именно Полиной Забродиной.

Девушка будоражила его воображение, в котором он, словно бравый гусар, мог позволить себе многое, даже пикантные вольности. Григорий часто, сидя на лекциях, отвлекался, грезя Полиной. В конце концов, это стало настолько заметно, что сокурсники Вельяминова догадались – их товарищ влюблен. Но в кого? Определить предмет воздыхания Гриши Вельяминова не составило труда, так как он постоянно бросал пламенные взоры в сторону трех девушек: Полины, Ирины и Марии. А уж определить из этой троицы истинную виновницу рассеянности друга было проще простого.

И вот в очередной раз, когда Еремеев заметил, повышенное внимание Григория по отношению к Полине, тот окончательно решил поспособствовать другу в достижении его цели…

Еремеев, был, как говорится, – не промах, он познакомился с Ириной и Марией, дабы специально узнать имя зазнобы Григория, и ее реакцию на своеобразное внимание нерешительного друга. Девушки долго над этим смеялись, покуда не признались, что Григорий – красив и возможно нравится их подруге, но… уж больно он стеснителен. Что с таким, скажите на милость, делать? Разве это кавалер, который только и знает, что глазами любит?

Еремеев был согласен с очаровательными хохотушками, он бы непременно от взглядов давно перешел к действию. Спустя несколько дней, когда он вновь увидел девушек в коридоре университета, Полины рядом с ними не было, он, несколько рисуясь, заявил:

– Вот увидите, в ближайшие дни произойдут некие перемены с Григорием Вельяминовым.

Девушки, по своему обыкновению прыснули от смеха.

– И что же это будет, позвольте полюбопытствовать? – саркастически поинтересовалась Ирина.

– Перед вами предстанет совершенно другой человек…

– Неужели? – удивилась Мария. – Что же вы с ним сделаете, загримируете, как театрального актера?

Теперь настал черед Еремеева рассмеяться.

– Да, нечто подобное и случиться…

Девушки недоверчиво посмотрели на собеседника, рассудив, что это с его стороны всего лишь позерство.

И вот после лекции о Троянской войне, Еремеев решил, что настало время, дабы заинтригованные барышни смогли убедиться – Вельяминов вскоре станет другим человеком.

Пригласив друга в гости, Еремеев уже предвкушал всю прелесть интриги, понимая, что конечно, он поступил несколько смело… Но как говорится: кто не рискует, от не пьет шампанское!

После того, как Григорий пообещал непременно прийти, Еремеев поспешил в антикварный магазин, где собирался прикупить некую вещицу, которой суждено было воплотить его план.

Начитавшись работ известного психолога Зигмунда Фрейда, Еремеев решил, что Григорий – самый подходящий экземпляр, дабы проверить теорию внушения, согласно которой считалось, что многие проблемы человека, прежде всего, исходят от его подсознательного страха перед неким объектом или обстоятельством. Но нежели заставить человека перешагнуть психологический барьер, заставить поверить в себя, убедить его, что нет ничего невозможного, то непременно все закончиться успехом.

Таким образом, Еремеев решил убить одновременно не то, что двух, а сразу – трех зайцев: во-первых, проверить новомодную теорию Фрейда, во-вторых, помочь другу преодолеть врожденную робость, в-третьих, завоевать расположение Марии, которая ему нравилась с каждым днем все больше и больше.

Еремеев вошел в антикварный салон, что на Смольной набережной. Хозяин салона, Фридрих Иосифович Зильберштейн, хорошо известный антиквар, предпочитал сам разговаривать с посетителям. Завидев, молодого человека, по виду студента, он несколько удивился, та как в его заведение предпочитали заходить люди солидные.

– Что вам угодно, молодой человек? – поинтересовался хозяин. – Интересуетесь предметами старины? Искусством?

– Да, знаете ли, интересуюсь, – решительно заявил Еремеев согласно теории Фрейда. Хозяин почувствовал уверенность посетителя, подумав, что несколько отстал от жизни – и студенты могут иметь достаточно средств, дабы насладиться истинным искусством, а не новомодными подделками.

– Вы желаете что-то конкретное? – вежливо поинтересовался антиквар.

– Именно! – подтвердил Еремеев. – Намедни я видел на вашей витрине вещицу, которая весьма привлекла мой внимание.

Антиквар замер во внимании.

– И что же это за вещица, сударь?

– Некая статуэтка, небольшая, кажется из бронзы…

Антиквар на мгновенье задумался.

– Да, сударь, была у меня статуэтка итальянца Ранделли, называется «Танцующая Диана». Но, увы, вчера вечером я ее удачно продал некоему купцу, желавшему преподнести подарок своей супруге.

Еремеев был готов сникнуть, но постарался взять себя в руки.

– Ах, не задача… Как жаль…

– Не стоит расстраиваться, сударь! – ободрил антиквар. – Если вы желаете приобрести бронзовую статуэтку, то я смею предложить вам интересный вариант.